– Добрый вечер, Хуан.

– Лейтенант Бриттон, – удивился Хуан. – Какая неожиданность видеть вас на этих окраинах. Я думал, вас уже нет на Мартинике.

– Я в вашем распоряжении, если могу чем-либо служить.

– Благодарю, но у вас другое занятие. Занятие более приятное, как кажется. Вижу, у вас хорошая компания. Тем не менее, если хотите, мы можем выпить рюмку.

Орлиный взгляд пробежал с ног до головы женскую фигуру, в которой, несмотря на наряд, выделил что-то знакомое, тревожное. Напрасно он пытался разглядеть ее руки и волосы.

– Я буду неподалеку, где хорошо играют и подают напитки. Можно поставить деньги на кон, есть бакара, рулетка. Вам бы хотелось попытать судьбу? Моя совершенна. Если следуют за мной, то набивают карманы. Что скажете, красавица? Полагаю, лейтенант взял на себя труд сопровождать вас.

– Премного благодарен, Хуан, но мы уходим. Уже поздно для нее. Мы как раз собирались уходить, и…

– Ваша подруга нема, лейтенант, или ее голос слишком легко распознать? Лицо плохо видно за черным кружевом.

– Осторожнее, Хуан Дьявол! – угрожающе предупредил офицер.

– Не волнуйтесь, лейтенант. Мне было бы легко стащить маску, но раз вы возражаете, я не буду. Для чего? Здесь вы, она… О, ваш платок! – Хуан быстро наклонился, раньше лейтенанта поймав кружевной платок, выпавший из рук Айме, вздохнул глоток парфюма, который тот источал, и едко засмеялся: – Аромат нарда. Знакомый запах, слишком знакомый, хотя я знаю только одну женщину с этим запахом. Чудесно… Чудесно, лейтенант!

Хуан приблизился к Айме, свирепо глядя черными глазами сквозь отверстия в маске, закрывавшей лицо, и проговорил насмешливо:

– Какая легкая и ужасная месть для Хуана Дьявола, не так ли?

– Хватит, хватит! – прервал британский офицер. – Прошу вас следовать своей дорогой. Вы не имеете права…

– А какое имеет значение право? У меня есть средства на расстоянии вытянутой руки. Вы лишь усугубляете положение, даете волю скандалу. Вы отдаете себе отчет? Мне достаточно сорвать черную тряпку, чтобы завтра утром весь Сен-Пьер взрывался от хохота над кабальеро Д`Отремон. Понятно, это вам будет стоить жизни, дорогой друг, и вы заплатите очень дорого, ужасно дорого за удовольствие, которое решили получить бесплатно.

– Хватит, ты не имеешь права! – взорвалась Айме, не в силах сдерживаться.

– Ты заговорила! Как быстро нарушила запрет! – проговорил Хуан насмешливо.

– Этого не должно быть! – бросил вызов лейтенант. – Уйдите, сеньора. Уйдите немедленно. Я беру на себя этого человека. Быстро, уходите!

– Думаю, лучше вам не вмешиваться, – посоветовал усмехающийся и невозмутимый Хуан. – Выйдет плохо со всех сторон.

– Вам придется убить меня, прежде чем вы проявите неуважение к даме в моем присутствии!

– Не теряйте времени на бесполезное. Эта дама не заслуживает уважения.

– Хватит! Мы заканчиваем. Вас не должно интересовать, кто моя подруга. Мы немедленно уходим.

– Подожди, Чарльз! – вмешалась Айме.

– Не видите, что она не хочет идти с вами? Ей нравится здесь, – язвительно отозвался Хуан. – Хотя может показаться ложью, но это ее среда. Она ошиблась, променяв это на золото Д`Отремон. Теперь ее раздражает и вызывает отвращение все, за что она продала жизнь: серебряная посуда, бриллиантовые браслеты и жемчужные ожерелья.

– Рядом со мной я не позволю вам говорить так, – возражал лейтенант, но без прежнего воодушевления.

– Не будьте ребенком, лейтенант. Ваше положение невыгодное. Разве вы не понимаете? Вы играете всем. Зачем? Ради кого?

– Ты позволишь ему говорить это, Чарльз? – разъярилась Айме.

– И что же вы сделаете, чтобы предотвратить это? Поразмыслите немного. Вы служите игрушкой, соломенной куклой женщине без совести. Полагаю, вы знаете, что недалеки от позора кабальеро. Что скажешь? Что будешь с ним делать? До какого предела ты дойдешь, вовлекая его в свои козни? Не думаешь, что причинила уже много вреда?

– Возможно другим я причинила вред. Тебе я ничего не сделала, а если ты сейчас на свободе, то кому ты обязан этим? Ты самый неблагодарный и развращенный мужчина!

– Ты преувеличиваешь. Я предостерегаю лейтенанта Бриттона, заставляю его понять, что ты делаешь, а если он захочет продолжать, то по крайней мере, не будет слеп. Ренато Д`Отремон ищет, кого бы убить, отомстить за обиды, которые предвидит, чувствует, что они плавают вокруг него, и которым ловко управляет жена. Будете ли вы продолжать игру с этой прекрасной гадюкой? Я честен с вами за заявление на суде, лейтенант, за то, что протянули мне руку друга сквозь решетки тюрьмы. Поэтому спрашиваю: Вы согласитесь, чтобы она использовала вас по своей прихоти во благо ее темным и окольным интересам?

– Не продолжай! Не слушай его, Чарльз, не слушай! Чарльз! Чарльз!

Стройный молодой лейтенант Бриттон исчез на краю темной улочки. Айме проследовала за ним до двери грязной таверны, и как озлобленная хищница, обратилась к Хуану:

– Ах, мерзавец, негодяй! Ты заслуживаешь виселицы, тюрьмы! Я не знаю, чего ты заслуживаешь!

– На чьей ты стороне? Кого убеждаешь? Ты сеньора Д`Отремон, и если хочешь идти за ним, то иди, но не увлекай в грязь, которая тебе нравится.

– Это уже не твоя забота!

– Уж знаю. Дай Бог, чтобы ее никогда не было. От тебя я вылечился совершенно.

– А от кого нет? От кого нет? – спросила Айме с внезапной тревогой. – Только не говори, что влюблен в нее, что она тебя интересует!

– А если и так?

– Прежде, чем позволить это, я убью вас обоих! Предпочту, чтобы небо и земля соединились! Ты не отдашь ей любовь, которая принадлежит мне!

– И все это ты утверждаешь, когда я только что видел тебя рядом с лейтенантом Бриттоном, – улыбнулся Хуан язвительно. – У тебя сердце очень просторное и гибкое.

– Какое значение имеет для меня Бриттон, Ренато, весь мир? Мне важны ты и я. А все остальное пусть потонет во вселенной!

– Теперь ты сказала правду. Тебя интересует только твоя персона.

– Ну ладно, да. Моя персона волнует меня, но в моем эгоизме больше величия, чем великодушия в другой. Мне важна я сама, поэтому я защищаю то, чем ты был для меня, чем снова будешь. Потому что ты единственная любовь моей жизни! Я боролась за нее всеми силами, боролась против Ренато, поэтому освободила тебя от обвинений. А Ренато я ненавижу, ненавижу!

– Ты? Почему?

– За все! За то, что такой, какой есть. Теперь, кроме того, он любит Монику, и из-за нее унижает и презирает меня. – Она закусила губу, чтобы не закричать, сжала кулаки, черные глаза зажглись; но медленно успокоившись, Айме начала выливать поток страстей: – Такой безумный из-за нее, его сдерживает мысль, что я рожу ему сына, наследника его имени, земель. Из-за этого сына донья София Д`Отремон выносит мои оскорбления, а она лучший сообщник, чтобы сдерживать его.

– Ты родишь ему сына?

– Нет, Хуан, нет. Сына не существует! И тем не менее, я должна его иметь, предложить Ренато, иначе не смогу оставаться ни часу под крышей Д`Отремон. Если бы ты был способен прийти ко мне, ответить взаимностью. Но ты еще более неблагодарен и отвратителен, чем Ренато Д`Отремон. И тогда… я должна была воспользоваться первой же возможностью, схватить за руку первую куклу, появившуюся поблизости. Лейтенант, которого ты заставил сбежать, ты навредил мне только потому, что тебе нравится.

– Так это было это… это! – издевательски смеялся Хуан.

– Можешь покончить со мной, отомстить наконец! Можешь сказать Ренато! Я даю оружие против себя. Иногда мне бы хотелось разом покончить со всем, чтобы земля полыхнула огнем, чтобы нас поглотило море.

– Если бы Сатана был женщиной, то у него были бы твои лицо, слова и голос.

– Однако ты любил меня. Возможно, еще любишь. Послушай, Хуан… Если сейчас ты повторишь, что сказал мне однажды в Кампо Реаль, возьмешь за руку, как тогда, и прикажешь следовать за тобой; если скажешь, что твой корабль рядом, я пойду с тобой, куда пожелаешь. Оставлю все, все.

– Потому что ты в тупике. Потому что запуталась в собственных сетях. Потому что хочешь избежать ада, который сама создала.

– Спаси меня, Хуан! Увези подальше. Если не сделаешь, то сможешь назвать меня Сатаной. Если меня загонят в угол, то я буду защищаться руками и зубами, и я отомщу тебе, Ренато, ей… Ей, да… Раньше я не хотела причинять ей вред. Так сложились обстоятельства. Но если ты в последний раз оттолкнешь меня, то я стану безжалостной. Если не спасешь, я утону; но потоплю всех, кто меня окружает. Спасешь или бросишь, Хуан? Отвечай! Отвечай!

Обезумевшая, ослепшая, отчаянная Айме говорила, схватив за руку Хуана, который неподвижно смотрел на нее с такой горькой улыбкой, что она была похожей на гримасу, отказываясь с еле сдерживаемым гневом:

– Ты оставишь меня в покое? Ты вышла за другого, а я жизнь положил, чтобы вернуться к тебе. Ты должна была понять, что у нас все закончилось.

– Возможно, но тогда ты не думал об этом. Не скрещивал руки, не смотрел на меня так оскорбительно. Не мешало бы тебе лучше узнать, что Моника решает вопрос по расторжению вашего брака.

– Ты лжешь! Это неправда.

– Она не обвиняла тебя в суде, потому что боялась; но в секретных документах, которые уже на пути в Рим, нет низости, которая бы тебе не приписывалась. Ее отчужденность от Ренато была ложной. Они были заодно, хотя и делали вид, что наоборот. И если у них что-то выйдет плохо, не важно, они быстро найдут другое. Ты мешаешь им, но они знают, как тебя устранить. Я тоже мешаю им, их останавливает только рождение ребенка, который должен родиться, который возможно и родился бы, если бы ты по глупости не встал на моем пути. Ренато отказал мне, но Бриттон…

– И от Бриттона ты ждала…?

– От Бриттона я ждала, чтобы он привез меня туда, где бы я столкнулась с тобой!

– На чем мы остановились? Почему никак не договоришь?

– Ты единственная моя надежда, Хуан. И так понятно, что я в тупике. Иногда я не знаю, что говорю, ослепшая от ревности и отчаяния. Моника, эта святая, которую ты добиваешься, моя черная тень. Она положила глаз на Ренато, отравила сначала мою любовь к нему, затем любовь к тебе… а теперь… теперь… Клянусь, она худшая твоя недоброжелательница! Она мягкий воск в руках Ренато. Они только и пытаются навредить тебе, но не при свете дня. Они уже приготовили тебе…

– Не верю ни единому слову. Из твоего рта никогда не выходит правда! Не приближайся, или пожалеешь!

– Это ты пожалеешь, что… – пригрозила Айме, но ее прервала приблизившаяся служанка-метиска, которая воскликнула:

– Ай, сеньора, наконец я нашла вас! Сеньора София велела вас найти. Сказала, что вы должны быть в комнате, когда сеньор Ренато вернется.

– Замолчи, идиотка! – прервала Айме.

– Зачем оскорбляешь такую полезную служанку? – усмехнулся Хуан. – Думаю, ты несправедлива. Видно, она бежала спасать тебя. Так платит дьявол тем, кто ему служит.

– На самом деле, так платит Хуан Дьявол дуре, которая вытащила его из тюрьмы, и эта тупица опять ищет его, – заметила разгневанная Айме. И повернувшись к Ане, приказала: – Идем же! На чем ты добралась? Думаю, не искала меня пешком.

– Ай, нет, что вы! Мы уже три часа кружимся. Мы приехали на маленькой повозке, с моим другом Эстебаном, сеньора, и он будет молчать, будь что будет… ни он, ни я не скажем никому о сеньоре Хуане, потому что тогда Сан-Педро полыхнет в огне.

– Замолчи! – вышла из себя Айме. И сев в повозку, приказала: – Поезжай медленно, Эстебан, как можно медленней.


– Откуда ты пришла?

– Для чего тебе знать? Тебя Донья София поставила для охраны?

Айме сделала усилие, чтобы говорить капризно, беззаботно, пожимая плечами на упрекающий скорбный взгляд Каталины де Мольнар. Она тихо подошла к спальне на верхнем этаже. Никто ее не видел, она ни с кем не столкнулась в коридоре, на лестницах. На миг присутствие матери взволновало ее, но она сдержалась; затем поискала ключи и спокойно открыла дверь в спальню, сообщающуюся с залом.

– Это была правда! Все было правдой! Я должна была увидеть собственными глазами, чтобы удостовериться, – воскликнула Каталина с безутешной грустью.

– Тебе не кажется, что сейчас не до условностей? – Айме теряла терпение. – Я выслушала много неприятного за этот вечер.

– Тебя видел Ренато? – встревожилась Каталина.

– Нет. Конечно же нет. Не видел, и не думаю, что знает, что я гуляла, если ты это имеешь в виду. Иными словами, нет опасности. Донья София не скажет ничего, не думаю, что Янина осмелится не подчиняться. В конце концов, я не сделала ничего плохого. Вышла подышать, посмотреть на карнавал, отвлечься. Никогда не думала, что замужество с Ренато Д`Отремон будет таким скучным и глупым. Сначала его ревность, теперь пренебрежение, презрение.

– Во всем этом твоя вина, Айме, хотя я признаю свою часть вины, что ты такая. Я была слабой матерью, слишком доброй для мятежной дочери. Тебе нужна была другая. Знаю, теперь мои упреки и советы бесполезны. Я не буду говорить за себя, а от имени Софии.