— Мария?

— Нет, голубка, ты — дьявол. В глазах этой Дженни Линден. Кажется, в «Кукольном доме» есть какая-то Линден?

— Кристина Линне, — сказала Александра. — Многострадальная вдова. Женщина, вынужденная сама себя обеспечивать. Дэзи Лонгрифф играла ее и дублировала меня. Теперь Дэзи играет меня, а на роль фру Линне ввели какую-то девочку из костюмерной. Вот кому судьба улыбнулась.

— Не нравится мне это совпадение, — заметила Ирэн. Тут ей пришлось прекратить разговор: нынешний муж требовал, чтобы она отыскала его туфли для гольфа — верно, щенок куда-нибудь затащил. И Саша тоже набедокурил — хотел засунуть котенка в сушилку для белья. Положив трубку, Александра, обычно такая гордая и самостоятельная, разрыдалась — ей не хватало материнской заботы.


Александра поставила диск «Величайшие хиты Моцарта» и вывернула ручку громкости до упора. Страхи несколько рассеялись, но меланхолия усилилась. Александра смахнула ежедневник и записную книжку Дженни Линден в ящик стола, поверх бумаг Неда. И тут же вынула — слишком уж почетное место. Швырнула на книжную полку, где не было ничего заветного. Ежедневником и книжкой она займется, когда настроится на нужный лад. Это будет сладостное занятие. Кто владеет информацией, владеет ситуацией. Александра чувствовала себя всесильной, точно ведьма, только что стащившая обрезки ногтей своего врага.

Позвонил доктор Мебиус. Тело Неда вернется в морг мистера Лайтфута сегодня после обеда.

— Надеюсь, — сказал доктор, — что вы не сочли меня бессердечным в связи с тем, что я настоял на дополнительном вскрытии. Крайне важно, чтобы патологоанатомы не халтурили.

— Лишь бы халтуру на дом не брали, — заметила Александра.

Доктор Мебиус не рассмеялся шутке. Он вновь сообщил, что причиной смерти был инфаркт миокарда. Затем подтвердил, что признаков мозгового кровотечения не выявлено. Спросил, — вероятно, уже запамятовав, что рекомендовал травяной чай, — не требуется ли миссис Лудд снотворное.

— Почему у моего мужа произошел инфаркт? — спросила Александра. — Никаких тревожных симптомов и вдруг…

— Сердца останавливаются безо всякой причины, — заметил доктор Мебиус. — Или от резкого волнения.

— Например, в дверь постучался кто-то, кого ты не желаешь видеть? — предположила Александра.

— Может быть, может быть, — сказал доктор Мебиус. И пояснил, что при виде того, кого видеть не хочется, наверняка участится пульс, а самое заурядное учащение пульса вполне может повлечь за собой инфаркт. Вспомните, как часто немолодые мужчины умирают, когда встают, чтобы произнести речь на торжественном обеде, или во время полового акта. Доктор спросил, когда будут похороны, и пообещал, что постарается прийти. Нед был чрезвычайно приятным человеком и замечательным пациентом. Иными словами, не докучал врачу своими посещениями. Возможно, зря. Вполне вероятно, что Нед уже много лет страдал гипертонией, но как теперь узнать?

Александра сказала, что день похорон пока не назначен.

— Слишком не затягивайте, — порекомендовал доктор Мебиус. — В морге порой берут за ночь не меньше, чем в пятизвездочном отеле. Вас не раздражает мой прагматизм? Извините.

— Нет-нет, все в порядке, — сказала Александра.

Доктор Мебиус спросил, как скоро Александра вернется на сцену. «Через неделю, если отсчитывать от сегодняшнего дня», — сказала она. Доктор был шокирован.

— Так быстро вы не оправитесь, — предупредил он, — и вдобавок надо же подумать и о ребенке.

Александра сказала, что слишком много думать тут вредно: она пока не знает, каково будет ее финансовое положение; что, если отпуск для поправки душевного здоровья окажется для нее недопустимой роскошью?

— Но, наверное… — возразил было доктор Мебиус.

— Все «наверное» давным-давно быльем поросли, — отрезала Александра. — Теперь такое время, что всякий вынужден подчиняться обстоятельствам, а не велениям души.

Она спросила доктора, видел ли он Дженни Линден, когда приехал в «Коттедж» утром в воскресенье. Доктор ответил, что видел; насколько он понял, она пришла выгулять собаку и обнаружила Неда мертвым…

— Его обнаружила Эбби, — заявила Александра.

— О да, конечно же, — сказал доктор Мебиус. — Та, у которой языковая школа. Она тоже там была. Очень аккуратная женщина, очень надежная. Миссис Линден, напротив, была крайне расстроена и создавала большие помехи в работе.

Он дал ей успокоительное, и она уехала. Не будет ли миссис Лудд так любезна передать миссис Линден, если где-то ее встретит, чтобы миссис Линден зашла к нему? Ей угрожает нервный срыв на почве посттравматического стресса.

— С чего бы? — спросила Александра. — Она нам не родственница — просто знакомая.

— Она очень впечатлительна, — проговорил доктор Мебиус. — Не у всех железные нервы.

«А у меня, вы хотите сказать, железные?» — едва не взорвалась Александра, почуяв в словах доктора упрек. Но тут же приказала себе прекратить эту паранойю. Доктор Мебиус упомянул, что ему нужно ехать по срочному вызову в языковую школу. На том разговор и завершился.


Александра позвонила Эбби и рассказала, как проникла в дом Дженни и обнаружила там настоящее святилище во славу Неда и как это было жутко. Эбби упрекнула Александру за безумный поступок, а затем извинилась, что пока приехать не может: мальчик, которому доктор давеча сделал укол, совсем захворал — антиаллергенный препарат подействовал на него хуже, чем укус осы, если, конечно, оса его вообще укусила; словом, Эбби пришлось опять вызывать доктора. Может быть, Вильну пригласить — раз уж Александра болезненно переносит одиночество?

— Нет, спасибо, — сказала Александра, — со мной все в порядке.

А затем спросила, не кажется ли Эбби, что между Недом и Дженни все-таки что-то было.

Эбби прямо-таки взвизгнула от возмущения, А затем сказала:

— Зачем Нед стал бы даже смотреть на других, когда у него была ты?

— На Вильну он смотрел, — заметила Александра, — если верить Вильне.

— Вильна тебе наговорит, — заявила Эбби. — Неизлечимый балканский синдром. Она в любом мужчине видит секс-вампира. Ты ее не слушай. Да и какая теперь разница? Александра, Нед умер. Его больше нет. Ракурс изменился — то, что много значило, становится пустяком. Так ведь?

— Не так, — возразила Александра. — Ничего, в сущности, не изменилось. Я не могу поговорить обо всей этой ситуации с Недом или хотя бы получить от него какие-то объяснения, не говорю уже, оправдания. Никаких клятв больше так не поступать, никаких извинений — все это невозможно. Кроме того, у нас с Недом уже не будет никакого «сегодня», которое затмит собой и отодвинет в далекое прошлое это печальное «вчера». Значит, и о прощении говорить нечего. Не могу же я разыгрывать этот диалог сама с собой, от лица Неда и от своего попеременно.

— А почему нет? — вопросила Эбби. — Если Артур может сам с собой играть в шахматы, то и ты можешь посмертно простить мужу банальную идиотскую интрижку…

— Ты хочешь сказать, интрижка все-таки была? — насторожилась Александра.

— Ничего подобного я не говорю, — сказала Эбби. — Вот тебе крест: насколько мне известно, между Недом и этой жалкой болонкой Дженни ничего предосудительного не было.

— «Вот тебе крест»? — язвительно переспросила Александра. — Я думала, ты буддистка. — Но затем все-таки рассмеялась. А несколько погодя спросила: — Нед тебе никогда не говорил, что ходит к психоаналитику? К даме по имени Леа?

— Конечно, нет, — сказала Эбби. — Если он тебе не говорил, то почему бы стал говорить мне?

— Ты хочешь сказать, он к ней ходил?

— Александра, — строго произнесла Эбби. — Ну-ка прекрати. Тебя все эти предположения и подозрения до паранойи доведут. Попробуй скорбеть тихо и спокойно, вспоминай Неда таким, каким он был на самом деле. Пройди через все положенные стадии — примирение, духовное единение…

— Наверно, я сейчас немного не в себе, — заключила Александра.

— Что верно, то верно.

— Прости.

— Ничего, мы же подруги, — сказала Эбби. — Не волнуйся, я все понимаю. Моя жилетка всегда к твоим услугам.

9

Как только Александра, увидев подъезжающий «ситроен» Хэмиша, положила трубку на рычаг, в доме Эбби вновь зазвонил телефон. И Дженни Линден, шмыгая носом, рыдая, пролепетала, что у нее побывали грабители. Вернувшись от аналитика, она хватилась фотографий Неда, а также своего ежедневника и записной книжки.

— А что еще они взяли? — спросила Эбби.

— Ничего, — сообщила Дженни. — Но разве этого мало? В такой момент украсть самое заветное и дорогое.

— Следы взлома есть? — спросила Эбби.

— Никаких следов, — вздохнула Дженни. — Это как раз и странно. Только Мандаринка необычно себя ведет — все мяукает и трется о мои ноги. Я уверена, она пытается мне что-то сказать. Ты знаешь, что Мандаринку принес мне Нед? У меня от него ничего не осталось — только кошка… Ой, не слушай меня, я сейчас глупость сказала. Со мной его дух. Он в моем сердце, в каждой клеточке моего тела. Леа сегодня сказала, что явственно ощущает во мне его присутствие.

— Это хорошо, — сказала Эбби. — Ты точно помнишь, что не перекладывала записную книжку и остальное в другое место? Машинально. Так часто случается. Тем более что ты была в таком состоянии… Возможно, ты сама сняла фотографии со стены. Они точно исчезли? Ты везде искала?

— Когда я уходила, записная книжка и ежедневник лежали на столе, — возразила Дженни. — Я совершенно уверена. Но, естественно, я могу ошибаться…

— Или ты взяла их с собой, — продолжала Эбби. — И положила, допустим, к себе на колени или куда-то там. И когда в Бристоле ты выбиралась из машины, они, допустим, вывалились на мостовую. У меня так однажды было.

— Да, наверное, могло быть и так, — задумалась Дженни. — И ты права, я ведь меняю фотографии. Возможно, я их убрала, а новые не повесила. Мне сейчас так тяжело — я сама себе не отдаю отчета в своих действиях. Воздух в моем милом домике весь ходил ходуном от ярости и злорадства. Я это четко почувствовала. Как по-твоему, может, это Александра меня ограбила? В ней столько ненависти. Почему Нед умер, а она жива? Как несправедлив этот мир.

— Послушай-ка, Дженни, — сказала Эбби, — у тебя самая настоящая паранойя. А причина в том, что тебе совестно, ведь ты сама иногда тайком заглядывала в «Коттедж». Нед принадлежал Александре, не тебе. Смирись. Носить по нему траур — ее дело. Она была его женой.

— Что? Да как ты смеешь! — завопила Дженни Линден. — Леа говорит, что мы с Недом обвенчаны на небесах: мы — древние души, мы шли друг к другу в течение множества жизней и только в этой воссоединились. Леа осознала это, как только увидела Неда. Она говорит, что Александра — это крест, который Нед должен был нести. Моим крестом был Дейв. У каждой из нас есть свой крест. Чем я перед всеми вами провинилась? Ничем! Почему вы все говорите мне гадости? Вы были на моей стороне.

— Дженни, — сказала Эбби. — Да успокойся же наконец. Мне кажется, ты иногда склонна помнить то, что сама себе намечтала, а не то, что было на самом деле. Будь поосторожнее в выражениях, пожалуйста. Не нужно никого еще больше расстраивать, все и так расстроены.

— И так? — завизжала Дженни. — А если я устала нести свое бремя в одиночку, устала быть среди всех вас единственной праведницей? Если мне не отдадут ежедневник и записную книжку, я эту Александру Лудд проучу! Много о себе мнит!

10

Когда Хэмиш появился на пороге, Александре на секунду почудилось, что перед ней Нед. Одинаковое телосложение. Волосы одной масти — светлые кудри, точно так же редеющие со лба. Обняв Хэмиша, Александра ощутила исходящее от него тепло; прижалась щекой к его пиджаку, но запах был другой, непохожий на запах Неда, и тела не потянулись друг к другу. Александра почувствовала: Хэмиш чрезвычайно удручен утратой.

— Бедная Александра, — сказал Хэмиш.

— Бедный Хэмиш, — сказала Александра. — У вас глаза красные. Бедный Хэмиш, бедная я.

Она провела Хэмиша в столовую. Попросила обойти стол (изготовлен для монастырской трапезной, 1860 год, восемнадцать мест), во главе которого так часто сиживал Нед.

— Здесь он и умер, — сказала она, указывая на участок паркета у самого окна. — Вдруг упал и умер. Он смотрел «Касабланку»; на одиннадцатой минуте выключил видео, прошел сюда — наверно, чтобы глотнуть воздуха; схватился за сердце и умер. Хорошо еще, что это произошло быстро.

— Эгм… — сказал Хэмиш.

— Наверняка быстро, — сказала Александра. — Если это затянулось надолго, я вообще с ума сойду. Они умалчивают, сколько это продолжалось, а я не спрашиваю. Даже предполагать не могу — я пока даже не видела тела. Хэмиш, в тот момент, когда это случилось, я безмятежно спала. Как можно проспать смерть собственного мужа?