– Здоровье и благополучие нашего падишаха – самый главный подарок для нас.

– Но все-таки, что ты хочешь получить в подарок?

Хюррем приняла невинный вид и попросила великого султана отпустить на свободу ее любимую подругу. «К тому же, если вам будет угодно, она, может быть, удостоится счастливого замужества. Это будет угодно Аллаху», – сказала Хюррем с поклоном.

Не прошло и пятнадцати дней, как Екатерина была отправлена в Кютахью замуж за тамошнего пожилого пашу. На самом деле девушку не столько выдали, сколько отправили в ссылку. Но самое странное, Екатерина была довольна. Она радовалась, что стала женой паши, пусть он даже и был стар, а не осталась затворницей в четырех стенках гарема. Она сказала об этом, придя с благодарностью поцеловать руку Хюррем перед отъездом.

Покои наложниц без Екатерины словно бы утратили слух. Ночной шум никто из девушек не слышал. Хюррем вернулась несолоно хлебавши. Она немедленно отправила Джафера за Сюмбюль-агой. Последнее, что ей оставалось, – это отправиться к Хафзе Султан с расспросами: «Что произошло ночью, матушка? Что за известие отправил Мехмед Гирей Хан нашему повелителю?» Но она не собиралась этого делать.

Пока она ожидала Джафера, от волнения и нетерпения у нее разболелся живот. Она чувствовала, что во дворце что-то случилось. Выглядывая из зарешеченного окна, она видела, как стражники почему-то радостно приветствуют друг друга. Казалось, все что-то празднуют, но что именно?


Когда прибежал Джафер, терпение ее было уже на грани.

«Ну что, удалось что-нибудь узнать?» – набросилась она на него.

– Узнать удалось не много, госпожа. Во дворце праздник. Во все стороны рассылают гонцов, чтобы сообщить благую весть.

– Что за благая весть, говори.

– Крымский хан Мехмед Гирей… – едва Джафер произнес эти слова, Хюррем вздрогнула: «Значит, он жив». – …выразив почтение и уважение нашему падишаху, сообщил, что крымские воины одержали победу.

Казалось, чернокожий парень нарочно растягивает слова, чтобы побольше ее разозлить. Он, видимо, совершенно не понял, как ей не терпится узнать новость.

– Есть такая страна, которая называется Московское княжество. Крымский хан его завоевал, над их землями развеваются белый флаг Золотой Орды и алые и зеленые флаги великого султана Сулеймана Хана.

Она не поверила собственным ушам и отвернулась, чтобы скрыть слезы. «Какая я несчастная, – всхлипнула про себя она. – У меня не осталось ни родной деревни, ни родного дома, ни одной родной души. Как же я могу жить дальше, скажи, господи!» Пока печаль росла в ней, как грозовое облако, один вопрос мешал ей заплакать. «Кто я такая? – спрашивала она себя. – Кто я? Русская или уже турчанка?» В самом деле, кем она была?

Если она не могла решить, кем она была, то почему она плачет, узнав о том, что завоевали русских? Она увидела, как в соседней комнате Мерзука радостно обнимает Эмине. Конечно, татарка радовалась победе татар. «А может быть, я татарка?» Разве не прожила Хюррем шесть лет в землях Крыма, в крымском дворце? Верно, прожила. Разве не была Хюррем приемной дочерью Гюльдане Султан, супруги наследника Золотой Орды Менгли Гирей Хана? Она задумалась, затем резко подняла голову, распрямила плечи, вытерла рукой слезы. Она поняла, кто она. Нет, она не русская и не турчанка. Она член семьи Османов. Она Хюррем Хасеки, единственная возлюбленная повелителя мира султана Сулеймана. Пусть об этом знают все, и пусть это так и запишут.

Она поднялась с того места, где только что проливала слезы под изумленным взглядом Джафера. Надо было немедленно собраться и бежать к Валиде Султан. Никто не должен знать о том, что московитская неверная расстроилась, узнав о победе над Москвой, и никто не должен говорить, стоит ли теперь повелителю звать московитку к себе в покои.

Шагая по коридорам гарема, Хюррем приказала себе:

– Привыкай радоваться победам Османов, ведь ты их правительница.

XXXIV

Той зимой перемены следовали одна за другой. Дворец, который сначала не мог оправиться от тоски по ушедшему в мир иной на девятую зиму своей жизни шехзаде Махмуду, вскоре узнал о радостной новости – ее Хюррем Хасеки сообщила Валиде Султан.

Однажды Хюррем пришла к ней в покои и смущенно сказала: «Матушка, у нас теперь тоже особенное положение».

Пожилая женщина обо всем догадалась еще прежде, чем Хюррем заговорила, но все же предпочла спросить: «Ты что, заболела?»

Хюррем стояла совершенно бледная, потупив взор.

– Говори, девушка, что с тобой?

Не поднимая головы, Хюррем пробормотала: «Кажется, будет шехзаде».

Хафза Султан уже давно ждала этого известия, которое и радовало ее, и пугало.

– Ты уверена? Сколько уже?

Хюррем утвердительно кивнула и, низко поклонившись, ответила: «Уже почти два месяца, госпожа».

Хафза Султан ударила в ладоши и позвала служанок: «Немедленно позовите лекаршу!»

В гареме поднялась суматоха. Обычно, когда кто-то из наложниц оказывался на сносях, Валиде Султан узнавала об этом первой и сама звала лекаршу. После этого она один раз посещала наложницу и желала ей благополучного разрешения. Но на сей раз все было по-другому. Сейчас она сама отчего-то волновалась. Ведь Хюррем не была похожа на других наложниц, потому что теперь была второй женщиной во дворце, второй по старшинству после матери падишаха. С тех пор как султан Сулейман принял Хюррем у себя в покоях, он «не сорвал ни одной розы».

Лекарши сбежались. Уложив Хюррем на седир прямо в покоях Хафзы Султан, они тщательно ее осмотрели. Пока Хюррем с Хафзой Султан с нетерпением ожидала их вердикта, лекарши отошли в сторонку и о чем-то пошептались, а затем продолжили осмотр. Хюррем, чуть приподнявшись на седире, взволнованно следила за женщинами, ощупывавшими ее то там, то здесь. Неужели что-то пошло не так? Даже Мерзука сегодня утром потрогала ее и сказала, что ребенок уже начал шевелиться. Тогда что же происходит, почему лекарши медлят?

Хюррем уже давно поняла, что у нее будет ребенок. Она не говорила никому о своей тайне, только молилась Богу и Деве Марии.

Однако через некоторое время приступы дурноты скрывать стало невозможно. Мерзука подозрительно следила за каждым ее движением. Однажды она внезапно сказала: «Что-то мою госпожу теперь слишком часто мутит».

Хюррем и сама чувствовала легкие движения внизу живота. Они были неявными, чуть заметными, и иногда сменялись каким-то онемением, каким-то ожиданием. Теперь она ночами напролет думала только об одном – я ношу в себе другую жизнь. Сначала ей сделалось страшно. Ведь для нее это были совершенно новые чувства. Но разве мало она молилась, чтобы стать матерью? И вот Господь ответил на ее молитвы. Теперь по ночам она лежала в темноте, поглаживая себя по животу, лаская будущего ребенка. Она пыталась привыкнуть к нему, пыталась его согреть. Надо же, они вместе с Сулейманом породили новую жизнь. Вместе с повелителем мира султаном Сулейманом. Могло ли произойти большее чудо? Она родит шехзаде, и, когда наступит время, ее шехзаде займет престол.

Затянувшийся осмотр лекарш стал действовать на нервы и Хафзе Султан: «Ну что вы там возитесь? Почему до сих пор не отвечаете?»

Главная лекарша поклонилась, посмотрела на Хюррем (в это время другие лекарши продолжали осматривать ее). Невыразительное лицо главной лекарши внезапно оживилось, взгляд ее стал нежным и она улыбнулась.

– Госпожа, ваш сын-повелитель вновь станет отцом, – произнесла она. – Хюррем Ханым уже почти три месяца беременна. Да благословит ее Аллах.

Хюррем чуть не закричала от радости.

«Что теперь, радоваться или бояться», – размышляла Хафза Султан. С одной стороны, нужно радоваться, потому что у ее сына будет еще один ребенок. К тому же он любил эту девушку. Хюррем Ханым, которая сама еще почти ребенок, скоро станет матерью. Матерью ее внуков. А если вдруг ребенок окажется мальчиком?

Два шехзаде опасны для одного трона. В таких случаях дело всегда решала смерть. Скольким несчастным судьбам шехзаде был этот дворец свидетелем? Сколько повидал отцов, убивавших своих сыновей! Сколько было шехзаде, восстававших против родителей. Разве не она сама много лет скрывала Сулеймана от возможного гнева его отца? Когда однажды ее супруг Селим Хан позвал Сулеймана в Стамбул, она от страха лишилась чувств. Откуда ей тогда было знать, что падишах позвал сына только для того, чтобы оставить его своим наместником в Стамбуле, пока сам он будет в военном походе? Никто не мог себе представить, какие страхи пережила тогда Хафза.

А сейчас история, кажется, повторялась. Если Хюррем тоже родит сына, то они окажутся соперниками с сыном Махидевран шехзаде Мустафой. Пусть удача и улыбнулась Мустафе, он был старшим, и трон принадлежал ему по праву, но примет ли это во внимание младший шехзаде? А если случится борьба за трон, то сохранит ли старший жизнь младшему брату? Такое происходило из поколения в поколение. Все это не могло не вселять ужас, но именно такие обычаи давали силу Османской династии со времен Мехмеда Фатих Хана. Государство было всесильным. Оно должно было быть всесильным, и ему по праву принадлежала кровь отца, сына, братьев.

Мысли заставили пожилую женщину содрогнуться.

Сейчас не время думать об этом! «Смотри, Хафза, – сказала она себе, – сирота Хюррем носит ребенка от твоего сына. Так что нужно радоваться. К тому же, кто знает, вдруг родится девочка?»

Хафза Султан улыбнулась, заставив себя разогнать мрачные мысли, вытащила из кафтана увесистый кошель и бросила главной лекарше. Та поймала его на лету, поцеловав и приложив ко лбу, а затем еще раз вознесла молитву за отца ребенка и его мать.

Тем временем Валиде Султан наклонилась к Хюррем, чтобы поцеловать ее в лоб. Но девушка ловко встала и поцеловала ей руку. В сине-зеленых глазах Хюррем дрожали слезы счастья.

Хафза Султан обняла прильнувшую к ней девушку. Та вся дрожала. У нее у самой навернулись на глаза слезы, когда она целовала Хюррем в лоб. «Как давно я уже не плакала, – подумала Хафза, – даже от радости. Да благословит тебя Аллах, Хюррем Ханым, – тихо произнесла она. – Желаю тебе родить нашему повелителю здорового и благополучного ребенка. Я желаю, чтобы ребенок был прекрасен, как и его мать».

Хюррем, охваченная искренней благодарностью, три раза поцеловала руку Валиде и три раза приложила ее ко лбу. Морщинистые руки женщины были мокрыми от слез Хюррем. Но волосы Хюррем тоже попали слезы со щеки Валиде: «Я обязана вам своим счастьем, матушка. Если бы не ваша милость, то Хюррем бы не довелось осчастливить повелителя». Хафза Султан вытерла слезы: «Девушка, счастье дает и забирает один лишь Аллах. Лишь одному ему ведомо, что нам предначертано судьбой. А мы – орудия Его воли. Если бы Он не решил, что тебе предначертано судьбой родить ребенка султана Сулеймана, то, чтобы мы ни делали, все было бы напрасно. Я только хочу сказать, Хюррем, девушка, что и ты тоже орудие Аллаха. Аллах повелел тебе родить ребенка моему сыну. Так что благословляю тебя, Хюррем Ханым».

Она еще раз погладила Хюррем по голове и внезапно повернулась к служанкам: «Чего вы тут стоите, немедленно начинайте приготовления!» Любовь и нежность в ее голосе пропали, теперь в нем звучала железная воля. «Хюррем Ханым подарит ребенка нашему повелителю. Вы должны немедленно сделать все для ее удобства. Пусть рука ее отныне не касается ни холодной, ни горячей воды. Теперь каждую ночь у нее в покоях будет дежурить лекарша, а если потребуется, то пусть зовут и главную. Ей нужно добавить новых служанок. Нужно внимательнее следить за тем, что она ест и пьет, а нам каждый день сообщать, как здоровье Хюррем Ханым и наших будущих внуков».

Во время всей этой нежной и приятной сцены от внимания Хюррем не ускользнули две очень важных вещи. Теперь Валиде Султан не называла ее больше Хасеки, а называла Хюррем Ханым. Последнее имя звучало совершенно по-другому. Как именно – Хюррем объяснить не могла. Но это казалось ей более теплым обращением, нежели прежнее – Хасеки.

Вторая деталь была еще более важной. Хафза Султан все время называла будущего младенца словом «ребенок». Она запросто могла сказать, например: «Хюррем Ханым родит нашему повелителю сына», но она так не говорила. Почему?

От догадки Хюррем стало не по себе.

– Она боится, что мое дитя окажется мальчиком.

Ведь Валиде знала, что, если родится мальчик, он станет соперником Мустафе.

«Откуда ей ведомо, как сложится судьба? – подумала Хюррем. – Нет, я обязательно рожу Сулейману сына! И трон османской династии обязательно займет шехзаде московитской Хюррем, а не сын Гюльбахар. Клянусь, все будет именно так».


«Хюррем ожидает ребенка!» Эта новость мгновенно разлетелась по дворцу. Сам султан Сулейман узнал об этом не от Хюррем и не от Хафзы Султан. Молодой падишах получил это известие от своего главного сокольничего Ибрагима, осматривая на верфи в Золотом Роге только что построенную галеру.