То было спокойное время для Хюррем Султан. Окружая себя верными людьми, она постепенно шла к намеченной цели. Уже трое из визирей в Диване присягнули ей в верности. На ее стороне всегда был и шейх-уль-ислам, помогавший ей мудрыми советами. Именно он посоветовал супруге падишаха и халифа заняться благотворительностью. Старик сказал, что помощь бедным всегда угодна Аллаху и прославит среди простых людей прекрасную супругу султана Сулеймана, о которой и так ходят легенды. В один прекрасный день во время Рамазана Хюррем Султан пригласила к себе в покои жен всех высших сановников Османской империи и объявила о том, что создает на свои средства свой вакф для бедняков. На средства вакфа недалеко от дворца будет построен целый квартал благотворительных заведений. Там будут и общественная кухня, и больница, и странноприимный дом, и общественная баня, и медресе, и караван-сарай. Жены сановников все до одной восторженно отнеслись к идее первой женщины империи и тут же изъявили желание внести и свой вклад в богоугодное дело.


Однако судьба продолжала играть с Хюррем Султан, словно морская буря с утлым суденышком. Из Манисы внезапно пришло известие, что старший сын Мехмед, которого она поклялась сделать падишахом, скоропостижно скончался. Хюррем чуть с ума не сошла от горя. Лекари утверждали, что шехзаде умер от оспы. Однако Хюррем Султан не верила. Она уговорила падишаха устроить тщательное расследование, которое длилось год с лишним. После смерти шехзаде Мехмеда весь дворец погрузился в траур. Падишах, когда прискакал гонец со страшной вестью, находился в походе, осаждая венгерскую крепость Эстергом. Османы одержали победу, гонец встретил армию падишаха уже на пути в Стамбул. Узнав о смерти сына, падишах спешился и пошел вперед один. Из его глаз на начинавшую седеть бороду стекали слезы. Шел двадцать третий год его правления, и он вновь испытал боль от потери ребенка.

Сулейман вернулся к своей любимой жене. Хюррем впервые видела его в таком состоянии. Да и он ее впервые видел такой. Она бродила по дворцу бледная, словно привидение. Под глазами появились тени. Казалось, она состарилась сразу на несколько лет. Она пыталась было улыбаться, но ей это не удавалось. Первую ночь после возвращения султана из похода муж и жена проплакали вместе.

Когда прошло некоторое время после смерти сына, султан Сулейман призвал главного архитектора Синана-агу и приказал ему: «Построй такую мечеть моему шехзаде, чтобы память о нем сохранилась в веках. На дверях ее ты напишешь: “Да упокоится султан Мехмед в раю навечно”. А еще выложишь из самых дорогих изразцов такую Аль-Фатиху, чтобы спустя тысячи лет после нас те, кто будут видеть ее, знали о нашей боли».

Тело шехзаде Мехмеда привезли из Манисы и торжественно похоронили недалеко от дворца. Хюррем Султан приказала всему гарему не снимать траур в течение года. Мечеть, которую строил Синан-ага, должна была расположиться прямо над могилой шехзаде.

Траурная церемония длилась месяц. Падишах несколько дней подряд приходил на могилу сына читать Аль-Фатиху и просто молча сидел там часами.

Хюррем долго не могла оправиться от боли, но понимала – у нее остались еще четверо детей, и она должна, несмотря ни на что, заботиться об их благополучии и будущем. Однажды она даже сказала Мерзуке: «Как-никак, у меня еще есть дети. А ты подумай о тех матерях, у которых только один сын». Было ясно, кому адресованы эти слова. Ни лекари, осматривавшие тело покойного шехзаде, ни Садразам Сулейман-паша, ни сам султан Сулейман не смогли убедить ее в том, что сын умер от оспы. «Нет, – качала она головой в ответ всем, кто пытался ее переубедить. – Это убийство. Разве не пытались его мать точно так же убить укусом змеи? Кто знает, как им удалось лишить жизни моего львенка? Кто знает, что им удалось ему подмешать?»

Султан Сулейман в один прекрасный день не выдержал: «Если ты кого-то обвиняешь в убийстве, то скажи, и я прикажу казнить подлеца». Вместо ответа Хюррем долго смотрела мужу в глаза. «Терпение, – прошептала она. – Наступит день, и Аллах непременно покарает всех виновных. Мое сердце сейчас страдает, но великий Аллах сделает так, что и их сердца будут плавать в крови».

Сам Сулейман постарел и выглядел теперь лет на десять старше своего возраста. Казалось, даже яростный взгляд его померк. А Хюррем твердила себе целыми днями, что нужно торопиться. Теперь все могло измениться в любой момент, и нужно было действовать. Она утешала себя мыслями о том, что пусть и не Мехмед, но другой ее сын все равно взойдет на трон Османов. Для этого нужно было как можно скорее сделать третьего визиря Дивана, Рустема-пашу, Садразамом.

Свою волю она безжалостно объявила дочери. Та пыталась было плакать, возражать, но Хюррем сказала ей: «Михримах, дочь моя, ты член династии. Великой династии Османов. Весь мир у наших ног. С рождения тебе дарована большая власть. Но за эту власть и богатство тоже нужно платить. Нужно делать все, чтобы ее удерживать. И ты, османская принцесса, не можешь строить свою жизнь, как тебе заблагорассудится. Вся твоя жизнь должна быть направлена на процветание твоей семьи и твоего государства. Человек, за которого ты выйдешь замуж, вскоре станет великим визирем. И мы получим возможность вершить собственные дела».

Михримах поплакала еще немного, но в конце концов согласилась. Еще бы, ведь она была дочкой самой Хюррем Султан, которой мать с рождения передала не только все черты своего характера, свой ум, свою красоту, но и безудержную жажду жизни, жажду занимать в этой жизни только первые места.

Для Рустема, третьего визира Дивана, предложение жениться на прекрасной дочери самой Хюррем Султан, о которой он и мечтать-то не смел, было громом средь ясного неба. Голова его только недавно перестала кружиться после столь стремительного взлета. И, когда Хюррем Султан вызвала его, чтобы сообщить о своем решении, в ответ он сумел пробормотать лишь: «Простите мне мой вопрос, госпожа. Но согласится ли повелитель на этот никах?»

– Согласится.

Холодная сталь в голосе Хюррем заставила Рустема вздрогнуть.

– А Михримах Султан знает?

– Знает, – звенела та же сталь.

– Неужели, госпожа, красавица всех красавиц Михримах Султан согласится стать законной женой недостойного вашего раба?

– Согласится.

На самом деле Михримах не была уж такой красавицей. Она унаследовала от матери ее сине-зеленые глаза, но волосами, лицом и станом была в отца. Острый нос с горбинкой и волевой подбородок выдавали в ней члена династии. В ней чувствовалась не столько внешняя красота, сколько внутреннее благородство. Во дворце и во всем Стамбуле говорили, что султан Сулейман души не чает в единственной дочери и готов сделать все ради ее счастья.

– Мы так и не получили ответа на наш вопрос, ага, – напомнила Хюррем Султан. – Будешь ли ты нашим зятем и будешь ли ты и дальше нам верно служить?

Подняв голову, Рустем-паша попытался с благодарностью взглянуть в лицо госпоже, но из-за ажурной ширмы было видно немного. «Рустем навечно будет вашим рабом, госпожа! – с жаром произнес он. – Отныне все, что вы пожелаете, все, что вы только прикажете, будет сразу же исполнено».

Хюррем величественно поднялась и неспешно подошла к окну, за которым текли глубокие воды Босфора. Вечерело, и противоположный берег зарделся алым огнем. Солнце отражалось в окнах нескольких прибрежных ялы.

– Да сопутствует тебе удача, ага, – сказала Хюррем, не глядя на визиря. – Аллах да сделает легким твой путь.

И махнула рукой, делая будущему зятю знак удалиться.


Свадьба Рустема и Михримах удивила многих, в особенности Гюльбахар. Визирь не отличался статью, а Михримах было только семнадцать лет. И как только Сулейман согласился, целыми днями недоумевала она. Кроме того, о будущем родственнике Османов ходили нехорошие слухи, будто он берет взятки. И странно было, что такой любитель справедливости и законности, как султан Сулейман, согласился отдать такому человеку собственную дочь.

Свадьба длилась несколько недель. Снова гулял весь Стамбул, рекой лился шербет и на подносах разносились по улицам яства из султанской кухни. Свадьба дочери помогла Сулейману и Хюррем немного отвлечься от смерти сына. Однако привкус горечи отравлял все. Хюррем знала – если бы не смерть первенца, этой свадьбе никогда не бывать. Но теперь Рустем был нужен ей. Именно такой человек должен был помочь ей вырвать трон из рук шехзаде Мустафы Хана.

LVIII

Удобный случай, которого ждала Хюррем Султан, вскоре представился.

Второй визирь, Хюсрев-паша, однажды сильно поссорился с Садразамом Сулейман-пашой в присутствии падишаха и даже схватился было за кинжал. Причиной ссоры двух пожилых визирей и того, что они так забылись, стали интриги Рустема, к имени которого теперь прибавляли звание «паша», а также Хюррем и ее дочери Михримах, и никто, кроме них троих, не знал об этом. Сулейман-паша уверился в том, что Хюсрев-паша, который возражал любому его слову, роняя его в глазах падишаха, вознамерился отобрать у него титул великого визиря. Рустем-паша часто жаловался великому визирю, что Хюсрев-паша что-то затевает и что его жена часто досаждает его супруге Михримах Султан, умоляя ее передать повелителю, что Хюсрев умен, силен и лучше справится с управлением государством, а Михримах Султан не знает, что на это отвечать. А Хюррем Султан в свою очередь сообщила Хюсреву-паше через его жену, чтобы паша проявлял осторожность, потому что Садразам оговаривает ее мужа перед падишахом, и что, глядя на это, она, Хюррем Султан, вспоминает Искендера Челеби, ставшего жертвой навета.

Такие разговоры продолжались много месяцев, и в конце концов все в них поверили. Оба визиря стали кровными врагами. Ссора разразилась неожиданно. В тот день падишах слушал заседание Дивана из-за решетки. Спор, начавшийся между Садразамом и вторым визирем, внезапно перерос в обмен ругательствами. А затем последовала драка. Сулейман-паша и Хюсрев-паша накинулись друг на друга и покатились по полу. У Хюсрева-паши только в последний момент смогли забрать кинжал.

Такой невиданный для османского дворца позор не остался безнаказанным. Султан Сулейман, не сомневаясь ни минуты в справедливости своего решения, снял с должности обоих пашей. Сулейман-паша закрылся у себя дома и покорился судьбе. А Хюсрев-паша, упрямый и гордый албанец, решив, что подвергся несправедливости, принялся искать правды у султана. «Или повелитель признает мою правоту, отменит свое решение, или он узнает, что такое гордые сыны Албании», – говорил он. В ответ на этот демарш однажды вечером к нему в особняк постучались стражники, забрали пашу с собой, а наутро доставили его растерянной и испуганной жене обезглавленное тело. Так что перед третьим визирем и зятем султана Рустемом-пашой больше не осталось никаких препятствий. Однако падишах сомневался, подходит ли его зять для должности великого визиря. До падишаха доходили слухи о том, что Рустем любит подношения, к тому же Сулейману не нравились некоторые начинания паши. Правда, Михримах Султан при каждом удобном случае нахваливала отцу мужа и говорила, что только такой человек должен быть Садразамом. Отмахнуться от любимой дочери Сулейман не мог.

Вскоре Рустем-паша получил печать от падишаха. После этого он сразу побежал в покои к своей благодетельнице Хюррем, которая уже знала о предстоящем назначении и ждала его вместе со своей дочерью. Рустем в порыве благодарности бросился к ее ногам.

– Встань, паша, – проговорила Хюррем Султан, – разве пристало великому визирю валяться в ногах?

Михримах Султан протянула руку мужу.

– Ты помнишь, паша, о чем я тебя спросила в первый вечер нашего знакомства?

– Помню, Михримах. Ты спросила, готов ли я верно служить династии, готов ли я все отдать ради этого.

– Теперь я вижу, что готов.

Хюррем тихо спросила: «Ты помнишь, паша, в чем заключается твое служение?»

Рустем-паша прекрасно помнил. Служение заключалось в том, чтобы любой ценой не допустить к трону Мустафу. А раз шехзаде Мехмед умер, то право наследования переходило к следующему брату.

– Госпожа, ваш сын шехзаде Селим Хан будет прекрасным падишахом.

И здесь Хюррем произнесла то, что долгое время скрывала даже от собственной дочери: «Ты ошибаешься, паша. Речь идет не о Селиме. Он слишком слаб. Речь идет о шехзаде Баязиде. Теперь посмотрим, паша, как ты будешь верно служить нашей династии и нашей семье».


Хюррем теперь хорошо понимала, что Рустем ей необходим даже больше, чем она думала раньше. Верный, умный, преданный Садразам нужен был ей для того, чтобы управлять султаном Сулейманом за пределами гарема. И только с его помощью, и никак иначе, можно было устранить шехзаде Мустафу. По большому счету власть в государстве принадлежала в большей степени Садразаму, нежели падишаху. Садразам занимался делами торговли, права, решал, кому возить товары, кому нет, каких послов принимать, а каких – прогонять. Конечно, власть главного визиря была не столь безгранична, как власть падишаха, но в чем-то превосходила ее. А хромой Рустем делился своей властью с Хюррем.