— Неужели это настолько важно — держать в секрете наши отношения? — нахмурившись, уточняю.

— Как вы себе представляете оглашение вслух деталей нашего договора? — спокойно спрашивает Давид.

— Я не это имела ввиду… но мы всё-таки живём вместе, — пытаюсь пояснить.

— Как вы объясните прессе, почему вы живёте с четырьмя мужчинами? — также спокойно перестраивается Давид.

Прикрываю глаза.

— Боже, я радуюсь, что не показала Даше весь дом и не успела представить никого, кроме вас… — понимаю, наконец, в каком шатком положении я могла бы оказаться, если бы Давид в тот момент не покинул пентхаус вместе с Яном, и тема разговора сама собой не перевелась бы в другую сторону.

А затем ко мне приходит другое осознание — что я сама ещё до сих пор не осмотрела весь свой дом.

Это вообще нормально — быть такой не любопытной?..

— Да, ваши друзья не владеют информацией, способной вас скомпрометировать. Поэтому с ними мы не связывались, — кивает Давид.

Мои бывшие друзья, если быть точной…

— Благодарю. Я слабо верю, что в случае с ними всё прошло бы также спокойно, как с Тоней.

— Ваша одноклассница — профессионал в своем деле.

После этих слов Давида почему-то улыбаюсь. Услышать похвалу от него… это приятно.

Да, мне приятно узнать, что не все мои знакомые достойны лишь порицания.

— А если я столкнусь с Марком?.. — протягиваю, выходя из лифта вслед за мужчиной.

— Не столкнётесь. Мы всё предусмотрели.

— Вы уверены, что это та карта, которую не стоит раскрывать?

— Марк добился определённой репутации в компании. Несмотря на то, что в данный момент является заместителем Георгия Валентиновича, для всех он — на нейтральной стороне. Таким козырем нельзя раскидываться просто так: мы прибережем его до нужного момента, — Давид останавливается и открывает передо мной дверь.

— Анна Андреевна! — с широкой улыбкой произносит журналист, поднимаясь с софы.

Мою руки, глядя на себя в зеркало. Кажется, я справилась.

Меня выдавали только потные ладошки, но, к великому счастью, никто из тех, кто прочтёт статью, не сможет этого заметить…

А когда меня фотографировали, я смогла сохранить уверенное выражение лица, так что фото, полагаю, тоже выйдет неплохим. Не лучшим, конечно — мой взгляд всё ещё не прошивает сталь…

Но по крайней мере я не опозорилась.

— Анна Андреевна…

Поворачиваю голову; из двери, ведущей в туалет, неожиданно выплывает высокая женщина, лицо которой мне слишком хорошо знакомо.

Марк постарался.

Сколько она здесь просидела? Я уверена, что Давид проверил все помещения перед тем, как пустить меня на этаж. В этом крыле должны были быть только мы трое: я, Давид и журналист.

Выдыхаю со странной, несвойственной мне улыбкой на губах. Она пряталась, сидя на унитазе?.. Эта красивая статная женщина, обладающая внушительным пакетом акций?..

— Я вас знаю? — спрашиваю, не отрывая глаз от собственных рук.

Нужно тщательно смыть пену с кожи. Это намного важнее всего, что сейчас может произойти.

Не стоит отвлекаться.

— Уверена, знаете, если верить вашим собственным словам во время интервью, — с улыбкой отвечает Наталья Ивановна Поплавская, подходя ко второй раковине, — кстати, очень недурно получилось. Такая уверенность в ответах, словно Георгий Валентинович и впрямь растил вас с целью сделать своей преемницей.

Она слышала моё интервью.

Как она могла слышать моё интервью?..

— «Словно»? — переспрашиваю без интонаций, отрывая бумажное полотенце.

— Ну, мне-то известно, сколько времени Георгий Валентинович проводил на работе. У него просто не было возможности вырастить такую смышленую внучку, — продолжая улыбаться, отвечает женщина.

— Удивительно, как хорошо вам знакомо его расписание, — вежливо улыбаюсь в ответ, откидывая мокрую бумагу в урну, — вы сами его составляли?..

— Это не входит в мои обязанности, — скалится в отражении Наталья Ивановна и поправляет укладку на своих роскошных волосах.

— Уверена, не входит, — киваю с не менее вежливой улыбкой и иду на выход.

Что ж, похоже, я сегодня прошла обряд крещения…

А всё не так страшно, как казалось!

— Анна Андреевна, — неожиданно останавливает меня холодный женский голос.

Положив ладонь на ручку двери, поворачиваю голову в его сторону.

— Как хорошо вы знаете своего помощника… Давида? — через паузу спрашивает Наталья Ивановна, взгляд которой становится острым — я буквально ощущаю его спиной.

— Я не думаю, что это может быть темой для нашего разговора, — аккуратно подбирая слова, отвечаю.

— Почему? Вы не уверены в ответе? — хмыкает женщина, но я продолжаю чувствовать, насколько она напряжена.

Почему она напряжена?

— Мне интересно другое: почему вы им так интересуетесь? — разворачиваюсь к ней.

— Он был рядом с Георгием Валентиновичем при его жизни. А теперь он рядом с вами — после его смерти, — протягивает Наталья Ивановна.

— Вас удивляет его преданность? — спокойно уточняю.

— Нет, восхищает пронырливость, — сухо улыбается женщина.

Ничего не могу из себя выдавить. Почему она так сказала?.. Почему именно это слово?..

— Уверена, вы не в курсе, насколько он… пронырлив, — словно смакуя его, произносит Наталья Ивановна, — он успел побывать во многих кабинетах…

— Ему запрещено входить в кабинеты? — уже без всякой вежливости в голосе спрашиваю.

— Я имела ввиду те кабинеты, где начальницы женского пола.

Наталья-к-чертям-её-отчество растягивает губы в улыбке… в такой… сочувствующей, что ли, улыбке?.. Она смотрит на меня так, словно знает что-то, чего не знаю я.

И эта информация должна быть важна для меня.

— А это нынче преступление? — уточняю, стараясь держать лицо.

Почему меня начинает раздражать её облегающее платье винного цвета? Это как красная тряпка для быка. Она специально выводит меня из себя?

— Нет, конечно, — вежливо отвечает Наталья.

— Он был человеком моего дедушки. Он выполнял его поручения. Но, похоже, вас сильно задевает, что он обошел ваш кабинет стороной, — произношу ровным голосом, глядя ей прямо в глаза.

— Нет, меня задевает, что приближенным нашего генерального директора был человек, выдающий себя за адвоката. Но таковым не являющийся.

Стою, плотно сжав губы. Не спрашивать. Я не должна спрашивать. Я не должна вообще как-либо проявлять свой интерес.

— Я навела справки. Такого выпускника не было ни в одном вузе страны, — продолжает вещать Наталья.

— Вы хорошо постарались, — улыбаюсь одними губами.

— Зачем притворяться адвокатом? Это такое развлечение? — склонив голову, спрашивает эта женщина.

— Конечно. Я развлекаюсь тем, что придумываю себе профессии, — неожиданно произносит Давид за моей спиной.

Резко разворачиваюсь.

— Давид? — удивленно произношу.

— Вообще-то это женский туалет, — замечает Наталья Ивановна, вновь разворачиваясь к зеркалу и вновь поправляя свои светлые волосы.

— Вообще-то в этом крыле не должно было быть посторонних, — замечает в ответ Давид, спокойно глядя на неё.

— Посторонних? — с наигранным удивлением улыбается та, — Я — акционер этой компании. А вы?

— Вы хотите узнать, являюсь ли я акционером этой компании? — сухо улыбается Давид.

— Уверена, являетесь, — звучит странный ответ.

— Простите, я обычно не распространяюсь о своих активах. И своим дипломом обычно не обмахиваюсь от жары. Но если вы когда-нибудь захотите взглянуть на него…

— Уверена, к следующей нашей встрече вы его достанете, — прерывает его Наталья, затем неспешно обтекает нас и выходит в коридор, — до встречи на совете директоров, Анна Андреевна, — вежливо прощается она и прикрывает за собой дверь.

— Вы в порядке? — Давид разворачивается ко мне.

Он не выглядит выведенным из себя или сбитым с толку. Его вообще, по-видимому, не задели слова той женщины.

Мне бы его самообладание.

— Да… давайте быстрей доберёмся до дома, — отвечаю, опустив взгляд.

— Вы проголодались? — как ни в чём не бывало, предполагает мужчина, открывая передо мной дверь.

— Да… я бы перекусила. И отдохнула. Или наоборот, — киваю и выхожу из туалета.

Когда мы добираемся до пентхауса, я первым делом иду в свою спальню и снимаю с себя дорогущий брючный костюм с блузой. С легким омерзением стягиваю украшения и разбираю прическу на голове. Переодеваюсь в домашнее. Затем долго умываюсь. Стою, смотрю на себя в зеркало.

Я не могу быть настолько слабой.

Меня не должна настолько выбивать обычная провокация.

Возвращаюсь в комнату и беру телефон. Несколько минут сижу, глядя на экран. Затем набираю номер.

— Да? — привычный ответ от Тони.

— Могу я тебя попросить об одолжении? — произношу собранно.

— Что-то ты зачастила в последнее время, — сухо усмехается одноклассница, — ну, говори.

— Ты же можешь… проверить кое-что?

— Что именно? Аня, говори по существу, у меня три минуты до обеда.

— Я тебе сейчас пришлю фото визитки… проверь, пожалуйста, что это за адвокатская контора, насколько она легальна, и есть ли образование у тех, кто там работает, — выдохнув, произношу чётко.

— Так… хорошо… шли, — удивленно произносит Тоня, замедляясь с каждой секундой, — я не могу ничего обещать: то, что мы коллеги, это ещё ничего не значит. У меня нет доступа к общей базе данных. Но есть знакомые, которые могут проверить все штампы.

— Да, спасибо, — отвечаю на громкой связи, отправляя фото визитки, вытащенной из сумки.

— Подожди-ка… Давид?.. Ты хочешь проверить своего помощника? — изумленно уточняет Тоня, получив фото, — Ты что, ему не доверяешь?

— Доверяю! Больше, чем кому-либо. Поэтому и проверяю, чтобы в очередной раз убедиться, — произношу ровно.

А сама думаю, что эта Наталья не стала бы бросаться подобными обвинениями, которые так легко можно проверить. Значит, это была самая обыкновенная провокация. Она просто хотела вывести меня из равновесия. Забрать мою уверенность в себе.

В следующий раз, когда мы встретимся, мне будет, что ответить.

— Хорошо, я сделаю это. Но мне кажется, это лишнее, Аня. Правда. Этот человек слишком хорошо знает все законы, я это тебе как профессионал говорю. Он очень подкованный в нашем деле. И те контракты, которые мне пришли — они им составлены. Там вообще сложно к чему-то придраться.

— Я понимаю. Прости, что напрягаю тебя. Это в последний раз, — закрыв глаза, произношу.

— Не зарекайся, — только и отвечает Тоня, а затем отключается.

Ещё несколько минут сижу на кровати, глядя на покрывало.

Затем встаю и выхожу из спальни. Как оказываюсь перед кабинетом дедушки — сама не понимаю. Ноги принесли.

Протягиваю руку и открываю дверь. Ладонью нащупываю включатель…

Дерево, кожа, книги, тяжелые шторы. Мой дед имел вкус. И определённо он много времени проводил в своем кабинете.

Прохожу по сравнительно небольшому помещению, оглядываясь по сторонам; подхожу к столу, провожу рукой по документам, сложенным стопкой в углу.

— Ты же не стал бы нанимать кого попало, правда, дед? — спрашиваю тихо.

Останавливаюсь напротив кресла и упираюсь ладонями в столешницу.

— Тебя вряд ли можно было легко обмануть… Скорее — ты всех обманывал, пока наживал своё огромное состояние, — невесело усмехаюсь, провожу взглядом по папкам и зацепляюсь за конверт, лежащий рядом с антикварной чернильницей.

Меня же не подводит зрение?..

На конверте написано: «Анне»?..

Беру его в руки и некоторое время вглядываюсь в почерк. Такой четкий, уверенный и ровный…

Это точно было написано рукой деда — Давид уже показывал мне документы, подписанные им. Чтобы я знала, как он писал.

Открываю конверт.

— Что?.. Фотографии?.. — бормочу, разглядывая снимки Давида, Марка, Яна и Исайи.

Ничего не понимаю…

Все четверо были сняты по пояс и смотрели четко в объектив.

Чуть дольше рассматриваю лицо Исайи… какой он получился… прям, как в жизни… смотрит так, что я не могу понять — что у него на уме…

Затем сменяю его фото на фото Давида…

Тоже интересный снимок… словно он смотрит в душу. Очень пронзительный взгляд…

Сменяю его на фото Марка…

Хитрый взгляд умных глаз… Как он умудряется даже через снимок смотреть холодно?..

Сменяю его на Яна…

Добродушная улыбка человека, не ощущающего никакого стеснения. Словно для него не существовало границ — в отношениях с людьми, в отношении к жизни. Словно он в принципе ничем не ограничен.