Раздался щелчок, и зажегся свет. Рауль, обойдя книжные шкафы, прошел в угол, где мы сидели.

– Я только что вошел… – начал он, но, увидев в моей руке бокал, скомкал фразу.

– Добрый вечер, мадемуазель. – Он посмотрел на меня, потом перевел глаза на отца. – Вы, кажется, хотели меня видеть, сэр?

Я разжала руку, в которой держала бокал, и быстро встала.

– Я уже собиралась уходить.

Это было произнесено мной по-французски: Рауль удивленно поднял брови, но смолчал. Я на минуту остановилась, неуверенно глядя на своего хозяина:

– Может быть, мсье Рауль что-нибудь выяснил? Он выходил, чтобы узнать, кто стрелял?

– Нет, – покачал головой мсье де Вальми, отпуская меня милостивым жестом. – Хорошо, мисс Мартин, благодарю вас за то, что пришли. Спокойной ночи.

– Стрелял? – резко спросил Рауль.

Он обращался ко мне. Не зная, что сказать, я снова неуверенно посмотрела на мсье де Вальми.

– Вы что-то сказали насчет выстрелов? Что я должен выяснить? – снова спросил Рауль.

– О, я подумала, может быть… – неловко сказала я: ведь меня уже фактически отослали. – Значит, вы не знаете, что сегодня случилось?

Пройдя между креслом отца и камином, Рауль потянулся за графинчиком с шерри.

– Нет. А что случилось?

– Какой-то идиот чуть не застрелил в лесу твоего кузена, – холодно произнес Леон де Вальми.

Рауль резко поднял голову, расплескав шерри.

– Что? Филиппа? Кто-то стрелял в Филиппа?

– Именно это я и сказал.

– Он ранен?

– В него не попали.

Рауль выпрямился и прислонился к камину, держа в руке полный бокал. Он внимательно оглядел меня, потом своего отца:

– О чем этот кретин думал?

– Вот это нам очень хотелось бы узнать, – сказал Леон де Вальми. Немного откинув голову, он посмотрел на сына: – Ты выходил из дома, как сам только что сказал. Видел кого-нибудь?

– Нет.

– Какой дорогой ты шел?

– На восток. Я осматривал новые посадки. Поднялся через огороды. На всем пути никого не встретил. Где это произошло?

– На дороге через березовую рощу, севернее моста, в полумиле от него.

– Я знаю это место. – Он посмотрел на меня. – Это… ужасно. С ним действительно ничего не случилось?

– Абсолютно ничего. Он упал, и пуля пролетела мимо.

– А вы? Я понял так, что вы тогда были с ним?

– Я была с ним. Меня никто не тронул.

Рауль стоял, глядя на пустой бокал, зажатый в руке, потом осторожно поставил его на каминную доску.

– Подождите, не уходите, пожалуйста. Присядьте. Вы не можете подробнее рассказать, что случилось?

Я повторила свой рассказ. Он слушал, прислонившись к камину, а его отец откинулся в кресле, глядя на нас, продолжая вертеть в руке пустой бокал. Когда я закончила, Рауль сказал, не поворачивая головы:

– Полагаю, что у вас есть ко мне какое-то дело?

На минуту я подумала, что он обращается ко мне, и удивленно подняла голову, но Леон де Вальми ответил: «Есть» – и принялся давать сыну указания; я не раз слышала подобные распоряжения, когда он говорил по телефону со своими служащими. Рауль слушал его, наклонив голову и глядя на огонь, а я сидела в кресле и наблюдала за ними, стараясь вникнуть в странные взаимоотношения между отцом и сыном. Сегодня они беседовали очень мирно – словно и не было вчерашней злобной пикировки. Одинаковые голоса, такие похожие и в то же время такие разные лица… Я подняла глаза на беззаботное юное лицо, смотрящее на нас со своего места над камином, – веселая улыбка, рука, небрежно держащая повод арабской лошадки. Нет, это не Рауль, ничего похожего. В лице Рауля проскальзывало что-то мрачное, упрямое и загадочное, чего не могло быть у этого смеющегося беззаботного мальчика на портрете. Наблюдая за сыном, беседующим с отцом, я подумала, что мне было бы легче с тем, нарисованным…

Я внезапно очнулась, услышав, как Леон де Вальми говорит:

– Кажется, мы слишком сурово обращаемся с теми, кто у нас служит. Мне бы хотелось уговорить мисс Мартин взять свободный вечер, но она считает своим долгом сидеть в замке и развлекать Филиппа.

– Да, – возразила я, – ведь я обещала ему.

– Что ж, вы можете выйти попозже. – Снова чарующая улыбка. – Не на прогулку, потому что, кажется, в Вальми вас преследуют всевозможные беды, но, быть может, вы решитесь отряхнуть наш роковой прах с ваших ножек, мисс Мартин, и спуститься в Тонон? Сейчас еще не поздно. Кафе, кино…

– Когда мисс Мартин уложит Филиппа, автобусов на Тонон уже не будет, – заметил Рауль.

– Не важно, – быстро вмешалась я, удивленная захлестнувшим меня острым желанием убраться отсюда в этот вечер.

Вечер за пределами Вальми: ужин в переполненном кафе, свет, голоса, музыка, оживленная толпа на улице… Мне вдруг страстно захотелось туда, я почувствовала, что по горло сыта мрачной атмосферой, царящей здесь в последние дни. Я решительно встала.

– Это очень любезно с вашей стороны, но я обещала Филиппу… Он был очень испуган и расстроен. Нельзя еще больше расстраивать его. Отдохну после ужина.

– Снова одинокое чаепитие, а потом пораньше в постель? – Рауль расправил плечи. – Вы уверены, что не хотите в Тонон?

Я нерешительно улыбнулась.

– Но… это ведь невозможно, правда?

– В Вальми есть две машины и люди, которые могут водить. – Он посмотрел сверху вниз на Леона. – Я считаю, мы должны отметить спасение мисс Мартин; как вы думаете?

– Совершенно верно. Но боюсь, Жанно пока не вернулся с большой машиной из Женевы, куда ездил по моему поручению, а Лесток на второй машине все еще на лесопилке.

– Ну что ж, – сказал Рауль, – есть еще мой автомобиль. Вы умеете водить?

– Нет. Послушайте, не стоит… Я и не думала…

– Знаете, – произнес Рауль, глядя куда-то в потолок. – Она только и мечтает о том, чтобы вырваться отсюда в этот вечер. Разве не так?

– Была бы на седьмом небе, – наконец сдалась я.

– Тогда возьмите мою машину. – Он посмотрел на отца. – Бернар может отвезти ее?

– Конечно.

– А где он?

– Вышел. Я послал его выследить этого идиота с ружьем, но сейчас уже стемнело, он, наверное, вернулся. Думаю, скоро явится сюда и обо всем нам доложит… Значит, договорились. Прекрасно. Мне остается только пожелать вам, мисс Мартин… чего? Приятного вечера, чтобы вы надолго запомнили этот день.

– Лучше поскорее забуду этот день, – сказала я, вспомнив грязное и залитое слезами лицо Филиппа.

Леон де Вальми засмеялся.

Рауль распахнул передо мной дверь:

– Значит, в восемь?

– Да. Благодарю вас.

– Я позабочусь о том, чтобы Бернар был на месте. Я… я думаю, будем говорить по-французски?

– Только что все ему рассказала, – прошептала я Раулю.

И могла бы добавить, что это признание было напрасным. Князь Тьмы и так обо всем догадался.


Ровно в восемь лучи фар огромного автомобиля Рауля осветили дорожку перед домом и перила балкона. Филипп уже крепко спал, а Берта со своей штопкой расположилась у камина в моей гостиной. Легкими шагами и с легким сердцем я устремилась вниз по лестнице, навстречу неожиданной свободе.

«Кадиллак» стоял возле замка, мотор мягко урчал. Водитель, чья высокая фигура была освещена сзади, ждал меня у входа. Я села на переднее сиденье, он захлопнул дверцу, обошел машину спереди и занял место водителя рядом со мной.

– Это вы? – спросила я. – Но ведь мы так не договаривались!

Автомобиль плавно покатился вперед, повернул и нырнул вниз – первый поворот зигзага. Рауль де Вальми засмеялся.

– Будем говорить по-французски? – спросил он. – Растолкуйте-ка, почему я лучше всего объясняюсь с девушками именно на этом языке?

– Я просто хотела сказать, что не понимаю, к чему вам играть роль шофера. Не смогли найти Бернара?

– Я нашел его, но не стал просить. Что-нибудь имеете против?

– Конечно нет. Это очень любезно с вашей стороны.

– Я только следую собственным наклонностям. Предупреждаю вас, – нарочито легкомысленным тоном добавил он, – что всегда следую только собственным наклонностям. Это мой модус вивенди.

– К чему предупреждения? У вас такие опасные наклонности?

– Иногда.

Я ждала, что он улыбнется, но Рауль произнес это совершенно серьезно. Казалось, его хорошее настроение испарилось: некоторое время он вел машину молча, с бесстрастным, даже хмурым выражением лица. Я робко замерла рядом с ним, положив руки на колени и наблюдая, как фары выхватывают из темноты все новые повороты дороги.

Машина преодолела последний отрезок зигзагообразного спуска, проехала мост, осторожно свернула с него и помчалась по шоссе вдоль долины, набирая скорость.

– Мне очень жаль, что вы так плохо провели последние два дня, – наконец сказал он холодным, почти официальным тоном.

– Два?

– Я имел в виду вчерашний эпизод на мосту.

– А, вот что! – засмеялась я. – Знаете, я почти забыла…

– Рад слышать. Но это, вероятно, потому, что сегодняшнее происшествие заставило вас забыть обо всем, что было раньше. Вы больше не выглядите испуганной. – Он искоса посмотрел на меня и внезапно спросил: – Очень испугались?

– Сегодня? Д-да. Да, испугалась. Не потому, что меня могли убить или что-нибудь в этом роде: все случилось так быстро, что я не сразу поняла, в чем дело. Просто… просто испугалась. – Я крепче сжала пальцы, сплетенные на коленях, вспоминая тот миг, когда мне показалось, что сердце перестало биться; как лучше объяснить Раулю мои чувства тогда? – Наверное, страшнее всего было, когда я услышала выстрел и увидела, что Филипп неподвижно лежит на дорожке… когда еще не осознала, что с ним ничего не случилось. Казалось, прошла целая вечность. После выстрела – тишина, все вокруг выглядит как-то неестественно, только верхушки сосен качаются и шуршат, как шины по асфальту, когда выключаешь мотор.

Мы проезжали поворот, ведущий в Бель-Сюрприз. Мимо мчались деревья, на мгновение окутываясь летящим золотым светом фар, а затем превращаясь в серые туманные силуэты, которые таяли позади.

– Вы когда-нибудь думаете, – сказала я, – если с вами случается что-нибудь ужасное: «Только что все было хорошо, и вдруг мир изменился; сейчас все ужасно. Пусть исчезнет „сейчас“, пусть возвратится то, что было раньше: все, что угодно, только не „сейчас“!» И изо всех сил стараетесь восстановить это «раньше», хотя понимаете, что это невозможно. Поэтому вам хочется задержать время, чтобы больше уж ничего не случилось. Со мной было именно так.

– Понимаю. Но ведь в конце концов ничего и не случилось.

– Да. – Я тяжело вздохнула. – «Сейчас» так и не наступило. Никогда не забуду минуту, когда Филипп шевельнулся.

– А потом?

Еще один быстрый взгляд.

– А потом я разозлилась. Так сильно, что могла бы в ту минуту кого-нибудь убить.

– Да, так бывает, – согласился он.

– Бывает, что страх приводит к убийству? Знаю. Но это еще не все. Если бы вы видели Филиппа… – Лицо мальчика встало перед глазами. Слишком разыгралась фантазия? Такое чувство, словно я обязана объяснить ему… – Филипп… он такой спокойный ребенок. Такой молчаливый. Это никуда не годится. Мальчики не должны быть такими. Сегодня он был немножко другим – валял дурака, как обычный ребенок, пел всякие глупые песенки и прыгал по тропинке; я была так довольна, что он развеселился, что даже не сделала ему замечание. И вдруг… совершенно неожиданно… это зверство. Лицо у него было вымазано в грязи, он даже не захотел остановиться посмотреть на форель, а потом он… он заплакал.

Я замолчала. Закусив губы, отвернулась от Рауля и стала смотреть на дорогу.

– Не говорите больше об этом, если не хочется.

– Это… задело меня за живое. Но сейчас, когда я вам все рассказала, чувствую себя лучше. – Мне удалось улыбнуться. – Давайте забудем о том, что случилось, хорошо?

– Для этого мы с вами и едем в город. – Он как-то неожиданно улыбнулся и вдруг произнес совершенно другим, веселым тоном: – Вы почувствуете себя еще лучше после кафе. У вас есть паспорт?

– Что?

– Паспорт. Я хочу сказать, он у вас с собой?

– Да. Вот… вот он. Звучит очень серьезно и официально. Решили меня депортировать?

– Что-то вроде того. – Мы уже приближались к окрестностям Тонона. Дорогу окаймляли деревья, а над ними висели круглые пузыри фонарей, похожих на дыни, заставлявшие полуголые стволы отбрасывать фантастические тени. – Ну-ка, что вы скажете на это? – спросил Рауль, немного замедляя ход и глядя на меня. – Давайте гулять всю ночь. Поедем в Женеву, что-нибудь поедим. Потом пойдем на танцы или в кино, например?

– Все, что угодно, – сказала я. Его хорошее настроение заразило меня. – Куда угодно. Вы решаете.

– Вы говорите серьезно?

– Да.

– Прекрасно, – ответил Рауль, и длинная машина рванулась к ярким огням шумного ночного Тонона.


Не буду описывать этот вечер в подробностях, хотя, как оказалось, он сыграл в моей жизни очень важную роль. Самый чудесный вечер в жизни… В Тононе мы остановились у цветочного киоска, где подснежники и вьюнки сияли в свете газовых рожков. Рауль купил мне фрезии, благоухающие, как целый тропический архипелаг, красные анемоны, которые раньше называли полевыми лилиями. Потом мы поехали дальше под ясным ночным небом, покрытым целым роем звезд. Желтая, словно восковая, луна слабо светила из-за тополей. К тому времени, как мы приехали в Женеву – сказочный город, яркие огни которого отражались в водах озера, – я уже была на седьмом небе от счастья: пережитый шок, одиночество, холодное дыхание опасности – все было забыто.