И в полной тишине Иннин принялась подниматься по знакомой скрипучей лестнице наверх.

  - Однако, - настороженно бросила ей вслед хозяйка,- вы очень изменились, мисс!

  - Зато вы мало!- огрызнулась девушка, и прошла в пропахший мочой и помоями коридор.

   Тут резвились вовсю, судя по доносящимся со всех сторон звукам. Какой-то мужлан стоял, покачиваясь, и мочился прямо на стену. Француженка только хмуро хмыкнула, приподняв юбку, чтобы зловонная лужа не намочила подол из расшитого золотом и мелкими топазами персикового органди. А чтобы она хотела, чтобы её закидали розами? Притон, он и есть притон! Инн толкнула дверь бывшей своей комнаты без особой надежды на успех. Но к её удивлению, она была пустой - в кромешной темноте, конечно, не было видно, в каком состоянии, но ударивший в нос запах пыли, запустения и мышей говорил сам за себя.

  - Ну, вот, - тихо сказала она себе, чихнув,- я и дома! Только в таком дерьме вам и самое место, графиня Иннин Иштар Эриду дю Валль! Дёшево, зато честно!

  Всё выпитое за вечер бренди вдруг властно напомнило о себе, подкосив ноги. Вся комната пришла в движение, закрутившись вокруг, как бешеная карусель. Инн со стоном повалилась на кровать, подняв облако пыли, но ей сейчас бы подошло и пыточное ложе.

  - Как же мне плохо,- тихо пробормотала она, засыпая, - но я больше никогда не буду плакать и бояться! В конце концов, что я могу потерять? Всего лишь жизнь, а она явно не стоит того, чтобы за неё держаться! Многие из нас уже ушли - кто погиб на эшафоте, кого разорвала чернь, а кто так же побирается на чужбине. И кто я такая, чтобы требовать себе лучшей доли?

  Ей снился весенний парк Кавендиш-холла. Она склонилась над нарциссами, пытаясь вдохнуть в себя сладковатый запах, но те почему-то противно запахли табаком и ... кофе!

   Запах был настолько невероятен, настолько не сочетаем с белым великолепием цветов, что она изумленно распахнула глаза, тут же с громким воем схватившись за виски. Свет, резанувший глаза был таким болезненным, мерзким и вызывающим тошноту, что в голове как будто забарабанили барабаны, и боль толчками билась в висках, затылке, темени...

  - О, Пресвятая Дева! - взвыла девушка, пытаясь хотя бы ладонями скрепить лопающуюся от мучительной боли голову. - Я умерла, и уже в чистилище?

  - Да нет, милая леди, это всего лишь похмелье!

  Но когда бедняжка попыталась, разлепив опухшие веки, разглядеть сидящего напротив мужчину, то первая попытка закончилась полнейшим фиаско.

  - Не надо было накануне увлекаться выпивкой! - укоризненно заметил тот.

  И около её губ оказалась чашка с кофе, но девушку била такая дрожь, что зубы только лишь клацнули о край, и, получив ожог, Инн в ужасе отпрянула.

  - Так,- сказал джентльмен,- видимо, дело ещё хуже, чем я предполагал. Нужны более радикальные средства! Сара, бренди!

  При одном только воспоминании о бренди, желудок Инн содрогнулся и она, перевесившись через край кровати, извергла из себя всё, что было съедено, наверное, за неделю. Кто-то громко выругался на кокни:

  - Сара, быстрее тащи какие-нибудь тряпки - нашей даме не по себе!

  И невменяемую от тошноты, боли, жуткой жажды и мерзкого привкуса во рту девушку чьи-то, отнюдь не милосердные руки начали теребить, вытирать, силком засовывать ей в рот край бокала.

  - Пей! - рявкнул громкий голос. - Это лекарство!

   И стонущая Инн покорно глотнула ненавистный напиток. Было ощущение, что в желудке загорелось пламя, потом столб огня обжог мозги и глаза едва не выдавило из глазниц.

  - Я умираю! - прошептала бедолага, уже готовая принять свой смертный час.

   И вдруг стало легче - не настолько, чтобы она стала здоровой и бодрой, но, по крайней мере, к девушке вернулась способность видеть и соображать. Вытерев какой-то вонючей мокрой тряпкой лицо, она дрожащими руками провела по растрепанным волосам, зацепившись за запутавшийся в локонах золотой обруч диадемы, и только тогда осмелилась исподлобья глянуть на своего спасителя.

  - Вы? - от ярости у Иннин даже прошла головная боль.- Вы осмелились попасться мне на глаза?

   Прямо перед ней сидел тот самый мужчина, который в свое время впутал её в неприятную историю с часами.

  Надо сказать, что выглядел он несколько иначе, чем в их последнюю встречу - прекрасно сшитый фрак дорого сукна, ослепительно белый шейный платок, завязанный элегантным, небрежным узлом, изменилась и сама повадка. Небрежная поза, с которой он развалился перед ней, положив ногу на ногу и опираясь на щегольскую трость, золотистые густые волосы, забранные в хвост на затылке - Инн даже мысленно отругала себя за тупость! Как она такого человека могла принять за обычного торговца? Его принадлежность к сливкам общества била в глаза, но тогда..., тогда она вообще ничего не понимала!

   И девушка с протяжным стоном вновь схватилась за голову. Между тем, нежданный визитер соизволил открыть рот:

  - Мне странно слышать подобное из ваших уст,- лениво приподнял он брови и, задумчиво поднеся кисть руки близко к глазам, принялся придирчиво разглядывать безукоризненно белую перчатку,- во-первых, вы сами попросили миссис Смит довести до моего сведения, что находитесь здесь! Неужели, не помните?

   Удивительно, но она помнила эту просьбу, только никак не могла сообразить - зачем он ей вчера понадобился? Видимо, уловив её сомнения, джентльмен любезно пояснил:

  - Вы хотели мне выцарапать глаза! Я к вашим услугам!

  Инн судорожно перевела дыхание. Какое там - царапать, её била неприятная внутренняя дрожь такой силы, что дрожали губы, мерзли и руки, и ноги.

  - Вы считаете, что у меня нет для этого оснований?- клацнула она зубами, метнув неприязненный взгляд в собеседника. - Вы подсунули мне в ридикюль часы?

  - Да! - откровенно признался этот наглец. - Вернее, их вам подсунули, но это к делу не относится, потому что действовали по моему приказанию!

  - Но зачем? Что я вам сделала плохого?

  - Ничего,- холодно улыбнулся тот,- ничего!

  Инн страдальчески покосилась на незнакомца.

  - Так объясните, какой прок был вам от моего заключения в тюрьму?

  Мужчина снисходительно покосился на неё:

  - Глупышка! Никто не собирался приглашать полицию - тебя обвели вокруг пальца для того, чтобы потом выгодно продать!

  - Что? - Инн перестала теребить виски и ошеломленно покосилась на собеседника. - Но вы же не могли знать, что Мортланд...

  - Он не единственный мужчина в Лондоне, который согласен отвалить требуемую сумму за столь красивую девочку. Но он раскошелился и поэтому получил вас! Отказался бы, так я вас выставил на аукцион, а потом принудил к работе в борделе!

  - Господи, Вседержитель!- потрясенно перекрестилась Инн.- Что я вам сделала?

  Мерзавец изобразил на лице недоумение.

  - До чего же неблагодарный народ - женщины, - сокрушенно покачал он головой,- я не выставил её на панель на улицах Сити, не послал работать за гроши в парк Сент-Джеймс, а нашел щедрого и доброго покровителя, который окружил её роскошью, был с ней ласков и справедлив. И она ещё и упрекает меня за заботу! В этом городе с полсотни тысяч нищих бездомных бродяжек, на всё согласных за кружку эля и кусок хлеба - хочешь присоединиться к ним?

  Инн с ужасом смотрела в его лицо - так, наверное, выглядел и дьявол - красивый, но насквозь порочный! Что может быть страшнее?!

  - Мне дала бы денег моя кузина!

  - Никогда бы ты не дождалась её помощи, прежде всего потому, что не знаешь английских законов. Деньги твоей кузины принадлежат семье её мужа, она и гроша не может из них изъять без согласия супруга! - он лениво провел по подбородку набалдашником трости.

  - Я нашла бы работу!

  - Разве ты хорошая кухарка или ловкая прачка? На что ты вообще пригодна, кроме того, чтобы согревать постель состоятельному джентльмену?

  Девушка нервно повела плечами, отлично сознавая, что он загнал её в угол.

  - Не всё в мире сводится к постели,- отчаянно заметила она,- ведь помимо помешавшихся на распутстве маньяков есть и нормальные люди, которые способны уважать женщину хотя бы за то, что она христианская душа.

  - Только не надо говорить о христианских душах! - отмахнулся от её слов этот невозможный человек. - Оставь это для исповеди, а здесь не церковь, и я - не кюре! Умей ты хоть что-нибудь делать, клянусь, дал бы тебе эту работу! А так... хватит болтать - я очень занятый человек и у меня мало времени!

  Он встал с места и шутовски раскланялся:

  - Я польщен, что 'Принц Альфред' вам, миледи, настолько по душе, что вы как дитя к матери устремились сюда, поссорившись с покровителем. Но я хороший делец, и четко соблюдаю условия сделки - поэтому, возьмите себя в руки, и назад - в Вудвилл-холл! И пока герцог собственноручно не выставит вас за дверь, не смейте даже нос высовывать из этого дома!

  - Да кто вы такой, что считаете себя вправе распоряжаться моей жизнью? - возмутилась француженка.

  - Меня зовут Бисби, миледи! И это имя хорошо известно в определенных кругах. Что касается права, то оно есть - право сильного! Знаменитое право сеньора - в этом мире мало, что меняется, графиня! Уж ваши предки знали об этом!

  Бисби?! Инн вскинула изумленные глаза на собеседника - действительно, кто ищет неприятности, тот их находит! Она в когтях дьявола!

  - И ещё, - с презрительной усмешкой добавил тот,- никогда больше не пейте бренди! Это не ваш напиток....


ВУДВИЛ-ХОЛЛ.

  По возвращении в Вудвил-холл Иннин попала в руки неодобрительно молчавшей Джины. Итальянка, брезгливо сморщившись, швырнула её платье в угол ванной комнаты, как будто это было завшивевшее рубище, да заставила Флору и Мардж потратить на беглянку гораздо больше мыла, чем обычно. Утомленная, с раскаленной головой Иннин уснула, едва коснувшись головой подушки.

  Сны девушке снились безобразные - без начала и конца, и такие нехорошие, что проснувшись среди ночи в холодном поту, она долго не могла прийти в себя. Голова болеть перестала, и только нестерпимая жажда напоминала о произошедшем сутки назад кошмаре.

  Весь дом спал, и Инн не захотелось будить горничных. Она нехотя вылезла из постели, и прямо в одной рубашке отправилась на кухню. Проходя мимо столовой, девушка заметила, что в комнате кто-то был - горели свечи, полыхал огонь в камине.

  Иннин остановилась на пороге, окинув комнату изучающим взглядом, и не сразу заметила покоящуюся на подлокотнике кресла знакомую руку с неизменным стаканом бренди. Ситуация сложилась крайне неловкая. Видеть герцога сейчас, после всего случившегося, Инн не хотелось, но и уходить было поздно - он её уже заметил.

  - Инн?

  - Да, ваша светлость. Я шла на кухню, выпить воды!

  - Графин на столе!

  Инн робко прошла к столу - два стакана подряд, и то едва ли удовлетворили жажду. Мортланд молчал, казалось бы, не обращая на неё никакого внимания, и девушка, поставив графин на место, уже хотела тихонько ретироваться назад, когда он заговорил:

  - Вы ничего не хотите мне сказать?

  Говорить?! Больше всего на свете Инн хотелось бы провалиться сквозь землю или просто умереть.

  - Простите..., сама не знаю, как всё получилось!

  Герцог чуть кивнул головой.

  - Знаете, - холодно заметил он,- на самом деле вы прекрасно знаете, что и как получилось!

  Инн, виновато опустив голову, нервно теребила оборку своего ночного одеяния.

  - Что вы хотите от меня услышать?- спросила она.- Что я сгораю от стыда? Да это так, но кому понравится общество, в котором вы принуждаете меня бывать!

  - Неужели? Но, во-первых, вы сами пожелали посетить аукцион, а во-вторых, многим из тех, кого мы встречаем, тоже не понравилось бы общество девушки, уличенной в краже!

  Оскорбление моментально достигло желаемого результата - у задохнувшейся от возмущения Инн затряслись руки и выступили слёзы на глазах.

  - Вы же знаете, что я не воровка!

  - Знаю, но раз вы считаете себя, заслуживающей снисхождения, то почему так нетерпимы к остальным, попавшим, в силу обстоятельств, на дно жизни?

  У Мортланда был настоящий дар ставить людей на место. После такого упрека только и оставалось, что потупить глаза и замереть от стыда и неловкости. Но пауза в разговоре вовсе не разрядила напряженной обстановки, мало того, сделала её ещё более невыносимой.