– Вы хотите со мной поговорить? – вдруг услышал он голос Шаронова. Он смотрел прямо ему глаза.

– Да, – не очень внятно проговорил Ромов. – До сих пор как-то не очень получалось.

Шаронов посмотрел на него и ничего не ответил. И Ромов снова подумал, что, кажется, все начинается сначала.

– Никогда не поздно ничего исправить, – вдруг снова услышал он. – Вставайте рядом, если вас устраивает это место для разговора.

– Вполне устраивает, – поспешно произнес Ромов. Он встал рядом с Шароновым.

– Я уже больше часа стою здесь и смотрю на море, – произнес Шаронов. – Вроде бы все одно и тоже, а наглядеться не могу. Считается, что однообразие утомляет. А вот это однообразие восхищает все больше и больше. Как думаете, почему так?

«Откуда мне знать, почему, – раздраженно подумал Ромов. – Я не романтик. И никогда им, слава богу, не буду. Это романтики путь дают на сей счет объяснения».

– Красота потому и есть красота, что не утомляет, а, наоборот, у нее такое свойство: чем больше ею любуешься, тем сильней она притягивает. Потому что она самодостаточна. – Этот маленький экспромт родился неожиданно для самого Ромова, он лишь до конца понял его смысл только тогда, когда произнес этот коротенький спич. Он даже почувствовал некоторую гордость за себя, он и не подозревал до этой минуты, что способен на такие перлы. И увидел, что не ошибся в своей оценке, заметив на себе удивленно-уважительный взгляд Шаронова.

– Очень меткое замечание, – согласился Шаронов. – Честно говоря, не ожидал от вас.

– Вы считаете меня бездарем? – вдруг отважился на вопрос Ромов.

– Вообще вы мне таким показались, – честно признался Шаронов. – Но совсем не исключено, что я ошибался.

– Мне хочется вам это доказать. – Голос Ромова прозвучал излишне взволнованно.

Шаронов снова внимательно посмотрел на него.

– А зачем вам нужно доказать это именно мне. Если уж кому-то что-то доказывать, так только себе.

– Не всегда, иногда нужно доказать человеку, который выше тебя. И если докажешь ему, можно считать, что и себе доказал.

– Любопытно. Вот уж не предполагал, что мы в некотором роде единомышленники. Последние десять лет я этим как раз и занимался. Доказывал ему, чтобы доказать себе.

– Кому ему?

Шаронов долго не отвечал, он думал о чем-то своем.

– Ему – Богу. Если кому-то и стоит чего-то доказывать, то в первую очередь Ему. А доказав Богу, уже другим можно ничего не доказывать. Вы понимаете меня?

Ромов не очень понимал своего собеседника, мысль Шаронова ускользала от него, как тень из рук ловца. Но это обстоятельство не слишком огорчало, его заботило совсем другое – как тактично подступить к теме, ради которой он подошел к Шаронову. Пока же он не представлял, как это сделать, их разговор, вопреки его желанию, принял уж чрезмерно отвлеченный характер. А он, Ромов, никогда не был большим любителем отвлеченных бесед.

– Я понимаю, – постарался Ромов ответить как можно уверенней. – Но сейчас нам нужно решать более мелкие задачи.

– В мире не бывает мелких задач, есть только мелкие люди, – пожал плечами Шаронов. – Они даже крупные задачи низводят до разряда ничтожных. По моему же убеждению, все задачи и все цели одинаково важны.

Ромов как это уже было, вновь ощутил прилив глухой ненависти к Шаронову. С ним невозможно ни о чем нормально говорить, он все стрелки переводит на небесный путь. А вот на него слово «Бог» тут же навевает смертельную скуку. Он-то и в церкви не был уже лет десять.

– Я с вами целиком согласен, – произнес Ромов. – Но, согласитесь и вы, если мы без конца будем с вами говорить о Боге, то не напишем сценарий. А ведь на сегодня и для меня и для вас это задача наипервейшая.

– Предположим, – после короткой паузы согласился Шаронов. – И что вы предлагаете?

Ромов вдруг почувствовал шестым чувством, как что-то изменилось в его собеседнике, что он настроился на другую волну. Почему случилось такое чудо, Ромов гадать даже не хотел. Но вот воспользоваться им, сам Бог велел.

– Обсудить некоторые моменты будущего сценария.

– У вас появились какие-то мысли?

Ромов кивнул головой.

– Не мне вам объяснять законы написания сценария. В нем по возможности все должно быть сбалансировано. Вы согласны?

Шаронов задумчиво поглядел на коллегу.

– И в чем вы усматриваете дисбаланс?

– Получается жуткий перекос в сторону мужской линии. А зрители этого не любят, кино такое искусство, где мужчины и женщины должны играть равные роли.

– Предположим, вы в чем-то правы, хотя это далеко не всегда. И как вы это видите?

– У меня были разные варианты, – соврал Ромов.

– И на каком вы остановились?

– На яхте плывет, назовем ее возлюбленная Шаповалова. Какой смысл что-то выдумывать, если есть реальный прообраз. Если соединить, точнее, пересечь эти две линии, то будет значительно интересней. Тем более мне кажется, что у этой Аллы довольно любопытная судьба.

– А это совсем неплохая идея, – одобрил Шаронов. – Только не уверен, что наш главный герой с ней согласится. Он хочет быть в этом фильме единоличным персонажем. Он вообще не из тех, кто соглашается хоть на какую-то конкуренцию. Даже на экране.

– Знаете, ко мне пришла точно такая же мысль.

– Но это мало что меняет, мы же оба понимаем, что это практически не реально.

– Да, сложная задача. Но ведь для успеха сценария ее нужно решить.

– У вас есть идея, как это сделать?

– Идеи нет. Но вот что я подумал, он вас очень уважает, считает одним из самых лучших в мире сценаристов. Что, кстати, так оно и есть.

– Вы сильно преувеличиваете.

– Нисколько! Я говорю искренне.

– Ладно, не будем спорить. Так о чем вы подумали?

– Если с таким предложением приду к нему я, девяносто девять шансов из ста, что он его отвергнет, а меня вдобавок выкинет из каюты. А если это предложите вы, то он может согласиться.

– Полагаете?

– Мне так кажется.

Шаронов снова посмотрел на бескрайнюю морскую даль.

– Я попробую, – пообещал он.

Ромов радостный шел в свою каюту. Он и не надеялся на такую скорую удачу. Даже непонятно, что случилось с этим Шароновым, он кардинально изменился во время их разговора. Вряд ли это произошло под влиянием его, Ромова, слов. Впрочем, какая разница, главное то, что он добился своего.

35

Алла знала, что Шаповалов не любил, когда она приходила к нему, когда он работал. И, чтобы его не нервировать, обычно старалась избегать таких посещений. Но сейчас ее одолевало такое сильное беспокойство, что ей было трудно подчинять свои поступки рациональным доводам. Она со страхом думала о том, что в любой момент может услышать слова о завершении их отношений. И ей хотелось немедленно убедиться, что они продолжаются.

Алла вошла в кабинет Шаповалова, когда тот разговаривал по телефону. Было заметно, как сильно он взволнован.

Шаповалов даже не посмотрел в ее сторону, и она была не уверенна, что он заметил ее появление. Она прислушалась к разговору, бизнесом Алла никогда не интересовалась, и сейчас слабо понимала смысл беседы. Но по интонации любовника чувствовала, что он сильно обеспокоен.

Шаповалов бросил телефон на стол, и какое-то время пребывал в полной неподвижности. Алле показалось, что его сознание путешествует далеко от этой каюты.

У нее вдруг возникло ощущение, что ее вмешательство в ситуацию не вызовет у Шаповалова протеста, кажется, это тот редкий случай, когда ему требуется сочувствие другого человека. Впрочем, до конца она не была уверенна, что поступает правильно.

Алла нежно провела ладонью по его руке. Шаповалов очнулся и с удивлением взглянул на девушку, словно бы только что ее увидел. Хотя, может быть, так оно и было.

– Что-то случилось? – постаралась, как можно участливей спросить она.

И едва не отшатнулась от него, увидев знакомый блеск недовольства в его глазах. Кажется, она совершила ошибку, мелькнула мысль. Но в следующее мгновение все изменилось, блеск в глазах погас. И Алла почувствовала, как расслабилось его тело. Он снова взглянул на нее, но уже совсем по-другому. Она даже засомневалась; уж не мерещится ли ей; он молча просит у нее сочувствия. Такого она себе и не могла вообразить. Надо быть предельно осторожной, решила она. Невозможно предугадать последствия ее здесь появления.

– Что ты спросила? – произнес Шаповалов.

– Мне показалось, что тебя расстроил телефонный разговор.

– Расстроил? – Он вдруг странно засмеялся. Затем резко оборвал смех. – Хотел бы я быть всего лишь расстроенным, когда тебя извещают, что в после того, как ты потерял 100 миллионов, ты лишился еще в полтора раза больше. И это далеко не конец, а скорей только начало. Так в каком ты думаешь, я состоянии.

К Алле пришла мысль, что она весьма своевременно заглянула к Шаповалову. Ему нужно с кем-то обсудить случившееся.

– Я понимаю, это сильный удар, – произнесла она.

Он вдруг вскочил с кресла и быстро и нервно заходил по каюте. Затем снова сел.

– Что бы можешь знать об ударах. Я выдержал в своей жизни десятки ударов, после некоторых был уверен, что уже не выживу, мне конец. Нет, это не удар, это совсем другое.

– Я не понимаю тебя, Жора, что же это такое в таком случае?

Шаповалов уставился взглядом куда-то мимо нее.

– Я и сам хотел бы это понять, – пробормотал он. Этого не может быть. Ты понимаешь, этого просто не может быть! – возвысил он голос.

– Значит, этого нет, – сказала она, обнимая Шаповалова.

Шаповалов повел себя непривычно, он не противился ее объятиям, но и никак на них не реагировал. Обычно в таких ситуациях он либо отталкивал ее, либо у них начинался сеанс бурного секса. Сейчас же не происходило ни того, ни другого. И Алла, понадеявшись на спасение с помощью секса, не знала, как себя вести.

– Это есть, – сказал он и мягко высвободился из ее объятий. – Неужели ты не видишь, как что-то произошло?

– Ты такой же, как всегда: уверенный, энергичный, – польстила Алла ему, хотя это была самая настоящая ложь.

– Я такой же, а мир другой. У тебя был период, когда ты понимала, что от тебя отворачивается удача?

– До встречи с тобой вся моя жизнь была таким периодом. – Алла совсем так не думала, но ей казалось, что сейчас, чтобы хотя бы немного его успокоить, нужно отвечать таким образом. И поняла, что катнула шар мимо лузы.

– Ты несешь чушь! – фыркнул он. Он вдруг как-то странно посмотрел на нее. – А ты уверенна, что наша встреча – это удача для тебя, а не совсем наоборот.

Алла похолодела. Неужели ее худшие предчувствия начинают сбываться.

– Ты можешь думать, что пожелаешь, но этот год лучший в моей жизни. До тебя у меня не так уж много было мужчин. Но ты лучший из них. Никто с тобой не может сравниться.

– Потому что самый богатый из них, – усмехнулся Шаповалов.

– Твое богатство ни при чем.

– Не ври, не люблю. Богатство всегда при чем. А если ты со мной не ради денег, значит, дура. А с дурами иметь дело опасно. В лучшем случае их можно трахнуть разок, а потом слинять.

Алла вдруг ощутила, как подгибаются ноги. Она совершила непоправимую глупость, зайдя к нему. Если она сейчас не пойдет ва-банк, ее уже ничто не спасет.

– Разумеется, меня всегда интересовали твои деньги. Они делают тебя невероятно привлекательным.

– А если у меня их не будет, что останется от моей привлекательности?

– Не знаю.

Рука Шаповалова скользнула ей под юбку, погладила трусики, но не задержалась, как обычно в этих заповедных местах, а проделала обратный путь.

– Хоть не соврала. Вернее, соврала, но не до конца. Пропади у меня деньги, сбежала бы в тот же день.

– Но кроме денег…

– Ничего нет кроме денег! – вдруг крикнул Шаповалов и больно сжал ее руку. – И когда нет денег, тоже ничего нет. Абсолютная пустота. Тебе понятно?

– Понятно, – прошептала Алла. – Ты делаешь мне больно.

– Учитывая сумму, которой я еще располагаю, можно потерпеть и не такое.

– Хорошо, я буду терпеть. – На глазах Аллы показались слезы.

Шаповалов взглянул на этот поток и отпустил руку.

– Прекрати плакать, – приказал он, – только мне твоих слез сейчас не хватает. У меня не то настроение, когда хочется утешать.

– Не буду плакать, – пообещала Алла, и ее глаза почти тут же высохли.

Шаповалов как-то странно посмотрел на нее.

– Ты боишься? – неожиданно спросил он.

Алла невольно вздрогнула.

– Нет, – поспешно произнесла она. – Вернее, да, я беспокоюсь за тебя. В последнее время ты сильно нервничаешь.

– Будешь тут нервным. – Шаповалов раздумывал, стоит ли говорить ей о том, что в последнее время у него все чаще болит сердце. И его личный врач посоветовал ему временно отойти от дел и лечь на обследование. Но сейчас он не может это себе позволить. Немного попозже. Он надеется, что прописанные таблетки пока сделают свое дело, все же это самые лучшие лекарства, что есть на сегодняшний день в мире. Одна цена говорит об этом!