– Вот как! Ты насытился.

Шаповалов молчал. Он думал о том, права она или все же не совсем права? А вдруг ему захочется ее скоро? Не принимает ли он решение под влияние сиюминутных чувств?

В его воображении внезапно возникла Марина, а вместе с изображением возникло и желание. Вот ее он точно хочет. А чему тут удивляться, он всегда был полигамным; долго в одну лузу шары гонять никогда не умел. Хотелось искать другие лузы. И даже в такой ситуации, как сейчас, он ничуть не изменился.

Последнее обстоятельство слегка обрадовало Шаповалова. По крайней мере, с потенцией все в порядке. А то он начал беспокоиться. Ко всем прочим потерям лишиться еще и этого… Это было бы слишком.

Он снова покосился на Аллу. И его поразило то, до какой же степени он к ней равнодушен. Все же вместе провели больше года, он ею овладевал бессчетное число раз. И никакого сближения между ними. Да и она в той же диспозиции, все, что ей надо от него, деньги и еще раз деньги. А случись у него, к примеру, сердечный приступ, ей будет на это наплевать. Он даже не уверен, станет ли она ему помогать, особенно если будет знать, что скоро покинет это судно. Скорей всего просто безучастно выйдет, оставив его умирать.

Ну и черт с ней, при первой же оказией отправит ее туда, откуда однажды взял. Он помнит, что в одну из первых встреч пообещал ей это. Вот и выполнит, пока у него еще есть такая возможность.

Только сейчас до Шаповалова дошло, что давно не слышит голос Аллы. Он повернул в ее сторону голову – и оторопел: по ее щекам бесшумно катился целый водопад слез. Шаповалов не только ни разу не видел ее плачущей, он даже вообразить себе не мог ее в таком состоянии. Это было нечто немыслимое, как снег в Сахаре, она всегда была образцом хорошего настроения, уверенности в себе.

– Что с тобой? – спросил он, хотя желания разбираться в ее настроение не было никакого. На все есть своя причина, но ему ее совсем не обязательно знать. У него своих неприятностей невпроворот.

– Разве для тебя это имеет значение?

Шаповалов удивился тому, что она поняла ход его мыслей. Обычно он был резок и прям с людьми, от которых хотел избавиться. Он давно уяснил себе простую истину, что лучше не затягивать процесс расставания, а быстро, одним движением ножа обрезать соединяющую пуповину. Да, иногда это бывает сделать тяжело. Но после того, как это сделано, почти мгновенно наступает облегчение. Но сейчас он смотрел на Аллу и никак не решался произнести нужные слова.

– Мне кажется, ты просто устала. Некоторых такое долгое плавание сильно утомляет. А ты за этот год много плавала. Тебе надо отдохнуть от моря.

– На берегу? – пристально посмотрела на него Алла.

– Если хочешь.

– А что хочешь ты?

Вопрос вызвал у Шаповалова затруднение.

– Я тебе говорил, у меня трудный период.

– И я тебе мешаю?

– По-моему, этого я не говорил. Но я сейчас не способен быть таким, как был раньше.

– Со мной?

Шаповалов почувствовал раздражение. Он ее жалеет, не говорит то, что хочет сказать, а она лезет напролом.

– Как видишь, и с тобой.

– А еще с кем?

– Тебе перечислить всех поименно? – Невольно его голос прозвучал сердито.

Алла сжалась.

– Не надо. Это я виновата, я бываю чрезмерно назойливая. Просто в последнее время мне не хватает тебя.

– Видишь же, я очень занят.

– Вижу, – как-то странно произнесла она. – Ты и сейчас очень занят.

Алла встала и начала неторопливо, словно чего-то ожидая, одеваться. Шаповалов смотрел на нее, а думал про Марину. С каждой минутой ему все сильней хотелось заняться с ней сексом. И как он ее не разглядел с первого же дня. Давно бы сделал наложницей. И Алла ему не помеха. Пусть только пикнет.

– Мне, в самом деле, надо поработать.

– Ночью? Раньше в это время суток ты занимался совсем другим.

– Я уже тебе объяснил.

– Да, конечно. – Алла предстала перед ним одетой. – Пойду, подышу воздухом. Пока. – Она как ни в чем не бывало, чмокнула Шаповалова в щеку.

Он посмотрел ей вслед. Напрасно он все же ее пожалел. Но в любом случае это ненадолго. Скоро он от нее избавится, как от надоевшей вещи.

76

Было совсем раннее утро, когда Шаповалов созвал всех на очередной свой рассказ. Причем, так рано они еще не собирались. Море было покрыто серой дымкой, из-за чего волны едва проглядывали внизу. Солнце только начало свое ежедневное восхождение и бледным овалом висело где-то далеко на востоке.

Все были недовольны и раздражены столь ранним подъемом, все понимали, что никакой необходимости в этом нет, а что такое поведение является не чем иным, как проявлением самоуправства.

Если у всех вид был сонный, то Шаповалов выглядел бодрым, как после долгого и здорового сна. Он с нескрываемым насмешливым интересом наблюдал, как медленно заполняют люди кают-компанию. Его взгляд чуть дольше задержался на Марине. Но никто этого не заметил. Даже она, так как у нее слипались глаза. Сейчас она испытывала самую настоящую ненависть по отношению к разбудившему ее человека. Она всю жизнь люто ненавидела раннее пробуждение. Если это случалось, то весь день шел насмарку, она словно больная, была вялой и сонной.

– Начнем, – произнес Шаповалов, дымя сигаретой. – Вижу, дорогие мои, не все выспались. Кто желает продолжить сон, не стесняйтесь, идите досыпать. Зато буду знать, кому мой рассказ не интересен.

Все посмотрели друг на друга, но никто не двинулся с места.

– Я так и предполагал, – насмешливо проговорил Шаповалов, – мои рассказы интересней самых ярких снов. Тем более, я готов поведать сегодня очень важный эпизод. Помните, когда началась приватизация, все бросились все делить, отнимать друг у друга все, что только можно. Стоит ли говорить, что я тоже включился в это увлекательное соревнование. Я сразу усек, что эта решающая для меня минута, главная битва всей жизни. Может быть, я к ней как раз и готовился все предыдущие годы. И важно было не промахнуться.

Я забросил все дела, прекратил всякие отношения с женщинами, почти перестал ходить на тусовки и сходняки. Я твердо решил, что брошу на это дело все капиталы, что есть и что смогу собрать. Выгребу все до копейки. Стал, как и многие, пачками скупать ваучеры, хотя еще не знал, как их применить.

Я лихорадочно изучал выставленные на приватизацию предприятия. Однажды мне на глаза можно сказать случайно попалась аналитическая записка. В ней говорилось о том, что на ближайшие годы прогнозируется повышенный спрос на алюминий. Об алюминии я ничего не знал, кроме того, что это металл и из него, кажется, делают самолеты и пивные банки. Но записке поверил, она выглядела убедительно, ее составили заслуживающие уважения эксперты с чинами и званиями. И уже на следующий день я твердо решил: мне нужен алюминиевый завод.

Я стал тщательно изучать, что имеется в продаже? И быстро нашел то, что мне надо. Правда, комбинат находился у черта на куличках, но он в отличие от других таких заводов был современный, с хорошим оборудованием.

Я отправился на комбинат. Условия приватизации были таковы, что у меня денег не хватало даже наполовину. Но это была всего лишь одна беда, другая заключалась в том, что у меня были серьезные конкуренты. И, как я быстро смекнул, они уже обошли меня на повороте. Я навел справки и понял, что противники не только и даже не столько серьезные, сколько опасные ребята. Одна группировка представляла местную власть, другая – бандитский клан. И никто не обирался уступать. Самое плохое, что для могло случиться, если обе команды объединятся против меня.

Я знал, что жутко рискую, я был практически беззащитен; со мной было всего несколько помощников и охранников. И я знал, что в случае чего они меня не защищат. Для этого им, как минимум, понадобился батальон. А где его взять?

Я решил пойти ва-банк. И сам объединиться с кем-то против другого, пока они не объединились против меня. Я выбрал бандитов, так как местные чинуши не желали подпускать к алюминьемому лакомству чужаков. Я нашел предводителя бандитской группы и предложил ему союз. На что он мне не без резона возразил: зачем ему нужен союз со мной, когда он может прямо сейчас устранить конкурента, то бишь меня. И по его лицу я понял, это отнюдь не шутка, он действительно раздумывает над таким вариантом. Моя жизнь висела на волоске. И только от меня зависело, сумею ли я ее сохранить или она в любую минуту сорвется и покатится вниз.

Не могу сказать, что обладаю большим ораторским даром, сами видите, насколько ваш покорный слуга косноязычный. Но в тот день я многократно превзошел себя, во мне проснулся великий оратор. Мы проговорили без перерыва часа три. Спастись помогло и то, что я сидел в тюрьме. Узнав об этом, он сразу стал ко мне по-другому относиться, признав за своего. Мне удалось убедить его заключить со мной союз, внушить, что без моего содействия ему тут ничего не светит. Самое удивительное, что во многом так оно и было, по отдельности местную мафию мы бы не одолели. Мы разделили сферу деятельности, он и его люди будут в случае необходимости применять силу, а я задействую московские связи. Вообще-то особых связей, полезных для этого дела, у меня в Москве не было. Но я внушил своему компаньону, что обладаю такими нужными знакомствами. Мне ничего не оставалось делать, как доказывать на практике, что это так. Тем более он пригрозил, что если я брешу, пощады ждать не надо.

Я помчался в Москву. Я не знал, что делать, но я знал, что обязательно что-то сделаю. В спину мне дул такой сильный ветер, что почти сбивал с ног. Я носился по городу, подчас сам не зная, куда направлялся. Прощупав все возможности, я понял, что другого выхода нет, как идти напролом. Мне удалось узнать, кто курировал в министерстве этот вопрос. К этому человеку я и отправился.

Видимо Бог помогал мне тогда, так как пробиться к нему уже было равносильно чуду. Но оно случилось. Я оказался в его кабинете. Аргумент убедить его помочь мне у меня был один, я изложил ему суть дела, а затем положил перед ним портфель. Я думал, он будет возмущаться, хотя бы для вида протестовать. Но он спокойненько раскрыл его, пересчитал деньги. А затем заявил: наши противники дали больше. Я понял его намек и пообещал на следующий день вручить еще больше, чем они.

Вернулся я назад с нужными документами. Но то была победа в Москве, а здесь все шло своим чередом. Нужно было закрепить успех на местном уровне. Я быстро въехал в ситуацию, и понял, что появился очень вовремя. Близилась решающая битва за комбинат. И он достанется тому, у кого окажется больше сил. Я сказал своему партнеру, чтобы он немедленно подтягивал сюда своих братков. Речь идет буквально на часы. Видели бы вы этот десант, никогда не забуду это красочное зрелище. Из нескольких вертолетов вышла пара десятков типичных уголовников. Их руки были сплошь в татуировках, пиджаки оттопыривались от спрятанных под ними автоматов. Эту армию мы сразу же бросили в бой. Обезоружили охрану, которая, впрочем, не сопротивлялась, заняли все стратегические объекты завода.

Помню, как долго я ходил по комбинату, не веря, что отныне все это огромное богатство принадлежит мне. В это действительно было трудно поверить, голова кружилась от открывающихся заоблачных перспектив. В воображении я себя уже видел настоящим богачем. Удивительная вещь, первое, что мне пришло в голову, это то, что когда у меня будет много денег, куплю себе яхту. Как видите, я воплотил в реальность ту мечту.

Наши противники поняли, что опоздали. И сразу бросились отбивать комбинат. Сил у них было не меньше, чем у нас, под свои знамена они призвали весь местный уголовный мир вместе с местной милицией. До сих пор ясно помню, как они на нас надвигались. Я понял, что если мы не отстоим свою собственность, то не только лишимся ее, но они и нас в живых не оставят. Зачем им нужны такие соперники и свидетели.

До этого момента я ни разу не держал автомат в руках. И вообще, признаюсь, побаивался оружия. Но в тот момент мною овладела решительность, я должен был защитить свои владения и самого себя. Я попросил одного из братков дать мне оружие и научить пользоваться им.

Это был настоящий бой, он длился не меньше часа. С обоих сторон были убитые и раненые. Но мы своих позиций не сдали. Завод остался за нами. Я до сих пор не ведаю, убил ли я кого-нибудь, ранил ли, могу лишь сказать, что посылал очереди в сторону врагов, пока не кончились патроны в диске. Несколько раз пули взрыхляли землю совсем рядом со мной. Но в горячке боя я не испытывал страха. Это потом, когда все успокоилось, стало так страшно, что у меня возник ужасный понос, который не проходил почти неделю.

А вскоре я стал генеральным директором комбината, а мой партнер-бандит – председателем правления. А дальше началась уже следующая история.

77

К полудню разыгралась очередная буря, правда не очень сильная. Яхта раскачивалась на волнах, как маятник. Марине снова стало плохо, она лежала на кровати, позывные к рвоте поступали из низа живота каждые несколько минут.