– Делай, что хочешь, но знай, что будет только хуже.

Филипп впервые поцеловал Марину в губы. Причем, сделал это по-хозяйски.

– Не беспокойся, все будет хорошо. Представляю, как отец воспримет эту новость, – неожиданно засмеялся он.

83

Алла нервно курила, пепельница была вся забита окурками, и следующий пришлось бросить прямо на стол. Она и бросила его, даже не затушив. Но это ее беспокоило меньше всего в мире, если сгорит эта проклятая яхта вместе со всеми ее обитателями, она будет только рада. Правда, в таком случае, ее ждет общий со всеми конец. А вот этого она не хочет.

Алла поспешно затушила окурок и даже слегка обожглась. Она грубо выругалась, но не столько от боли, сколько от злости; что она ни делает в последнее время, все неудачно. Теперь у нее нет больше сомнений, что дни ее сочтены, а ее место в постели займет эта мерзкая тварь Марина. И как она так ловко смогла к нему подобраться, что он польстился на ее сомнительные прелести. Но что об этом голову ломать, этого уже не изменишь. Вопрос в другом, а что можно изменить, если что-то можно еще изменить?

Алла лукавила перед собой, она знала и что можно изменить и как можно изменить. Но не так-то просто на это решиться. А решиться надо, это хотя и слабенький, но шанс. Иначе же для нее все пропало. Это как игра в рулетку; одно время она сильно ей увлеклась, ставила помногу и помногу проигрывала. И, кажется, ни разу так и не выиграла. Но ей было глубоко наплевать, ведь деньги уплывали не ее, а Шаповалова. Сперва он терпел, а потом в резкой форме запретил посещать казино. Она хандрила целый месяц; так уже прочно втянулась в этой занятие и готова была разорвать на части своего любовника. Потом правда успокоилась, но метка в душе осталась. А главное она поняла про себя нечто важное, она из тех, кто однажды готовы рискнуть по принципу: все или ничего. И вот этот момент настал.

В пачке осталась последняя сигарета, Алла достала и закурила. Во рту было противно, но она не обращала на это внимания. Неприятный вкус пройдет, а вот все остальное останется, если она ничего не предпримет. Но правильно ли все она рассчитала? На ту ли цифру поставила? А есть ли у нее другие возможности? На этом проклятом корабле выбор совсем не велик. Как же ей опротивели все эти лица, ей давно хочется запустить в каждое из них чем-нибудь тяжелым.

Она сейчас докурит и пойдет. Алла смотрела, как уменьшается сигарета, и ее все сильнее захватывало ощущение, что вместе с ее исчезновением, превращением в бесплотный сизый дым на нее неумолимо надвигается нечто роковое, чего она даже если захочет, но не сможет избежать.

Она курила до тех пор, пока сигарета не обожгла пальцы. Алла затушила ее и вышла из каюты. Хотя на море был штиль, ее почему-то покачивало.

Не стучась, толкнула дверь в каюту. Ромов сидел за столом и хлестал водку. Был он плохо побрит, из одежды только трусы. Он обернулся на звук, посмотрел на Аллу, но никак не выразил своего отношения к этому непрошенному вторжению в его владения. Вместо этого стал снова наливать водку в стакан.

Алла решительно подошла к столу и отбросила бутылку. Та упала на пол и разлилась.

– Ты чего? – недовольно проговорил Ромов.

– Ничего. Ты пьян, что ли?

– Трезв, как стеклышко.

Алла подозрительно посмотрела на него.

– Ты так скоро совсем алкашом заделаешься, – сказала она.

– Тебе что за дело? – хмуро пробурчал Ромов.

– Противно смотреть. Дура, с тобой спала. Думал мужик, а ты хуже бабы.

– Ты что ругаться сюда пришла?

– Делать мне больше нечего. Хотела поговорить с тобой, как с человеком. Да видать не судьба.

– О чем? – мгновенно насторожился сценарист.

– О разном. К примеру, как тебе разбогатеть. Или ты уже забыл про наш уговор?

Ромов посмотрел на Аллу и вдруг потянулся за брюками. Она молча смотрела, как он облачался в мятые штаны.

– Какой уговор? – хмуро поинтересовался он, закончив одевание.

– Сделаешь, что хочу, получишь миллион долларов. Или тебе они уже не нужны?

Ромов молча смотрел куда-то мимо Аллы.

– Ты меня слышишь?! – крикнула она, разозленная его молчанием.

– Я не могу убить.

– А миллион долларов хочешь?

Миллион долларов Ромов хотел, что и показал кивком головы.

– А как-то иначе нельзя?

– Было бы можно, не предлагала.

– Я много думал об этом. У меня не получится. Я не представляю, как это надо делать.

– Ты же сценарист, придумай. Это станет твоим лучшим сценарием. И самым высоко оплачиваемым, – добавила Алла. – Только время совсем мало, нужно спешить. Все должно выглядеть как несчастный случай.

– Я понимаю.

– Значит, берешься? Ты уже один раз обещал, а она все живехенькая.

Ромов снова стал смотреть мимо нее. Наконец он пробормотал:

– Я никого не убивал.

– Ты и миллиона долларов не получал. Как сделаешь, сразу они твои. – Алла вдруг испугалась, что он попросит ее показать эти деньги. Но к Ромову такая мысль в голову не пришла. – Мы договорились?

Сценарист посмотрел на молодую женщину и неуверенно кивнул головой.

84

– Папа, мне нужно с тобой поговорить.

Шаповалов медленно, словно бы делая это с трудом, повернул голову к сыну. Он снова чувствовал себя неважно, сердце щемило, отдаваясь куда-то в лопатку. Как же быстро прогрессирует его болезнь. У него отец тоже умер от сердечного приступа всего за пару минут. И ему было ровно столько, сколько сейчас… Черт возьми, почему он раньше к нему не приходила эта совсем простая мысль.

– Папа, мне нужно с тобой поговорить.

– Прямо сейчас?

– Именно так.

– Что за спешность? Жениться что ли собрался? – Шаповалов произнес эти слова в шутку, сейчас он совсем об этом не думал, его беспокоили совсем другие вопросы.

– Об этом я и хочу поговорить.

Голос Филиппа звучал серьезно и сам он был очень серьезный. Кажется, это правда. Вот дурак!

– И на ком собираешься жениться?

– На Марине.

– Ну, конечно же, на ком еще. – Шаповалов почувствовал едва ли не ярость. Только этого ему сейчас не хватало.

– Ты в своем уме?

– А разве женятся только те, кто теряют рассудок.

– В данном случае это налицо.

Филипп слегка пожал плечами.

– Я, в общем, пришел, чтобы просто тебя проинформировать.

– А как я отношусь к такому браку, тебя не волнует?

– Волнует. Но любое твое отношение не может повлиять на мое решение.

Шаповалов подумал, что ему непременно следует соблюдать спокойствие. Но как его отговорить, не может же он сказать ему, что сам наметил ее на вакансии своей любовницы. И уже трахнул разок ее.

– Послушай, ты должен понимать некоторые вещи.

– Я все понимаю, – заверил Филипп.

– Ни черта не понимаешь! – вспылил Шаповалов. – Ты наследник большого состояния, а она нищая. Можно сказать, побирушка. Она вообще никто, из нее даже актриса не вышла.

– Теперь выйдет, она талантливая.

– Откуда тебе известно?

– Я вижу.

– Ты ничего не можешь видеть, у тебя нет ни знаний, ни опыта. Успокойся, у тебя в жизни будет столько женщин, сколько ты захочешь. И еще ровно столько же. Начнешь и не кончишь.

– Я все сказал. – Филипп направился к двери. Шаповалов, на миг, забыв про боль в груди, едва ли не прыжком преградил ему путь.

– Я не разрешаю тебе вступать в этот брак. Он абсолютно бессмысленен. Уже через полгода ты это поймешь.

– Вот через полгода и посмотрим.

– Нет, так долго мы ждать не будем. Решим все сейчас. – Несмотря на решительный вид, Шаповалов был растерян, он не знал, что ему делать в такой ситуации. Вот бы сказать ему правду о том, что он совсем недавно имел эту девку, снова подумал он. Нет, если он это сделает, то раз и навсегда похоронит свои отношения с сыном. Так что придется молчать. Остается надеяться, что и она тоже будет это делать. Он схватил его за руку. – Я запрещаю тебе жениться на ней.

– Я совершеннолетний.

– Это ничего не меняет.

– Это меняет абсолютно все.

Филипп прав, вдруг подумал Шаповалов. Он не может ему воспрепятствовать. Но и позволить ему жениться на ней не может. Как же поступить?

– У меня к тебе просьба, – произнес сын. – Пристань к какому-нибудь берегу, мы поженимся в первой же мэрии. Очень прошу.

Филипп вышел. Шаповалов не без труда добрался до дивана и повалился на него.

85

Шаронов закончил очередной эпизод сценария и вышел из каюты. На палубе он нашел стул, сел и стал смотреть на безбрежное море. Неподалеку он заметил стайку дельфинов, которая плыла параллельным курсом. Их похожие на торпеда тела выпрыгивали из воды и тут же снова погружались в изумрудную поверхность.

До чего же грациозные животные, они созданы, как еще одна попытка творца приблизить свои создания к совершенству. Но не более того. Лишь человек совершенен, но он совершенен как конечный продукт, он же все еще пребывает на первоначальной, самой дикой стадии своего развития. И нет признаков на то, что он движется в заданном направлении. Вот и его, Шаронова, судьба ярко доказывает правоту этого тезиса. Столько лет он шел по пути, соблазнил по дороге многих других, а сейчас почти в одно мгновение это перестало его интересовать. Значит, прожитые годы оказались бесполезными.

Мысли Шаронова ненадолго перенеслись к жене. То, что еще совсем недавно ему казалось невероятным, за гранью возможного, случилось, он чувствует, как наступило между ними охлаждение. Она не может простить ему отступничество. Но разве это отступничество, он не виноват, что снова вернулся к тому, с чего когда-то начал. Ему все сильней хочется заняться творчеством. У него созрел замысел фильма, это может стать картиной века. Он ощущает, что ему по плечу создать подобный сценарий. Это будет рассказ о нем самом, о проделанной им сложной духовной работе. О заблуждениях и ошибках, о редких прозрениях, о любви к Богу через любовь к земной женщине. Он просто обязан передать свой внутренний опыт другим. И даже не для предостережения, в это как раз он совсем не верит, а для того, чтобы люди сумели бы оценить еще один жизненный маршрут и сверить со своим.

Как хочется, чтобы поскорее завершилось бы это вязкое путешествие. Если бы не сын, он бы бросился прямо сейчас в волны и поплыл к ближайшему берегу. Тем более, ничем не рискует, в случае чего дельфины спасут. Странный выбирает Шаповалов маршрут для своего круиза, они все время курсируют вдали земли. В какой-то момент даже возникает чувство, что кроме воды ничего нет. Почему он так неохотно входит в порты? Словно бы чего-то боится.

Но больше размышлять о владельце яхты Шаронову не хотелось. Мысль снова перенеслась к замыслу фильма. А был ли его уход из кино в совсем другой мир именно походом за столь недостающим опытом? А сейчас обогащенный новым сознанием он возвращается на прежнюю стезю, но уже во многом другим человеком. Раньше он был просто талантливым сценаристом. Профессионалов его уровня немного, но они есть. А сейчас он готов вернуться в профессию совсем с другим багажом, с совершенно новым мировоззрением. Нет, эти годы были не напрасны, он многим обогатился, хотя и не стал тем, кем намеревался стать первоначально. Еще вчера, даже пару часов назад это его беспокоило, даже не пугало, а сейчас радует. Как все быстро в мире, в человеке может кардинально перемениться. Ни одну точку зрения, ни одну позицию или стезю нельзя считать устоявшейся. Теперь он это понимает как никогда ясно. Для истинно творческого человека не может быть никаких границ, ничего данного навеки вечные. Только люди с ограниченным мышлением могут полагать, что вышли на магистральный путь, который ведет к конечному и абсолютному. А на самом деле, это всего лишь духовная лень, стремление не познать истину, а успокоиться, найти под ногами твердое дно жизни. Нельзя, нельзя ни на чем останавливаться, лучше идти по бесконечному кругу, чем причалить на вечную стоянку к какой-то пристани, какой бы привлекательной она не казалась. Вот эту мысль он и должен передать в новой картине, в картине о вечном круге человеческого поиска.

Если так рассудить, то мы все давно уже остановились, отказались от поиска, довольствуемся тем, что уже нашли. И в самом деле, чего желать? Мы сыты, одеты, пребываем в тепле, нас развлекают всеми возможными и невозможными способами. Никогда цивилизация не находилась в такой степени благополучия. Но это глубокая ошибка, одно из самых порочных заблуждений человека, нас всех поджидает невиданный по силе кризис. Мы закостенели в развитии, обросли жиром, как откармливаемый для рождественского стола гусь. И пока еще не поздно нужно бить во все колокола, пробуждать прочно застывшее, словно желе, сознание. А лучше искусства, лучше кино для этих целей не придумано. Теперь он понимает, что то, как он пытался действовать, было крайне неэффективно, за все эти годы удалось привлечь всего несколько десятков последователей Что они способны сделать, что изменить? Их голос никто не слышит и никогда не услышит. А вот фильм совсем другое, его могут посмотреть миллионы. И даже миллиарды. Разумеется, лишь в случае, если он будет подлинным шедевром.