Была бы его волю, он бы начал работать над фильмом немедленно. Но он лишен такой возможности. Этот Шаповалов думает поразить мир своим опытом. И он даже не представляет, насколько он мелок и ничтожен, как мало несет в себе содержания. Но выбора нет, придется продолжать начатое. И все же о картине он поговорит. Прямо сейчас.

По лицу Суздальцева Шаронов понял, что продюсер не рад, что его побеспокоили. Уж не спал ли он? По крайней мере, лицо довольно мятое. Как после хорошей попойки или крепкого сна.

Но Шаронову не показалось, что продюсер был не трезв. Поэтом он решил не откладывать разговор. При всех своих многочисленных недостатков, а то и пороков, Суздальцев обладает одним несомненным достоинством: он умеет схватывать перспективную мысль. А если она привлекала его внимание, то начнет, словно бурлак, всеми силами тянуть ее, словно баржу по реке, вперед.

Суздальцев, в самом деле, слушал внимательно, не перебивая, но без всякого выражения на лице. Вернее оно было, но совершенно бесстрастное, как у сфинкса.

– Я всегда знал, что ты очень талантлив, может, даже гениален, – без всякого энтузиазма произнес он. – Ты прав, картина может получиться что надо.

– Ты возьмешься за этот проект? – с надеждой спросил Шаронов.

– Если когда-нибудь решу, что пора сводить счеты с жизнью.

– Не понимаю, ты же сам только что сказал, что картина может получиться.

– Идея хорошая, а замысел хуже некуда.

– Ничего не понимаю.

– Это потому что слишком долго жил на небесах, отбился от нашей грешной жизни. Раньше бы ты меня понял с первого слова.

– Так, объясни.

– А чего объяснять и так понятно. Под такой проект никто не даст денег. Мы живем не в том мире, когда финансируются подобные фильмы. Люди и слышать ни о чем подобном не желают. А многие даже вообще не поймут, о чем идет речь.

– Я не думаю, что все такие тупые.

– Причем тут тупые, с тупыми я дело не имею. – Суздальцев замолчал. – Сегодня людям глубоко плевать на все это. Они заняты только собой, только своими удовольствиями или проблемами. Меня любой инвестор пошлет куда подальше, если я заявлюсь к нему с таким предложением. Не говорю уж, что такая картина никогда не окупится. Я даже денег на это искать не буду. А если совершу глупость и начну, то прощай моя репутация. Лучше пораскинь мозгами о чем-нибудь более реальном. Под твое имя можно выбить реальные деньги.

– Что-то вроде очередного сериала про любовь и измену.

– Вечно актуальная тема, – согласился Суздальцев. – Хочешь, открою формула успеха фильма?

– Любопытно.

– Он должен быть одновременно простым и талантливым. Понимаешь, о чем я.

– Наверное.

– Сделаешь такое.

– Нет. Уже делал. Не вижу смысла.

– Смысла нет, зато будут деньги. А когда есть деньги, то и смысла не надо. Нет лучшего лекарства против него, чем купюры. И чем их больше, тем сильней оно действует.

Шаронов несколько мгновений размышлял над словами продюсера.

– Вот против этого тезиса я бы и хотел сделать фильм.

Неожиданно Суздальцев расхохотался.

– Ты хочешь получить деньги на фильм у тех, у кого эта мысль является кредо. Да они если их и дадут, то только для этого, чтобы такая картина никогда бы не появилась.

– Посмотрим. Я обращусь к Шаповалову.

– Могу заключить с тобой пари, что он пошлет тебя подальше.

– Я бы заключил. Но мне слишком нужны деньги. Но я все равно к нему обращусь.

86

Мысль о том, чтобы он должен убить Марину, без конца буравила голову Ромова. Ни о чем ином думать он не мог. Он даже не обдумывал планы, как это осуществить, так как был не в состоянии это делать, его мыслительный процесс был блокирован страхом неизбежного. И пока он не знал, как снять эту блокаду.

Ромов бесцельно слонялся по яхте. Он пару дней не брился, и его странный вид вызывал у всех, кто попадался ему на встречу, удивление. Но он не обращал на это внимания. В конце концов, всегда можно сослаться на нездоровье. Несколько раз он порывался пойти к Алле и заявить, что отказывается от этого плана. Но вспомнил об обещанном миллионе, и это тут же останавливал его. В какой-то момент к нему пришла поразившая его мысль, что есть способ избавиться от этого наваждения – покончить жизнь самоубийством. Некоторое время он обдумывал ее, и чем больше это делал, тем более привлекательней она ему казалась. Вот сейчас он подойдет к перилам, перепрыгнет через них и полетит в морскую пучину.

Несколько минут он стоял на самом краю палубы, оставалось сделать всего лишь одно движение – и начался бы его полет то ли к смерти, то ли к освобождению. Но так ничего и не произошло, он вдруг резко отодвинулся назад, а затем быстро направился в свою каюту.

Но долго там пребывать он не смог, после того, как он осушил целую бутылку коньяка, его снова потянуло наружу. Ромов вышел на палубу и наткнулся на Марину. То ли от неожиданности, то ли страха, то ли от того и другого одновременно, он застыл на месте и вперил в нее свой взгляд.

Марина хотела молча пройти мимо, но его странный вид заставил ее остановиться.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

«Разве может с человеком быть все в порядке, если он должен убить другого человека» – мысленно возразил он.

– А что у меня может быть не в порядке? – уже вслух буркнул он.

– Мало ли. С тобой всякое бывало. Думаешь, не помню.

– Думаю, – утвердительно кивнул головой Ромов. Почему он так сказал, он не знал. Да и не пытался понять.

– Да, – удивилась Марина. – Впрочем, это твое дело. Если у тебя все нормально, я пойду.

Марина направилась по палубе.

– Подожди! – крикнул он ей вслед.

Она остановилась.

– Что тебе еще?

Ромов лихорадочно соображал, какую назвать причину, почему он ее остановил. Он ведь не представляет, зачем это сделал.

– Хочу с тобой поговорить.

– О чем? – пожала плечами Марина. – У нас уже все обговорено.

– Все никогда не бывает обговорено, – возразил сценарист.

– Вот как? И что же еще не обговорено?

– Я скучаю по тебе, – произнес Ромов первое, что пришло на ум.

– Просто у тебя здесь нет женщины. Закончим плавание, быстро найдешь. И больше обо мне не вспомнишь.

– Напрасно так думаешь.

– А то я тебе не знаю.

– Мы долго были вместе.

– Не так уж и долго. Да и какое это имеет значение.

– Имеет, – упрямо произнес Ромов.

– Если для тебя имеет, то это твое дело. Меня это не волнует. Ты для меня теперь господин никто.

Ромов внезапно ощутил, как прилипла ненависти к горлу. Он даже почувствовал, что задыхается. А ведь, в самом деле, эта мразь, это ничтожество его бросила. А он никак на это не отреагировал, проглотил обиду, как дольку апельсина.

Ромов внезапно почувствовал облегчение, появилась реальная зацепка для убийства. Теперь он понимал, что его так мучило, не было личного мотива для этого. А теперь он появился. Вернее, он был и до этой минуты, но не в активированном состоянии. А сейчас это случилось, да еще с такой силой. Его просто переполняет злоба и ненависть.

– Что с тобой? Ты словно бы переменился? – что-то почувствовала Марина.

– Все нормально, – почти весело произнес Ромов. – Сегодня очень хороший день.

– Хороший, – удивленно посмотрела на него Марина.

– Ты, наверное, идешь в бассейн.

– Да.

– И правильно, в такую жару только и купаться.

Ромов вдруг понял, как убьет ее. Он утопит Марину. Случайно она может удариться о стенку бассейна, потеряет сознание и захлебнется. Делов-то всего на несколько минут. Только надо выждать момент, когда никого не будет поблизости.

– Вот я и купаюсь, – ответила она, не спуская с него глаз.

– Тебе надо чаще купаться, это так приятно, – произнес он, и, не прощаясь, направился по палубе.

87

Шаповалов почти без сил сидел в кресле. Все последние дни он вел долгие переговоры с сотрудниками своей компании, со своими агентами. Но никакой пользы они не приносили. Только отбирали у него все новые порции сил и энергии. Он все сильней ощущал, что наступает развязка, кризис захватывает все новые территории, идет в глубь и в ширь, при этом безжалостен, как палач. От приходящих сообщений хотелось выть. То, что вчера казалось абсолютно невозможным, теперь становилось ужасной реальностью. А тут еще Филипп со своей девкой. От воспоминаний о недавнем разговоре с сыном им вновь овладела ярость. Не зная, куда ее излить, Шаповалов схватил бутылку с виски и швырнул ее в дверь. Бутылка распалась на мелкие осколки, а ее содержимое превратилось в лужу на полу.

Внезапно у него возникло странное желание – полизать эту лужу. В молодости ему нравилось эпатировать окружающих экстравагантными поступками. Иногда он вытворял такое, что многие полагали, что он не совсем нормален. Но Шаповалов знал, что с этим у него все в порядке, таким необычным образом он демонстрировал миру свою свободу, независимость от чужих суждений и взглядов, презрение к окружающим. Но сейчас в этом желание заключалось нечто иное, не до конца ему понятное. Он склонялся к тому, что это был скорей способ самоунижения. Он ощущал острую ненависть к себе, им владело сильное желание самонаказания. И одновременно – не менее сильная ненависть к окружающим. Он пришел к тому с чего начинал, к мысли о том, что весь мир – его враги. И ничего иного быть не может. Он так устроен, каждый человек изначально враждебен другому человеку. А если это так, разве можно чего-то хорошего ожидать в жизни.

Шаповалов снова вспомнил сына. Разве его отношения с ним не доказывают эту истину. Даже им, двум близким людям не под силу любить друг друга, что уж говорить о других. И дело не в этой дурехе Марине, просто каждого интересует только он сам. И если разобраться, родственные связи не имеют никакого значения. Наоборот, именно среди родственников царит самая сильная неприязнь.

Шаповалов опустился на колени и стал лакать виски. И в самом деле, что за дурацкие предрассудки, что нельзя пить растекшееся по полу алкоголь. Он абсолютно точно такой же, как и в хрустальном бокале. Сколько же у людей глупейших ни чем не обоснованных представлений.

Шаповалов как можно удобней разлегся на полу. Он лежал и смотрел на потолок, иногда поворачивался на живот и лакал виски. Он вдруг почувствовал, как спало с него напряжение. Он не тешил себя надеждами, что это надолго, но сейчас можно расслабиться. А о том, что будет в ближайшее время, можно пока не думать. Особенно если почаще макать губы в этот растекшийся по полу божественный нектар.

Шаповалов не сразу понял, что кто-то стучится в дверь. Но он и не подумал вставать. Пусть видят таким, какой он сейчас. Ему глубоко наплевать, что о нем кто-то подумает.

Он крикнул, чтобы входили. Послышались шаги, Шаповалов поднял глаза и чертыхнулся. Это был едва ли не единственный экземпляр человеческого рода, который Шаповалов не хотел, чтобы он застал бы его в таком положении. Но теперь уже поздно, остается лишь плюнуть на это обстоятельство.

Шаронов изумленно застыл на месте.

– Что с вами, вам плохо?

– Мне отлично. Видите, пью виски. Не желаете присоединиться?

– Нет, спасибо.

– Напрасно. – Шаповалов демонстративно лизнул лужу. – Отличный виски. Если бы вы знали, Андрей Васильевич, сколько стоит эта разбившаяся бутылка, ей богу присоединились бы.

– Некоторые вещи лучше не знать, – хмуро отозвался Шаронов.

Шаповалов неохотно встал и плюхнулся в кресло.

– Вы правы, есть масса вещей, которых лучше не знать. Но их-то и узнаешь в первую очередь. У вас так бывает?

– Бывает.

– Нет ничего противней, чем жизнь в этом мире. Вы правильно поступаете, что уходите из него куда-то туда, – посмотрел вверх Шаповалов.

– Не совсем.

– Что значит не совсем. Вы мне все уши прожужжали про другой мир, про то, как там замечательно и нам всем строем надо туда.

– Кое-что изменилось?

– Изменилось?

– Да, – подтвердил Шаронов. – Я вдруг ощутил, что вновь хочу вернуться к прежней жизни. Я вдруг понял, что ее не завершил, что преждевременно ушел в другой мир. Нельзя уходить туда раньше, чем закончишь все тут дела. Они все равно тебя настигнут в какой-то момент и вернут назад.

– Вы, в самом деле, так думаете?

– Иначе бы не говорил.

Шаповалов молча смотрел куда-то в сторону, и Шаронову показалось, что он забыл об его присутствии. И вдруг пожалел, что пришел сюда, этому человеку нет дела до его идей и проектов. Он всю жизнь занят только собой, а все, что его окружает, нисколько не волнует.

– Зачем вы пришли, у вас ко мне дело? – вдруг произнес Шаповалов. – Хотите, угадаю? Понадобились деньги.

– Да, – признался Шаронов.

– Ко мне приходит только за деньгами. На что?

– Хочу снять фильм.

– О чем?

– О своем пути. Это будет хороший фильм, вы не прогадаете, окупите вложения. Я сделаю превосходный сценарий. Я чувствую, что созрел для этого.