В шесть часов поднялась, присела на банкетку, подняла голову. Из зеркала из-под опухших век на нее смотрели слезящиеся глаза растрепанной старухи. Она закрыла лицо руками. Потом бросилась в ванную — скорее стать под струю теплой воды и смыть, смыть с себя это привидение. Сколько усилий она прилагала, чтобы выглядеть свежо и молодо, справедливо считая, что она сама лучшая реклама своей работы. За это ее и любили клиенты, потому ей и доверяли. Если она так выглядит в свои годы, значит, поможет и им. А доверие со стороны клиента, вера в твои силы — это уже половина работы. И, вот, переживания нескольких дней и ночей перечеркнула все ее усилия.

Впрочем, это была минутная слабость. Она взяла себя в руки. Заставила себя одеться, кое-как причесалась, стараясь не смотреть на свое отражение. Нельзя, нельзя распускаться. Жизнь никогда не была к ней слишком добра. Однако же она не опустилась на дно, выплыла, выстояла.

«Не реви. Как сказал один мудрец, все проходит, и это тоже пройдет, — утешала ее врачиха, когда Людмила, явившись на прием в женскую консультацию, узнала, что беременна. — Что делать, что делать… Рожай, пока молодая. Ну и что, что отца не будет? По нашим временам, так это почти норма. Лучше уж его не иметь, чем иметь какого-нибудь пьяницу… Не пьяница? Ну, так значит, негодяй, если бросил тебя беременную. А негодяя лучше и дитю не знать. Поверь мне, ребенок это большая женская радость». Куда было деваться? С четырехмесячным сроком кто бы стал делать ей аборт? Это сейчас у нее полно знакомств. А тогда она была одна-одинешенька в чужом городе, ни друзей, ни связей, ни знакомых.

До сих пор помнит Людмила лицо матери, когда без предупреждения, задолго до окончания учебного года она внесла в маленькую кухню свой чемодан. Взглянув на расстегнутое пальто, та сразу же поняла, в чем дело. Выучилась уже, значит, сказала. Ну, что ж, будешь здесь доучиваться. Только в деревне один университет — ферма. Матери было тяжело. Меньше всего она ждала, что ее спокойная разумная дочь вернется домой с таким «подарком». Людмила всегда училась хорошо, хлопот не доставляла. До этих самых пор. И вот — на тебе, попалась на удочку какого-то городского прохвоста.

До декретного отпуска она проработала три месяца уборщицей в конторе, чтобы хоть какие-то декретные получить. Из уважения к матери взяли. Да и куда ее с пузом, да еще в зиму? А в мае она родила девочку. Хотела назвать Верой, в честь бабушки, но та воспротивилась. Из суеверия. Боялась, что внучка вместе с именем и ее трудную судьбу в наследство получит. Вероникой запиши, неожиданно застенчиво попросила, красивое имя.

Через три месяца после рождения дочери Людмила снова пошла работать. На этот раз на ферму, заменила там мать. Та уже не могла ни тяжести поднимать, ни толком корову выдоить, пораженные артритом пальцы едва сгибались. А до пенсии оставалось еще целых полтора года. Эти полтора года и отработала вместо нее Людмила. Каждый раз, поднимаясь в четыре утра на утреннюю дойку, и идя по темноте на ферму, твердила себе, что она обязательно, назло всему, вырвется отсюда. Выучится, чего бы это ей не стоило. И как только мать оформила пенсию, она тут же уехала в город, оставив Веронику в деревне.

Устроилась нянечкой в детском саду, сняла квартиру. Через год поступила в медучилище на вечернее отделение. Несколько лет проработала медсестрой на «скорой», прежде чем, окончив курсы косметологов, перешла в косметологическую клинику. Ей пришлось достаточно потрудиться, прежде чем она стала тем, кем стала — желанным гостем и своим человеком в домах и квартирах многих важных людей. Жены предпринимателей, высоких начальников и чиновников, — все теперь хотят ее видеть, все хотят с ней дружить. День за днем, упрямо и настойчиво отвоевывала она свое место под солнцем. Она умела работать, умела преодолевать трудности. Справится она и сейчас.

Только ей нужна небольшая передышка. В один день. Сегодня она никак не желала видеть ни клиентов, ни сотрудников своей уважаемой клиники. А главное, нельзя чтобы они ее увидели в таком «разобранном» состоянии.

Позвонив на работу, Людмила сказала, что сегодня ее не будет. Но и дома находиться не могла. Выпив воды вместо завтрака, она оделась и сев на первый попавшийся троллейбус, поехала, не зная, куда и зачем. «Выходите? — вопросительно взглянула на нее женщина сидевшая рядом. — Рынок». Да-да, торопливо кивнула Людмила Ивановна и тоже поднялась. Было еще рано, торговцы только выносили свои лотки, раскладывали фрукты и овощи, выставляли банки с маринованными овощами и вареньем. Некоторое время она бродила по рядам, пытаясь понять, зачем она здесь. Наверное, нужно купить орехов, решила. И каких-нибудь фруктов. И есть ли у нее дома морковка? Она каждое утро выпивала полстакана морковного сока. Для него следует покупать самую лучшую морковь. Среднего размера с закругленными кончиками, и чтобы была сладкая… Мысли снова путались.

Вернувшись домой, заставила себя поесть. Яблоко, несколько орехов. Потом приняла таблетку новопассита, разделась и легла на спину. Она всегда старалась спать на спине, с валиком вместо подушки — это предотвращало появление морщин на лице и шее.

Проснулась почти вечером. Сон действительно освежил ее. Выглядела она значительно лучше, чем утром. Людмила некоторое время сосредоточенно рассматривала свое отражение при вечернем, щадящем освещении. Лицо женщины средних лет. Еще какое-то время оно будет оставаться таким же, ну или почти таким же, ухоженным и приятным, а потом мимические морщины будут становиться все глубже и отчетливее, подбородок утратит четкость очертаний, под ним провиснет кожа. Под глазами будут мешки. Опухнут и обвиснут веки. Тонкая сеточка морщин появится у глаз, и с каждым днем их будет все больше и больше, потому что нет таких чудодейственных кремов, которые способны остановить старость. Уж она-то это знала как никто, не один год отработала в своей клинике. Конечно, путем больших затрат и ухищрений, а иногда и физических страданий, ложась на операционный стол для подтяжек и других косметических операций, можно еще какое-то время поддерживать приятный внешний вид. Создавать иллюзию молодости. Но время оставляет свои разрушительные следы не только на внешности, оно подтачивает организм и изнутри. Перестает усваиваться кальций, разрушаются зубы, появляются проблемы с позвоночником, остеопороз, боли в суставах. Городской воздух день за днем уничтожает легкие и сердце. Разрушается каллоген, утрачивают упругость и обвисают мышцы рук, груди, живота опускается матка, вылезают вены. Грозит инсультом давление…

Сколько историй приходится ей выслушивать именно от женщин среднего возраста, которые, как и она сама, не желают стареть. Как и она сама, чем старше они становятся, тем тщательнее следят за своей внешностью. Но так уж заведено природой, рано или поздно, все юные и не очень юные красавицы со временем превращаются в бабушек для своих внуков. Если они есть, эти внуки. И счастье, если они, как и дети, к тебе хорошо относятся и наполняют твою жизнь своим присутствием. Но у нее нет внуков. И уже, по-видимому, не будет. Ни мужа, ни детей… Когда ты в таком положении, начинаешь понимать, что самое страшное даже не болезни, а пустой дом, и одиночество. Оно наступает, обступает тебя со всех сторон, давит своею безысходностью. Людмила всегда старалась избегать стрессов, старалась не думать о плохом. Но бывают минуты, когда волей-неволей приходится смотреть правде в глаза. Судя по всему, старость ее будет такой же одинокой, как и вся жизнь. Ее единственная дочь, исчезла в чужой стране, и неизвестно, жива ли? Так что, даже если Людмиле и суждено прожить еще достаточно долго, некому будет ухаживать за ней, когда она превратиться в дряхлую старуху. Дом престарелых, — вот ее удел.

Стемнело, лицо в зеркале было уже едва различимо. Людмила поднялась и подошла к окну. В синем сумраке сияли окна дома напротив. Внизу, в центре двора лепили снеговика дети, у подъезда стояли машины, шли с работы люди. У всех своя жизнь. Не у всех счастливая. Но ее надо прожить. Ей тоже нужно жить дальше. Дойти до конца, каким бы он, этот конец ни был.

Следующий день выдался нелегким. И не только от того, что она провела еще одну бессонную ночь. Утро началось со скандала — приехала жена профессора Баруховского с требованием переделать ей татуаж губ и бровей, а также уволить девушку, которая сделала ей «это уродство». Напрасно сбежавшиеся на крик врачи и косметички в один голос убеждали, что выглядит она просто отлично, и, что, в конце концов, сама же одобрила этот контур перед началом работы. Потом Людмилу Ивановну долго терзала вопросами по поводу силикона молоденькая девушка, желавшая сделать пластику груди. Она не обязана была отвечать на все эти вопросы, но хирург был занят, и нужно было задержать потенциальную клиентку до того момента, как он освободится. Потом были ее личные клиенты, которых она обслуживала давно, и с ними также нужно было поддерживать беседу, пока они получали свои процедуры.

Домой Людмила возвращалась совершенно обессиленная. У самого подъезда столкнулась с Нюрой Чеботаревой. Хотя они много лет прожили на одной площадке и возраста были примерного одинакового, дружбы между ними не водилось. Стокилограммовая Нюра не жаловала Людмилу и обычно лишь сухо здоровалась. Но новость, которая сегодня просто распирала Чеботареву, была настолько неординарной, что она переступила через неприязнь к своей всегда подобранной соседке, и сразу же вывалила ее.

— Наркомана этого, Штырева, прикончили, — сообщила возбужденно, кивнув на дом напротив. — Целый день то скорая, то милиция. Квартиру опечатали. Кто говорит, молотком по голове шарахнули, кто — что током его убило. Свои, видно, и приговорили. Деньги, скорее всего, вымогали. Они у него точно были, наркотиками торговал. Прости, Господи, — подняла глаза к небу. — Грех, конечно, такое говорить, только все соседи рады, что его уже нет. А то, ведь, и детей погулять выпустить боялись. Столько этих уродов через двор каждый день туда-сюда шастало!

С безучастным лицом выслушав эту ошеломляющую новость, Людмила поднялась по лестнице в квартиру. Свершилось правосудие. Только ей от этого легче не стало. Не вернуло это ей Вероники. Она приготовила ужин, поела и села смотреть телевизор. В половине девятого, как всегда, приняла прохладный душ, после чего, присев к туалетному столику, наложила на лицо один ночной крем, на веки и под глаза — другой, а также втерла новый крем для ступней, и откинула край одеяла на своей ортопедической кровати.

В эту ночь, в отличие от двух предыдущих, она спала хорошо и утром поднялась свежая и отдохнувшая. Без десяти восемь вышла из дому и едва не столкнулась с пожилым отставником. Седой, поджарый мужчина в старомодном синем спортивном костюме встречался ей едва ли не каждое утро. Бегал делать зарядку на школьный стадион неподалеку, даже в самую мерзкую погоду выходил на утреннюю пробежку.

— По вам часы можно сверять, — сказал, уступая ей дорогу

Странно. Раньше он никогда с ней не заговаривал.

— По вам тоже, — скупо улыбнулась она в ответ.

Мужчина действительно был такой же пунктуальный, как она сама.

— Извините, — произнес он после некоторой заминки. — Я слышал о вашем горе… о том, что девочка ваша уехала с группой и… и потерялась.

Людмила Ивановна замерла. Вот, значит, какие о ней разговоры во дворе. Кто сказал ему о Веронике?

— Я знаком с руководителем танцевального коллектива, — добавил торопливо сосед, видя, как темнеет ее лицо. — Может быть, я смогу быть чем-то полезен?

— Вряд ли, — она покачала головой. — В любом случае, спасибо за поддержку, — добавила сухо.

— Может быть, разрешите зайти к вам вечером? — неожиданно спросил он.

— В милиции мне сказали, что этим делом уже занимается интерпол.

— Я некоторым образом связан с этой организацией, — сказал мужчина. — Точнее, был связан. Сейчас я уже на пенсии. Но у меня осталось достаточно много личных знакомств, в том числе за рубежом. Я действительно очень хочу вам помочь. Но мне нужна полная информация, которой вы располагаете на данный момент. Так я зайду?

Мужчина был слишком, слишком настойчив. Она не любила таких, которые везде суют свой нос. Но, с другой стороны, нужно использовать все возможные каналы, все возможные средства, чтобы отыскать Веронику. Если он действительно знаком с руководителем группы, Людмиле Ивановне тоже нужно с ним познакомиться. Может быть, удастся выяснить какие-то подробности, узнать что-то новое.

— Заходите, — неохотно согласилась она.

Хотя возможно, надо было отказаться от его услуг. Этого отставника, как и многих других, кому известно об исчезновении Вероники, просто точит любопытство.

На работу она пришла первой. Оглядела кабинет, проверяя, насколько чисто он убран, переоделась в голубой халатик и расставила банки с мазями и кремами.