«Он сказал, что надеется, тебе понравится поездка. Улыбайся, дура! — ласковым голосом произнес Кучерявый. — Улыбайся все время. Он приехал из какой-то американской дыры покататься по Италии. Ты будешь сопровождать его. Все десять дней, пока он смотрит Италию, ты в его полном распоряжении, ясно?»

Вырваться отсюда, из этой всегда темной ямы уже было счастьем. Ей не хватало свежего воздуха. Она не была на улице с тех самых пор, как вернулась из Венеции. Ей казалось, что потолок в ее камере, как мысленно она называла свою комнатку в подвале, с каждым днем становится все ниже и ниже. Что в один совсем не прекрасный день он ее попросту раздавит.

«А паспорт? Меня же ни в одну гостиницу…», пробормотала. «Много разговариваешь, — все таким же ласковым голосом прервал ее Кучерявый. — Твой паспорт у него. Обслуживание должно быть на высшем уровне, усекла? Тебе ясно, спрашиваю?» Вероника торопливо кивнула.

Ясно. Не понимала она только, каким образом ее документы оказались в руках хозяина Кучерявого. Но думать о том, что ее похищение не случайность, больше не хотелось. Запуганный ли Петюня продал ее или хозяин гостиницы, в которой жила их танцевальная группа — какая теперь разница? Мафия везде имеет своих людей, своих помощников, у них все схвачено. Наверное, и в полиции есть свои люди.

Но, с другой стороны, гостиница, это не закрытая квартира, и тем более, это не подвал. Гостиница, это шанс. Не такая уж она великая ценность, чтобы отслеживать каждый ее шаг в этом огромном городе. Одной девочкой больше в их заведении, одной меньше… Завтра на ее место они найдут другую. Украдут, хитростью или силой заставят на себя работать. Да, у нее есть шанс. И она должна его использовать. Главное, выбраться в город, выбраться из этого подвала, а там уж она сумеет отделаться от своего нового «хозяина»…

Ларри отвез ее в отель. Дорогой он что-то говорил, она не понимала, что именно, но время от времени улыбалась ему. Так, на всякий случай. Он не казался таким ублюдком, как тот, с которым она ездила в Венецию. Вроде бы ничего мужик. В номере он велел ей открыть чемодан, и, выбрав платье из тех, что там лежали, жестами объяснил, что она должна одеться. Ресторан, сказал он. «Ага», — откликнулась Вероника. Значит, они пойдут ужинать. Но, похоже, что не сразу. Потому что после этого Ларри показал на себя, потом на дверь — «бизнес». И, оставив ее в номере, куда-то ушел. Как только дверь за ним закрылась, Вероника бросилась к телефону. Но радость ее была преждевременной. Несколько попыток связаться с родным городом успехом не увенчались. Связь была через оператора, который по-русски не говорил. И она не понимала, что он пытается ей втолковать. И тогда, отчаявшись, она решила идти напролом.

Когда Ларри вернулся, набравшись храбрости, она, изо всех сил улыбаясь, произнесла два слова: «телефон, мама». Она хочет поговорить с матерью. Возможно, что его предупредили, чтобы он не давал ей телефон, ну что ж, тогда он откажет. Но, похоже, его не предупредили. Потому что Ларри был очень удивлен тем, что у нее нет мобильного телефона. Ноу мобайл? Ноу селфоун? Она открыла свою маленькую сумочку и показала ее содержимое. Покачала головой — нет, у меня нет телефона. Меня выкрали и все это время держали под замком… Она могла позволить себе произнести это вслух, все равно этот американец ее не понимает. Ларри действительно не понял. Испытывающе взглянул ей в лицо и нахмурился. Сердце у нее оборвалось — не даст. Но, оказалось, он думал совсем о другом. «Dictionary, — произнес, наконец. — Book. Special book.» Кое-как до нее дошло, что он имеет в виду словарь. Да, кажется, он хочет купить словарь. Она закивала, да-да, им нужен словарь. Но словарь будет в лучшем случае только завтра утром, поскольку уже вечер, все магазины закрыты, а вот позвонить ей остро необходимо прямо сейчас. Мама. Телефон. Хорошо, что есть такие, всем понятные слова.

Ларри дал ей свой мобильный телефон.

С бьющимся сердцем она набрала свой домашний номер.

— Ма, это я…

На том конце линии вскрикнули.

— Вероника! Ты где?!

Никогда еще она не слышала, чтобы мать говорила таким голосом — голосом, полным тревоги. На глаза моментально навернулись слезы.

— В Риме. У меня все нормально, не волнуйся, — быстро произнесла Вероника, глядя на Ларри, который завязывал перед зеркалом галстук. Через минуту он будет готов для ресторана. Ресторан. Людное место. Из ресторана она сюда не вернется. Выйдет в дамскую комнату и… — Сейчас у меня мало времени, но я тебе скоро снова позвоню, — добавила торопливо. — Очень скоро.

Галстук был завязан, и Ларри выжидательно смотрел в ее сторону.

— Где ты сейчас? — повторила мать настойчиво, но уже более спокойно.

— Я же говорю — в Риме. Меня выкрали, держали в каком-то притоне…

— Это я знаю, знаю! Мне передали!

Молодец Байкер, все-таки разыскал мать, сообщил ей, что Вероника жива.

— Я написала заявление, в милиции говорят, что тебя уже ищут через интерпол. Откуда ты сейчас звонишь? Тебе удалось бежать?

— Можно сказать, да.

— Что значит: можно сказать? — Голос у матери снова стал тревожным.

— Я не могу сейчас говорить, у меня мало времени, но я перезвоню…

— Когда?

— Скоро, может быть через час. В крайнем случае, через два. Тогда все и расскажу.

— Попробуй добраться до полиции! — Кажется, мать поняла, что она еще не совсем на воле. — Расскажи о себе, скажи, что тебя уже ищут!

— Ты не волнуйся, я в порядке.

— Я уже чего только не передумала. Особенно после этой статьи в газете, — тяжело вздохнула мать.

— Какой статьи в газете?

Наверное, все о том же конкурсе…

— Твоя однокурсница, Сабанина, написала большую статью в полстраницы о наших женщинах за рубежом, о том, как их похищают и заставляют заниматься проституцией. Тебя там привела в качестве главного примера.

— Меня? — ошарашено переспросила Вероника. — Почему меня? Кто ей рассказал обо мне? Откуда ей…

— Мне с этой Сабаниной встретиться не удалось, только по телефону с ней поговорила. Ей рассказала Лазаревская. Этот парень, которому ты звонила, Влад, наверное, он встречался с кем-то из твоей группы… Он взял у меня твои фотографии, сказал, нужно для полиции. Сказал, что хочет сам поехать в Италию.

Последнее прошло уже мимо ушей ошеломленной Вероники. Одна мысль затмила все остальные. Статья. О ней написали в газете. Лицо Ларри выражало явное нетерпение. Он постучал пальцем по циферблату часов. И Вероника торопливо закончила разговор.

О ней написали в городской газете… такое? И кто? Сабанина! То, что о ней писали было очень странно, а то, что такое могла написать Сабанина — было вдвойне странно. Инна ходила на лекции лишь затем, чтобы получить диплом. Просто отсиживала занятия. Никогда ничем не интересовалась, и уж тем более, не писала никаких статей. Зачем ей это понадобилось сейчас? А главное, откуда ей известно, что Веронику похитили? Ах да, мать сказала. Влад. Байкер. Он рассказал кому-то из ее однокурсников. Сабанина написала статью о женщинах, которых заставляют заниматься проституцией. И ее привела в качестве примера. Весь город, весь город теперь знает, что ее похитили и содержат в итальянском публичном доме. Вероника прикрыла глаза, чувствуя, как начинает кружиться голова. Ухватила Ларри под руку.

Потом она сидела в ресторане и пыталась даже что-то есть, но в голове у нее шумело, она едва осознавала, где она и что происходит вокруг.

Что будет с ней, когда она вернется? Все будут показывать на нее пальцем, и шептать за спиной — это она, та самая… На дальнейшей учебе можно поставить крест, это однозначно. Устроиться на работу? Кем? Куда? Разве что уборщицей ее возьмут. Где бы она не была, что бы она не делала, куда бы она не устроилась, всюду за ней будет тянуться шлейф сплетен и любопытных взглядов. На факультете, во дворе дома, на улице. Не позавидуешь сейчас матери. Все эти ее важные клиентки при встречах, наверное, выражают ей сочувствие, а за глаза — что говорят за глаза? Все знакомые оповещены о случившемся. У знакомых есть свои знакомые. Весь универ знает, что с ней произошло, все студенты и преподы. И Петухова знает, и ее Борик, и Лёня знает, и соседи… И Штырь. В последнее время в родном городе она находилась на краю ада. Ей казалось, хуже не бывает. Но оказалось, бывает…

Она не сбежала из ресторана. Бежать ей было некуда. Ну, скажет она сейчас Ларри, что хочет в туалет, выберется на улицу, обратиться она в полицию. Несколько дней ее будут держать в каком-нибудь свинарнике для беженцев. А потом? Потом ее отправят домой. Все эти дни она постоянно строила планы — как сбежать, как поскорее оказаться на воле. И вот, дверь открыта. Никто ее не держит, Ларри дела до нее нет, он даже не станет ее догонять. Но она не может подняться с этого стула и уйти. После этой статьи, в которой ее выставили проституткой, любительницей приключений — иначе как она могла оказаться в каком-то итальянском борделе? — домой дороги нет. Сабанинская статья лишила ее возможности вернуться. Вероника не ангел, она это знает. В ее не такой уж длинной жизни всякое бывало. По глупости бывало. Бывало оттого, что она не могла противостоять насилию, которого так много вокруг, но которое почему-то большинством просто не замечается. Но никто и ни что не унижало ее до такой степени как эта статья.

В ресторане она много пила. А потому плохо помнила, как снова оказалась в номере.

Весь следующий день тоже прошел как в тумане. Ее тошнило. Очень болела голова. Что неудивительно после всего, что она выпила накануне. Ларри исчез утром еще до того, как она проснулась, и вернулся лишь после полудня. Высоко поднял брови, застав ее в постели. Сейчас, сейчас, пробормотала она, поднимаясь. Он хотел куда-то пойти? Она будет готова через пять минут. Или через десять…

Нужен словарь. Она попытается рассказать Ларри все, как есть. Поговорить не получается, но они смогут объясняться с помощью записок, если у них будет словарь. Если Ларри не последний подонок, он должен помочь. Риск, но что ей еще остается? Она не могла вернуться домой. Вернуться к Кучерявому она тоже не могла. Во время обеда в ресторане она почти ничего не ела. Ларри сочувственно улыбнулся и указал на голову — болит? Она страдальчески улыбнулась — болит. Если бы он согласился ей помочь… если бы правильно ее понял.

После ресторана Ларри повел ее в интернет клуб. Посадил за компьютер и велел писать по-русски все, что она хочет ему сказать. Да, говоря правду, Вероника сильно рисковала. Он мог вернуть ее хозяевам, мог сдать в полицию. Но она решила рассказать ему все, как есть. И, пока Ларри сидел за соседним компьютером и просматривал почту, она печатала свою историю. Когда она закончила, он подошел, сел рядом и кликнул на клавишу. Ее текст был тут же переведен на английский. И Ларри внимательно его прочел. Откинувшись на спинку стула, некоторое время молча смотрел на Веронику. Потом перевел взгляд на экран и стал читать снова. Потом написал несколько слов и перевел их на русский. Он пообещал подумать, как ей помочь.

В эту ночь он к ней не приставал. Хотя она знала, что Ларри не спит. Она тоже заснула лишь под утро. Наутро после завтрака — шведский стол внизу в гостинице — они снова отправились в интернет клуб. Усевшись за стол, Ларри быстро заклацал по клавишам компьютера.

Разумеется, он не отправит ее обратно в ночной клуб, куда привел его итальянский коллега. Пусть она будет спокойна на этот счет. Это главное. Но и с собой в Америку он взять ее не может, поскольку визы в Америку у нее нет. По той визе, которая у нее есть, она может путешествовать только по Европе, да и то уже совсем недолго, срок визы истекает через месяц. Но даже если бы у нее и была виза, он все равно бы не взял ее с собой в Соединенные Штаты, поскольку женат. У него семья, дети. Она должна понять. Разумеется, она понимала. Он складывал с себя всякую ответственность за то, что оставлял ее здесь одну в Риме. Тупик. Тупик. Она не может уехать домой, но и здесь ей рассчитывать не на что. Как ни странно, в ее возрасте трудно найти хорошую работу. Нелегальное положение та же ловушка — угрозой выдворения из страны или силой ее все равно заставят заниматься проституцией. Не в том притоне, так в другом. Этих заведений здесь хватает. Она недолго пробыла в Италии, но достаточно, чтобы понять, что самая древняя профессия здесь в большом спросе.

Ларри тем временем закончил писать новую записку. Он не может взять ее в Америку, но может захватить ее с собой во Францию, куда отправляется после Италии. В Париже у него есть друг. Он художник, и он холост, так что вполне может приютить ее у себя на некоторое время. Но может быть, она все-таки хочет вернуться домой? Он готов купить ей билет на самолет. Он, Ларри, считает, что это самое лучшее для нее — вернуться домой. Но Вероника так не считала.