Лиза Клейпас - И снова магия

– Я так и знала, что вы продрогнете, – сказала она. – Горячая ванна поможет.

Покраснев до ушей, Алина расшнуровала корсет и бросила его на пол. Задрожав, когда тело обдал холодный воздух, она подождала немного, прежде чем окончательно раздеться. Жесткие подвязки оставили красные следы на ее ногах, и она вздохнула с облегчением, когда сняла их вместе с чулками. Боясь, как бы то, что Маккена делал с ней, не оставило следов на теле, Алина поспешила лечь в ванну, погрузившись в воду со вздохом облегчения.

Миссис Фэрклот подошла, чтобы положить вещи на место, две морщинки пролегли между ее седыми бровями.

– Он заметил шрамы? – тихо спросила она.

Алина погладила правое колено, опустив его в воду.

– Нет. Я все сделала так, что он ничего не заметил. – Она прищурилась от набежавших слез, стараясь сдержать их. – О, миссис Фэрклот, это было так чудесно! Все равно что вновь обрести часть собственной души, которая потерялась неизвестно где. – Она скорчила гримасу, смеясь над своими мелодраматическими словами.

– Я вас понимаю, – ответила экономка.

– Понимаете?

Неожиданно лукавые искорки промелькнули в глазах экономки.

– Когда-то я тоже была молодой, хотя в это трудно поверить...

— И вы...

– Я бы не хотела касаться этой темы, – твердо возразила экономка. – И это не имеет отношения к вашим страхам.

Более аккуратное слово нельзя было и подобрать. Она не сказала «к вашему недостатку» или «проблемам с ногами». Это были именно страхи.

Промолчав, Алина опустила руки в воду, пока миссис Фэрклот добавляла в ванну настой лечебных трав.

– Я вела себя как жадный ребенок, – взволнованно проговорила Алина. – И делала то, что хотела, не думая о последствиях.

– Мне кажется, поведение Маккены было не лучше. – Экономка присела на стул около камина. – Вы оба наконец получили то, что хотели, и, по-моему, вам обоим теперь от этого только хуже.

– Худшее еще впереди, – вздохнула Алина. – Теперь предстоит самое трудное – выпроводить его отсюда без объяснений. – Она сделала паузу, приложила влажные руки к щекам и резко добавила: – Во второй раз.

– Зачем? – недоумевала миссис Фэрклот.

– А вы предлагаете, чтобы я сказала ему правду? Вы представляете, какая будет реакция?

– Человек никогда не может знать точно, что творится в сердце другого, миледи. Подумать только, я знаю вас с того дня, как вы появились на свет, и вы все еще способны удивить меня.

– То, что я сделала с Маккеной сегодня... удивило вас?

– Нет. – По какой-то причине уверенная интонация миссис Фэрклот заставила их рассмеяться.

Положив голову на край ванны, Алина вытянула ноги, позволив горячей воде омыть шрамы.

– Моя сестра уже вернулась из деревни?

– Да. Она пришла вместе с мистером Шоу и Чемберленами около трех часов назад.

– И как она? Счастлива?

– Даже чересчур счастлива.

Алина робко улыбнулась:

– Разве можно быть счастливой чересчур?

Экономка нахмурилась:

– Я очень надеюсь, что леди Ливия отдает себе отчет в том, что за человек мистер Шоу. Без сомнения, у него до нее было много женщин, и, думаю, он будет продолжать в том же духе, когда покинет Стоуни-Кросс-Парк.

Суровые слова экономки стерли улыбку с лица Алины.

– Я поговорю с ней завтра, и, может быть, вместе мы сможем остудить наши головы.

– Это не то место, которое надо остужать, – фыркнула миссис Фэрклот, и Алина выразительно взглянула на нее.

К удивлению Ливии, Гидеон Шоу не показывался весь следующий день. Его отсутствие за завтраком никак не комментировалось никем из американцев, они отнеслись к этому как к обычному делу. После того как миссис Фэрклот совершила тайный опрос, Ливия узнала, что Шоу просто заперся в своем домике, сказав, чтобы никто не беспокоил его, что бы ни случилось.

– Он болен? – встревожилась Ливия, представив его беспомощного, дрожащего в лихорадке. – Как же можно оставить его одного в таком состоянии?

– Болен от пьянства, как я догадываюсь, – осуждающе произнесла миссис Фэрклот. – В таком виде мистеру Шоу благоразумнее не показываться никому на глаза.

– Но почему он так сделал? – заволновалась Ливия, стоя на кухне около большого дубового стола, где кухарки только-только закончили раскатывать и резать тесто для лапши. Она водила пальцем по слою муки, рисуя на нем круги. – Что могло побудить его к этому? Кажется, вчера он был в прекрасном настроении.

Миссис Фэрклот ждала, пока девушки перенесут пласты теста в другую комнату.

– Пьяницам не требуется особых причин, чтобы напиться.

Ливии не понравилась картина, которую нарисовали в ее воображении слова миссис Фэрклот. Хмурые, неопрятные мужчины, которые говорят недопустимые вещи и, спотыкаясь, роняют мебель, а жизнь заканчивают толстяками с багровыми лицами... Хотя она прекрасно знала, что пьют практически все мужчины, как раньше, так и сейчас, не каждого можно было назвать пьяницей, пока не выяснялось, что его жажда постоянна и что он не может удержаться, чтобы не выпивать. Ливия знала таких мужчин. Но были же и другие! Она никогда не видела, чтобы Марк напивался, он всегда держал себя в руках и не переходил границы.

– Шоу не пьяница, – проговорила Ливия, переходя на шепот, чтобы скрыть слова от ушей работавших на кухне. – Он просто... – Замолчав, она нахмурила лоб, да так сильно, что он стал похож на гармошку. – Вы правы, он пьяница, – выдохнула она. – Как бы я хотела, чтобы это было не так! Если бы только кто-то или что-то могло заставить его бросить...

– Такие мужчины никогда не меняют свои привычки, – с печальной убежденностью заметила миссис Фэрклот.

Ливии пришлось подвинуться, потому что к столу подошла одна из девушек, чтобы вытереть его мокрой тряпкой. Она отряхнула руки от муки и сложила их на груди.

– И все же кто-то должен пойти и посмотреть, все ли с ним в порядке.

Экономка с неодобрением посмотрела на нее:

– Если бы я была на вашем месте, миледи, я бы оставила его в покое.

Ливия подумала, что экономка, как всегда, права. Так или иначе, минуты превращались в часы, и время ужина быстро приближалось. Она пошла поискать Алину, которая сегодня, как показалось Ливии, выглядела расстроенной. Впервые за весь день Ливия заставила себя подумать не только о Гидеоне Шоу, но и о сестре и их отношениях с Маккеной. Ливия видела, как они вместе отправились на праздник в деревню. И, конечно, слышала серенаду «Роза Трали». Ей понравилось, что Маккена, которого она считала скрытным и сосредоточенным на себе человеком, решился публично рассказать о своих чувствах к Алине.

Как ни странно, никто, казалось, не удивился этому факту, словно всем и так было ясно, что Алина и Маккена принадлежат друг другу. Было что-то необъяснимое и даже неоспоримое, что делало из них пару. Может быть то, что они бросали особые взгляды друг на друга, когда один думал, что другой не видит... взгляды, полные огня и желания. Или виной тому то, как менялся голос Маккены, когда он заговаривал с Алиной, становясь ниже и мягче. Не имело значения, как они вели себя, однако любой мог сказать, что между Алиной и Маккеной существует особое притяжение. Казалось, они хотели дышать одним воздухом. Их необходимость друг в друге была очевидна. И Ливия была убеждена, что Маккена боготворит ее сестру. Может быть, это неправильно, но все равно ей хотелось, чтобы Алина нашла в себе смелость довериться Маккене и рассказать правду о том, что с ней случилось.

Погрузившись в свои мысли, Ливия нашла Алину в обществе Марка в том самом кабинете, где прежде обитал их отец. Как и при отце, стены были покрыты панелями палисандрового дерева, из украшений – прямоугольные витражи окон. Хотя Алина часто заходила сюда, чтобы обсудить с братом хозяйственные вопросы, в этот момент они, казалось, обсуждали что-то личное и важное. И, по всему видно, спорили...

– ...не знаю, зачем ты берешь это на себя... – резко говорила Алина, когда Ливия вошла в кабинет, предварительно постучав.

Они были так заняты собой, что даже не посмотрели на нее.

– А чего ты от меня ждала? – вскричал Марк.

Пораженная его грубостью, Ливия обратилась к сестре:

– Я хотела бы поговорить с тобой до ужина, Алина. Это о... впрочем, скажу позже. – Замолчав, она обвела их удивленными глазами. – О чем вы спорите?

– Пусть Марк объяснит, – коротко бросила Алина. Она сидела на углу большого стола, опершись одной рукой о его полированную поверхность.

Ливия посмотрела на брата:

– Что случилось? Что ты сделал?

– То, что нужно, – ответил он.

Алина усмехнулась.

– Что это значит? – спросила Ливия. – Марк, конечно, можно играть в вопросы и ответы, но, может быть, ты объяснишь мне?

Марк встал, подошел к потухшему камину, небрежно облокотился на каминную полку.

– Просто я взял на себя смелость сказать несколько слов потенциальным инвесторам Шоу – все они мои хорошие знакомые, и я их просил проявлять осторожность, вкладывая деньги в предприятие Шоу. Так как при вполне естественном желании американцев расширить свой бизнес мы не имеем гарантий относительно качества выпускаемой продукции, возможны также проблемы с обслуживанием, даже мошенничество...

– Но это не так, – перебила Алина. – Ты продемонстрировал типичный английский страх перед крупномасштабным производством. У тебя нет доказательств, что все эти проблемы существуют.

– Но у меня нет доказательств, что их не существует, – парировал Марк.

Сложив руки на груди, Алина вызывающе смотрела на брата.

– Вот увидишь, твои усилия ни к чему не приведут, Марк. Шоу и Маккена уже доказали, что вполне способны уладить любые вопросы, связанные с инвестициями.

– Поживем – увидим. Я также шепнул несколько слов лорду Элхему, он член правления «Сомерсет шиппинг компани», и теперь он дважды подумает, прежде чем продать ему права на свои доки. А права на них – существенная часть планов Шоу.

Ливия с недоумением следила за разговором, понимая одно: их брат приложил все усилия, чтобы усложнить развитие бизнеса Шоу и Маккены.

– Зачем ты сделал это? – спросила она.

– Все просто, – сказала Алина, прежде чем Марк успел ответить, – чиня препятствия, Марк рассчитывал, что мистеру Шоу и Маккене придется сейчас же уехать в Лондон, чтобы исправить то, что он натворил.

Ливия смотрела на брата со скрытой злостью.

– Но как ты мог!

– Я мог, потому что хочу, чтобы они держались как можно дальше от моих сестер, – сказал Марк. – Я действовал в ваших интересах, и когда-нибудь вы поймете, что я прав.

Ливия была вне себя, она оглядела комнату, ища, чем бы запустить в брата.

– Боже, как же ты похож на отца! Такой же самоуверенный, надоедливый олух!

– В отличие от веселого мистера Шоу, – хмуро проговорил Марк, – который в этот момент тешит себя бутылкой спиртного, уединившись, как в норе, в темной комнате. Какой прекрасный выбор для такой девушки, как ты, Ливия! Как был бы счастлив Эмберли!

От его сарказма лицо Ливии побелело как мел. Совершенно растерявшись от переполнявшей ее боли и злости, она выбежала из комнаты, не закрыв за собой дверь.

Алина смотрела на брата в упор.

– Ты зашел слишком далеко, – тихо предупредила она. – Не забывай, Марк, сказанного не воротишь.

– Ливии тоже не мешало бы помнить это, – фыркнул Марк. – Ты слышала, что она сказала?

– Да, что ты похож на отца. А ты не согласен?

– Категорически.

– Марк, последние несколько минут ты говорил, вел себя и выглядел точно как он.

– Нет! – крикнул Марк.

Алина подняла ладони, как бы защищаясь, и проговорила:

– Я не хочу терять время, споря на этот счет. Но ты мог бы направить свой блестящий ум на то, чтобы хорошенько все обдумать... мой дорогой... и понять, что есть другие способы уладить ситуацию. Ради достижения собственной цели ты выбрал кратчайший и самый грубый путь. Причем не учитывающий чувства других. И если ты будешь утверждать, что не похож на отца... – Она вздохнула, покачав головой. – Пойду поищу Ливию.

Оставив своего непримиримого брата в кабинете, Алина поспешила за сестрой. Она шла так быстро, что ее несчастные ноги заболели и она нетерпеливо крикнула:

– Лив, где ты? Ради Бога, подожди минутку и позволь мне присоединиться к тебе.

Она нашла Ливию в холле, ее щеки пылали. Внезапно Алина вспомнила, как, будучи девочкой, Ливия страшно переживала из-за рухнувшей башни, построенной ею из кубиков. Снова и снова она пыталась собрать эту башню, а та не желала стоять. Ливия так плакала... не желая примириться с несправедливостью или хотя бы построить что-то попроще.

– Он не имел права, – сказала Ливия, дрожа от переполнявшего ее гнева.

Алина с сочувствием посмотрела на нее.