Лиза Клейпас - И снова магия

Когда он поднял взгляд на Алину, то заметил странную смесь боли и радости в ее глазах.

– Очень трогательно, – искренне произнес он, возвращая стихи. – Что ты теперь думаешь делать с ним?

– Ничего, отошлю назад, как и планировала.

Осторожно подбирая слова, Адам, казалось, предпочел рискнуть, нежели тянуть волынку. Он пожал плечами:

– Что ж, если ты хорошо подумала, то поступай как знаешь.

Никто из окружения Алины не дал бы такой совет. Она взяла его руку и крепко держала ее, пока продолжался их разговор.

– Адам, это то, что я обожаю в тебе, – ты никогда не учишь меня, как поступать.

– Я презираю советы, от них никакого проку.

Они прогуливались вдоль мраморного фонтана, который усыпляюще шумел посреди густых зарослей дельфиниума.

– Я думала, не рассказать ли Маккене все, – сказала Алина. – Но что бы он ни ответил, это только все испортит.

– Почему, милая?

– Когда он увидит мои шрамы, они покажутся ему настолько ужасными, что он не сможет смириться с этим. Или хуже, он пожалеет меня и будет страдать от того, что обязан... и когда-нибудь пожалеет о своем решении и захочет избавиться от меня. Я не смогу жить, глядя каждое утро в его глаза и гадая, когда он оставит меня.

Адам с сочувствием смотрел на нее.

– Я не права?

– Я никогда не рассматривал этот вопрос с такой точки зрения, то есть права ты или не права, – сказал он. – Каждому предстоит сделать свой выбор, учитывая обстоятельства, чтобы потом не кусать локти. Ради самого же себя...

Алина не могла не сравнить его с Марком, который во всем был категоричен – правильно и неправильно, хорошо и плохо, и ее губы изогнулись в горькой улыбке.

– Адам, дорогой. Я обдумала твое предложение...

– Да?

Они снова остановились, глядя в глаза друг другу и не размыкая рук.

– Я не могу принять его, – сказала она. – Это было бы несправедливо по отношению к нам обоим. Я думаю, что фиктивный брак не принесет мне счастья. Но в то же время я с большой радостью буду дружить с тобой и дальше.

Видя глубокую печаль в глазах Алины, Адам обнял ее и прижал к себе.

– Моя дорогая, – пробормотал он, – что бы ты ни говорила, мое предложение остается неизменным. Я же останусь твоим преданным другом до конца дней. И если ты когда-нибудь изменишь свое решение, тебе стоит только щелкнуть пальцем. – Он улыбнулся. – Мне казалось, подобная имитация чертовски занятна, хотя и неосуществима.

Проведя семь незабываемых ночей в Лондоне, Ливия вернулась в Стоуни-Кросс с многочисленными покупками: коробками, свертками и картонками, которые подтверждали, что целью посещения города было не что иное, как естественное желание женщины обновить гардероб. Женская половина гостей принялась рассматривать ее приобретения. Маленькая изящная шляпка с перышками... перчатки, украшенные вышивкой и бисером на запястье... шали из кружева, кашемира и шелка... пачка модных журналов и образцов тканей от лондонской модистки, которая шила ей туалеты.

Естественно, Сьюзен Чемберлен поинтересовалась, видела ли Ливия мистера Шоу и Маккену во время своего пребывания в Лондоне, и Ливия ответила с веселой беззаботностью:

– О да, вместе с моей компаньонкой миссис Смедли мы провели несколько прелестных вечеров в театре. Места были в ложе, откуда прекрасно видно сцену. Мы получили такое удовольствие!

Тем не менее, несмотря на невозмутимое поведение Ливии, ее заявление было встречено поднятыми бровями и обменом многозначительными взглядами. Каждый, казалось, подозревал, что история на самом деле была куда более интересная, чем она рассказала.

Алина услышала рассказ о деталях лондонского визита, как только Ливия вернулась к себе. Она ждала ее в спальне, и когда сестра надела ночную сорочку, они вдвоем уселись на постели, держа в руках по бокалу вина. Алина устроилась у спинки кровати, Ливия полулежала на подушках.

– Я была с ним каждый вечер, – рассказывала она, ее щеки горели. – Семь ночей на седьмом небе.

– Выходит, он хороший любовник? – с улыбкой, но без излишнего любопытства спросила Алина.

– О, превосходный, потрясающий, такой... – Не в состоянии объяснить, что она ощущала, Ливия вздохнула и глотнула вина. Глядя на Алину сквозь стекло бокала, она пожала плечами. – Как странно, он совсем не такой, как Эмберли, и в то же время подходит мне. Может быть даже больше...

– Ты хотела бы выйти за него замуж? – спросила Алина с болью в сердце. С одной стороны, она была счастлива за сестру, но с другой – не могла не думать о том, как далеко находится Америка. И если быть честной с самой собой, она не могла не признать, что внутри раздавался голос, требовавший ответа, почему она, Алина, не может сделать то, чего хочет больше всего на свете.

– Он просил моей руки, – продолжала Ливия. И тут же удивила Алину, добавив: – Но я отказала.

– Почему?

– Ты знаешь почему...

Алина кивнула, их взгляды встретились в молчаливом понимании. Глубоко вздохнув, она опустила глаза и обвела пальцем край бокала.

– Я уверена, что это верное решение, дорогая, хотя тебе и нелегко было принять его.

– Да, это так, – вздохнула Ливия. Несколько минут они сидели молча. – Ты не хочешь спросить меня о Маккене?

Алина улыбнулась, но не подняла глаз от бокала.

– Как он?

– Нормально... немного расстроен... мы говорили о тебе.

Алина насторожилась, услышав виноватые нотки в голосе сестры. Она быстро подняла глаза, ее лицо исказило страдание.

– Что ты сказала ему обо мне?

Ливия сделала большой глоток вина.

– Все хорошо, – сказала она осторожно. – По крайней мере хуже не будет, хотя никто не может знать, как он отреагирует...

– Ливия, прекрати это! – потребовала Алина, похолодев от страха. – Что ты рассказала ему?

– Совсем немного. – Ливия смущенно смотрела на сестру. – Во-первых, я извинилась за свое предательство, хотя это было давно. Объяснила, что это я рассказала отцу...

– Ливия, ты не должна была делать этого, – возмутилась Алина. Она так сильно взмахнула руками, что едва не пролила свое вино.

– Не сердись, – попыталась успокоить сестру Ливия, еще больше раздражая ее. – Я не нарушила данное тебе обещание, ничего не рассказала ни о пожаре, ни о шрамах. Я просто поведала о моей роли в произошедшем и... да, еще упомянула, что ты прогнала его, чтобы защитить, потому что отец угрожал уничтожить его...

– Что? – На лице Алины появилось страдальческое выражение. – Я не хотела, чтобы он узнал это. Бог мой, Ливия, что ты наделала!

– Я открыла ему только частичку правды. – Казалось, Ливия разрывается между наступлением и защитой. Ее лицо стало пунцовым. – Прости, если я расстроила тебя. Но, как говорят, честность – лучшая политика.

– Я никогда не говорила этого! – взорвалась Алина. – Это слишком банальное утверждение и в данной ситуации неприемлемо. Ливия, разве ты не понимаешь, как все усложнила? Мне будет намного труднее расстаться с ним теперь, когда он знает... – Она внезапно остановилась. – Когда ты рассказала ему?

– На второй вечер нашего пребывания в Лондоне.

Алина закрыла глаза. Цветы прибыли через два дня после этого. Так вот почему Маккена послал ей розы и стихи!

– Ливия, я готова убить тебя, – прошептала она.

Видимо, желая получить прощение, младшая сестра перешла в наступление:

– Не вижу ничего ужасного в том, что я устранила препятствия между тобой и Маккеной. Осталось одно – ты должна сама рассказать ему о шрамах.

Алина ответила ледяным тоном:

– Этого не будет никогда!

– Ты ничего не потеряешь, рассказав ему, – убеждала Ливия. – Для меня ты всегда была самым смелым человеком, которого я когда-либо знала. Была – до этого дня, когда ты получила шанс стать счастливой и бежишь от него прочь, а виной всему твоя трусость и упрямство.

– Я никогда не была смелой, – отрезала Алина. – И вообще, при чем тут смелость, когда ничего нельзя изменить? Единственная причина, почему я не валяюсь в рыданиях на полу все эти двенадцать лет, заключается в том, что я знаю – когда встану, ничего не изменится. Мои ноги всегда будут отвратительными. Даже ты с трудом смотришь на них. Как же ты смеешь утверждать, что я не хочу показать их Маккене из-за трусости! – Она вскочила с постели и отставила бокал. – Ты жуткая лицемерка, Лив, ты, кажется, ждешь, что Маккена примет меня, несмотря на мои недостатки. Но сама отказалась сделать то же самое, то есть принять Шоу вместе с его пьянством!

– Ты несправедлива, – вспыхнула Ливия. – Это совершенно разные ситуации. Твои шрамы нельзя сравнивать с его пьянством! Неужели ты хочешь сказать, что я поступила глупо, отказав ему?

Горя негодованием, Алина прошла к двери.

– Знаешь что? Просто оставь меня в покое и не смей больше ни о чем говорить с Маккеной. – Она еле удержалась, чтобы изо всей силы не хлопнуть дверью.

Отношения Алины и Ливии всегда отличались особой гармонией. Возможно, этому способствовала разница в возрасте. Будучи старше сестры, Алина была для нее как вторая мать. В тех редких случаях, когда они ссорились, сестры какое-то время просто избегали друг друга. А когда страсти остывали, делали вид, что ничего не случилось. Если ссора была особенно сильной, каждая шла к миссис Фэрклот, и та напоминала им, что нет ничего более важного, чем сестринские узы. На этот раз Алина не пошла к экономке и не думала, что Ливия пойдет. Вопрос был слишком личный и слишком болезненный. Напротив, Алина старалась вести себя так, как будто ничего не произошло, и разговаривала с Ливией с подчеркнутой вежливостью, на которую только была способна. Она понимала: чтобы сгладить конфликт, достаточно просто попросить друг у друга прощения... но извинения всегда давались ей с трудом. И, к тому же вряд ли Ливия первая пошла бы на примирение, хотя была больше виновата в том, что произошло между ними.

Прошло три дня, Алина и Ливия продолжали поддерживать ровные отношения, хотя холодная отчужденность стеной стояла между ними.

В субботу вечером Марк решил устроить небольшой банкет на свежем воздухе, который вскоре пришлось перенести в дом из-за надвигающейся грозы. Небо затянуло черными тучами, и несколько крупных капель дождя упали на землю и головы гостей, заставив садовые фонари протестующе мигать. Гости потихоньку потянулись в дом, а Алина суетилась, отдавая приказы слугам, чтобы они убирали закуски, посуду и стулья в столовую. Посреди этой суеты она заметила нечто, что заставило ее остановиться. Ливия разговаривала с Гидеоном Шоу, который, видимо, уже вернулся из Лондона. Они остановились около входа. Ливия стояла, прислонившись к стене, и смеялась над какой-то шуткой Шоу, ее лицо светилось, руки были сомкнуты за спиной, словно она хотела удержать себя от того, чтобы обнять его.

Нет никаких сомнений, что Ливия влюблена в Гидеона Шоу, подумала Алина. Стоило лишь посмотреть на них, чтобы убедиться в этом. Она видела свою сестру такой только с одним мужчиной. И хотя Алина не могла разглядеть лицо Шоу, потому что он стоял к ней спиной, его поза была очень красноречива. Как жаль, что они не могут быть вместе, подумала Алина. Несмотря на все различия между ними, было ясно, что каждый нашел в другом то, что искал.

Странное тепло вдруг проникло в каждую клеточку ее тела и дошло до корней волос, выведя Алину из задумчивости. Как зачарованная, она смотрела, как гости проходят мимо нее, спеша укрыться от надвигающейся грозы.

Раскаты грома слышались все ближе, воздух стал влажным и тяжелым, заставляя покрыться мурашками ее кожу.

– Алина! – послышался низкий голос за ее спиной.

Она посмотрела вниз на землю, потому что ей показалось, что мир закачался у нее под ногами. Потом, когда она смогла пошевелиться, повернулась и увидела в нескольких шагах от себя Маккену.

Неужели возможно столь сильно нуждаться в другом человеке? Это страстное желание было близко к бредовому состоянию. Сердце трепетало в груди, и ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы успокоить его. Они застыли, словно две мраморные статуи, посреди гостей, спешащих в дом.

Он знает, подумала она, и ее нервы натянулись до предела. Он изменился, произошла какая-то внутренняя метаморфоза, освободившая его от постоянного напряжения. Он смотрел на нее так, как когда-то в юности, его глаза светились страстью. Это родило в ней ответное чувство, дав возможность выйти наружу всем ее тайным желаниям.

Алина стояла неподвижно, а холодные капли дождя катились по щекам вниз, к уголкам рта. Маккена медленно подошел к ней и стал осторожно стирать влагу пальцами, словно это был драгоценный эликсир. Она инстинктивно отступила, борясь с искушением поцеловать его, но он удержал ее, обняв одной рукой за талию, медленно привлек к себе, так что ее лицо оказалось на уровне его воротника. От приятного запаха его кожи зашлось сердце, но сразу растаяло, как только он обнял ее. Их связывало нечто большее, чем просто страсть. Маккена держал одну руку на ее спине, другую – на подбородке. Жар его прикосновений пронзил Алину до самых костей. Его бедра прижимались к ее бедрам, нежно надавливая, словно он знал о том желании, которое зрело в ее сокровенной плоти. Он держал ее, просто держал, его губы почти касались ее виска, она чувствовала его горячее дыхание. Их тела были близко, но не так, как ей хотелось. Она с радостью отдала бы остаток своих дней, чтобы разделить с ним еще одну ночь, почувствовать его нагое тело, услышать, как бьется сердце.