— Я думаю, проще не выплатить тебе годовой бонус; переведем безналом на счет стоматологии, и все.

Я села в машину и последний раз взглянула на здание детского дома; на втором этаже — спальни младших школьников, крайнее окно незанавешено; Пашка сидел на подоконнике и махал нам рукой.

Около девяти вечера я уже ехала к Асрян, прихватив по дороге Иру Захарову; на заднем сиденье болтался пакет с тремя бутылками «Шираза». Февраль встретил продолжением морозов; хотелось поскорее вылезти из машины; поскорее начать согреваться вином и вкусностями на кухне у Ирки. Суббота и воскресенье пройдут незаметно, за беготней по детским магазинам. Надо обновить мебель в Катькиной комнате, купить одежды, обдумать вопрос со школой и план похода по бумажным инстанциям.


Шестнадцатого февраля две тысячи шестнадцатого года мы забрали Пашку домой. Оксана и Женька отчаянно просились поехать с нами, но им было отказано; приемные отец и мать, для начала больше никого не нужно. Я страшно гордилась новой детской комнатой; выложила кучу денег на быстрый и симпатичный ремонт, новую мебель, но ребенок не обратил никакого внимания на красивые обои и кучу коробок с «Биониклами». Всю первую неделю он провел около нас; ел вместе с нами, делал уроки рядом на кухонном столе, смотрел с Сергеем политические передачи, сидел на табуретке в ванной комнате, наблюдая за процессом нанесения макияжа. Чем старше, тем дороже косметика и значительнее потеря времени.

В выходные прибежала Катерина, притащила новоиспеченному брату скейтборд и мужественно поработала сестрой почти полдня, выпустив нас обоих на тренировку. Нянька Наталья наотрез отказалась от работы в связи с поздней беременностью; тут же начались отчаянные поиски, и через пару недель нам повезло. Новая няня появилась случайно; пожилая интеллигентная пенсионерка Лидия Васильевна проживала двумя этажами выше, при встрече очень любила рассказывать про сорок лет заведования детским садом; оттого Сергей Валентинович целый час охранял ее дверь, пока соседка ходила за продуктами. Женщина сопротивлялась, а потом выслушала историю вопроса и приняла предложение. Круг обязанностей — забрать из школы, накормить, по возможности сделать уроки и находиться с ребенком до нашего прихода с работы. В день получалось около четырех часов. Пашка отнесся к соседке спокойно, вел себя послушно. Он шел с ней вместе домой, раздевался, мыл руки и обедал. Но потом, вместо уроков или просто попыток во что-нибудь поиграть, молча забирался на широкий питерский подоконник и ждал. Он глядел в окно, на маленькую импровизированную стоянку, и не покидал боевого поста без крайней нужды. Я возвращалась к четырем тридцати; Лидия Васильевна надевала пальто и плакала.

— Ничего, Леночка, вода камень точит. Все наладится.

— Спасибо, что согласились нам помочь, Лидия Васильевна.

Цена рабочего часа была оговорена с ней заранее, с выплатой в конце каждого дня; однако и в первую, и во вторую неделю она наотрез отказывалась от денег, чем ставила меня в крайне неудобное положение. Наконец, в понедельник третьей недели Лидия Васильевна дождалась моего возвращения, сходила к себе домой и притащила аккордеон. Старый, довольно увесистый инструмент еще советских времен, с прекрасным звуком и хорошо настроенный. Запыхалась, села передохнуть на кушетку в прихожей и красиво поправила седые волосы.

— Буду учить его музыке. Теперь вы можете мне платить, Леночка.


Так мы прожили вместе первый месяц.

Когда Пашка засыпал, появлялось свободное время. Мы сидели то с чашкой чая, то за бокалом вина и обсуждали прошедший день — что ребенок сделал, какие мысли озвучил, как найти хорошего логопеда и справиться с ужасной буквой «р», как спит и как учится.

На работе новость разнеслась по коридорам за несколько часов; и тут же некоторые сотрудники не преминули высказаться про генетику и дурную наследственность. Да к тому же насквозь больная мамаша, и какое будущее ждет этого ребенка? В лицо стеснялись, но Варька принесла сплетню в ординаторскую, изрыгая гнев и презрение:

— Вот сволочи, а?! Да пусть сначала своих сынков-мажоров из ночных клубов повытаскивают. Вон, у Савельевой с протезирования, пацан уже второй месяц в «Доме надежды на горе». Слыхали, новый центр для наркоманов? Между прочим, она громче всех орала, и все про плохую генетику; мерзавка, господи прости. Да в любви вся генетика, в любви и семье хорошей.

Жизнь ускорила темп, наполнилась новыми событиями и задачами. К концу месяца свозили нового внука к бабушке и дедушке, познакомили с моими братьями и их детьми; решили, на весенних каникулах поедем в Дубаи — там жарко и море. Милая Барселона простит измену; семилетнему пацану море и аниматоры милее, чем Сальвадор Дали и Храм Святого Семейства. Решили пригласить всех; даже если кто-то не поддержит, все равно поедем.


За неделю до каникул курьер принес на работу маленькую посылку. Суматошный день, до конверта «лично в руки» очередь никак не доходила — теперь я старалась как можно быстрее оказаться дома и даже сократила время обеда до пятнадцати минут. В машине открыла посылку; внутри лежал картонный пакет с ключами, рядом записка. «Это от маминой квартиры. Будет где спрятаться. Как сможешь, напиши. Слава».

Списались и встретились на следующий день — Славка снова улетал, только теперь на учебу во Франкфурт. Я встретила его у приемного покоя и повезла в Пулково. Времени мало, всего пара часов — теперь я не могла позволить себе отсутствовать долго. Первая встреча после холодной гостиницы в Лосево, на душе тревога и печаль. Мы выехали с территории больницы; на светофоре я быстро наклонилась и поцеловала его в щеку. Славка молчал, смотрел на меня и улыбался. На душе стало так легко, как не было никогда за последние годы.

— Я слышал, ты теперь снова мамаша.

— Кто слил?

— Люся из приемника.

— Потому теперь времени мало, Вячеслав Дмитриевич.

— Ничего, переживем. Ты что-то нового про голову хотела рассказать, Елена Андреевна? Без трепанации обойдемся, или как?

— Тут ваши руки волшебные не помогут, доктор. Так, сны видела опять, очень интересные; теперь уже прошло… даже не знаю, отчего это зависит, вижу я сны или нет. Знаешь, я иногда думаю, как все-таки жизнь несправедлива. Еще сто лет назад люди от банального стафилококка мерли как мухи. А еще через сто лет от рака перестанут умирать. Вот открыли же антибиотики, догадались, а ведь ничего не предвещало… как это… Флемминг его звали, кажется, забыла имя…

На Московской попали в небольшую пробку; Славка поцеловал меня в ответ, а потом начал медленно гладить мои волосы.

— Все из-за баб, Ленка. Ты в курсе, у этого Флемминга любовь была; девушка русская, эмигрантка. В лаборатории у него работала, вот и вдохновила мужика.

— Вот так вот?..

— Вот так, Елена Андреевна. Я когда в операционной чую: все, жопа, кисель вместо мозгов на столе; встану, глаза закрою, вспомню тебя… и вроде как потом новые мыслишки в голову приходят. Глядишь, что-то наштопал к утру.

Два часа пробежали, как двадцать минут. Сидели в маленьком кафе на втором этаже аэропорта, держали друг друга за руки и молчали. Дома я до глубокой ночи рылась в Интернете, но так и не нашла, что за русская девушка работала в лаборатории у Александра Флемминга. Плюнула и завалилась спать; все равно, сколько теперь ни стучи в соседнюю дверь, ответов не получишь. Засыпала и думала: откуда на душе покой, и почему нет чувства вины, нет страха быть разоблаченной?

Мне больше не надо — пусть всего два часа за много дней, но только без крови, без слез наших близких.

Ночью приснился доктор Сухарев; приемный покой, час до рассвета, долгожданная тишина. Он сидел на старом диванчике в нашей каморке; подтянул с холодного пола ноги, завернулся в старое одеяло и курил.

— Пять трепашек за ночь, Ленка. Пипец, да чего надоело все. Вот придурки малолетние… если уж биться, то сразу насмерть. Смотри, руки трясутся… слышала? В сто двадцать второй Павлов уволился, паркинсонизм… ничего не помогло, оперировать не может.

— Да типун тебе на язык, Вячеслав Дмитриевич. Не будет у тебя никакого паркинсонизма.

— Не, не будет… надо только очки купить уже, глаза болят к вечеру… у тебя там ничего покрепче не завалялось, мать?

Всю свою жизнь отдавать людям и не видеть впереди никакой другой дороги, кроме этой, белого цвета.


Весенние каникулы промелькнули, как один день. Несмотря на дороговизну, народ поддержал и нас, и маленького Пашку; Оксанка, Женька, Асрян — собрали свои семейства и полетели в Дубай. Катерина прихватила подругу, а Сергей Валентинович оплатил билеты Костиной Ире и ее младшей дочери. Вечером накануне вылета Павлик не мог найти себе места; как же так, Лидия Васильевна останется на целую неделю одна, да к тому же нельзя взять с собой аккордеон, потому что он большой и тяжелый!

Новая жизнь с новой семьей; такое время настало, Пашка много чего делал впервые — первый собственный чемоданчик на колесиках, первый полет, первый раз — бескрайнее синее море и жаркое солнце. Шли дни, он потихоньку становился частью этого мира, спокойного и благополучного; шаг за шагом, медленно и постепенно. Днем он веселился вместе с Оксанкиной младшей девчонкой, его одногодкой, быстро выучил наше большое цыганское семейство и уже к концу первого дня отдыха помнил, как кого зовут; ловко играл в мячик, за несколько часов научился плавать и ездить на подаренном сестрой скейтборде. Однако с наступлением темноты все менялось; я ложилась с ним в кровать и слушала сбивающееся детское дыхание. Каждую ночь он продолжал плакать о маме; по утрам я звонила Лидии Васильевне и сообщала одну и ту же новость, при этом нередко сама начинала хлюпать носом.

— Ничего, Леночка, это все пройдет, не переживайте. Не такие в себя приходили. Передавайте Павлику привет; скажите, я купила новые ноты.

Вернулись в воскресенье поздно ночью, а утром надо было быстро акклиматизироваться, собрать Пашку в школу, себя на работу и постараться не опоздать. Резкая перемена погоды и длительный перелет все равно дали о себе знать — ребенок плакал и не хотел никуда идти, требовал аккордеон и Лидию Васильевну; Сергей позавтракал цитрамоном, а я просто спала на ходу. Пацана купили обещанием цирка на ближайших выходных, сами доехали до работы и разошлись по кабинетам пить кофе.

В десять утра Шрек вернулся с еженедельной сходки заведующих и торжественно сообщил — на пятиминутке было решено отправить Елену Андреевну на первичные курсы врача «Скорой помощи». Позже выяснилось — сам Смолин наотрез отказался возглавлять выездную бригаду, сославшись на сильную занятость; заведующий реанимационным блоком, как-никак. Слава богу, никто не знал, сколько длится мужской тихий час в нашей ординаторской. Расписание поменялось — теперь по утрам меня отпускали на занятия, два раза в неделю; параллельно вместе с Варькой я начала совершать первые выезды. К началу мая наметилась хорошая тенденция — теперь мы не только перевозили своих больных в другие учреждения; за пять рабочих дней поступало не менее трех-пяти вызовов, со временем их число постепенно выросло. Сергей Валентинович радовался, а вместе с ним и мы.

Еще один источник положительных эмоций — маленький Пашка; учеба давалась не без труда, к тому же гибель матери дала о себе знать на физиологическом уровне — несмотря на поездку к морю, за неполных три месяца мы трижды переболели ОРЗ. Дети не могут четко сформулировать свою печаль, не могут защититься от жизни; когда им плохо, они просто начинают болеть. Зато пацан с большим вдохновением мучил старый аккордеон под руководством Лидии Васильевны; каждый вечер он давал отчетные концерты; иногда они затягивались до одиннадцати ночи, пока соседи выше этажом не приходили требовать сатисфакции.

На майские праздники мужчины укатили ловить рыбу; Пашка был неимоверно счастлив — ему купили собственную удочку, большие резиновые сапоги и ведерко для хранения улова. Сережа запихал в сумку побольше парацетамола и сироп от кашля; на дорожку присели, постучали и поплевали три раза. Однако лекарства не понадобились; Финский залив в мае месяце оказался гораздо полезнее, чем Дубай в марте. Павлик вернулся загорелый, здоровый и счастливый. Неожиданно свалившиеся на меня три дня одиночества прошли на даче у Асрян; первого мая Славка снова улетел в Берлин; накануне мы пробыли вместе пару часов, он вызвал такси и уехал.

Все правильно, по-другому быть не может. Теперь, если чего и хочется, то только одного — научить детей делать выбор, научить бороться за собственное счастье. Чтобы не жить потом на краешке, господа.

В июне я получила сертификат врача «Скорой помощи». Теперь Елена Андреевна могла приехать в приемник самой пафосной или, наоборот, самой разгромленной питерской больницы и начать ругаться матом на всех, кто попадался на пути. В честь такого события на отделении состоялся небольшой торжественный обед; Санина жена испекла большой пирог с курицей. Уже пришла дежурная смена, и мы втроем имели полное право расслабиться. К тому же в летнее время платные клиники всегда страдают от недобора больных — народ рвется забыть про болячки за пределами Российской Федерации или на худой конец в Крыму. Кризис есть кризис, как говорится.