Он полагал, что сможет с этим жить. И он смог бы. Не подумал лишь о том, сможет ли так жить она.

Но все обернулось совсем не так, как думали они оба.

И все рухнуло в одночасье, не успев построиться.


В тот день, когда все должно было неисправимо измениться, он как всегда позвонил ей. Это уже стало входить у него в привычку.

Но сегодня он уже в пятый раз позвонил ей!

И вновь нарвался на раздражающий и режущий металлом по нервам голос автоответчика.

«Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети». Какая избитая фраза!

Черт бы тебя побрал! Кого именно, Макс не знал, но ощущал в себе острую, жизненно необходимую потребность кого-нибудь побить. Просто так, не из-за чего-то, а потом, что руки так и чесались это сделать, и он едва сдерживался, чтобы не разнести в пух и прах все, что попадалось ему на глаза. Компьютер?! Да и черт с ним! Дорогой письменный стол?! Отправляйся туда же! Настольные часы, подаренные Петром на день рождения?! Купит себе новые! Хрустальная ваза, которую мама привезла специально для него из Венгрии?! Да и ладно, она ему все равно никогда не нравилась!

Макс резко развернулся, в сердцах отбросил телефон в сторону, словно бы на нем вымещая свою злость и раздражение, сжал руки в кулаки и плюхнулся в кресло, грубо и громко ругаясь на весь кабинет.

Ну, и черт с ним, если кто-то может его услышать! Плевать!

Его секретарша Марина уже давно перестала обращать внимание на него, своего полностью съехавшего с катушек шефа, когда в его жизни появилась Лена. Раньше она заходила в его кабинет, смотрела на него так, словно он только что сбежал из дурдома, и уходила, провожая его таким взглядом, словно бы боясь оставлять его одного. Иногда ему даже казалось, что она вот-вот готова позвонить в скорую. И задерживалась на работе даже дольше, чем от ее требовалось. И, конечно же, все не просто так, а из-за того, что он перестал быть похожим на самого себе! Сейчас уже ничего, привыкла. Даже заходила иногда к нему и приносила чай с мятой для «успокоения». Он обычно благодарил ее кивком головы и хмурым взглядом, брошенным из-под сведенных к переносице бровей. А она уходила, не проронив ни слова. Потому что, похоже, как и все, поняла, из-за кого ее шеф «слетел с катушек».

Макс вновь грубо выругался.

Сейчас, черт возьми, никакой чай с мятой не смог бы его успокоить!

Макс посмотрел на телефон, глаза сощурились в злом прищуре.

Еще немного и он потеряет контроль над собой!

Еще немного, и будет взрыв атомной бомбы!

Еще немного и…

В нетерпении Макс вскочил с кресла, отталкивая его в сторону, и стремительно подошел к окну, опуская кулаки на стену по обе стороны от себя. Сжал зубы и опустил голову вниз. Едва сдержался, чтобы не ударить в стену кулаками с размаху. Боль бы отрезвила его и привела в чувство, заставила бы не волноваться и не сходить с ума от неизвестности и глупого, почти бессмысленного ожидания, но…

Черт возьми, куда она запропастилась?! Почему ее телефон вне зоны доступа?! Что случилось, черт побери!

Это сводило его с ума. Осознание, что он не может услышать ее голос, такой родной голос, такой нежный, такой… немного дрожащий, наисладчайшей музыкой оседавший на ушах.

Как заставить себя не волноваться?! Не переживать?! Не смотреть на чертов телефон и не думать о том, где она сейчас и с кем?! Почему не отвечает на звонки?! Почему ее телефон находится вне зоны доступа?!

Как заставить сердце так бешено не биться?! И не вздрагивать в трепетном и сладостном волнении?! Или не замирать в искрящимся надеждой ожидании услышать ее голос?!

Как заставить себя не ждать ее звонка?! Не биться нервной дрожью в состоянии, напоминающим самую настоящую истерику?! Как вынудить прохладу не бежать вдоль позвоночника?! Как замедлить биение пульса в запястья и сумасшедший бег крови по венам, отдающийся гулкими ударами в висках?!

Макс приподнял голову вверх и невидящим взглядом уставился в окно. Грубо выругался, но тихо, как-то безнадежно, словно поддаваясь неизбежному.

Как заставить себя забыть о ней?!

Забыть ее имя! Вычеркнуть из памяти навсегда! Забыть ее нежный дрожащий голос, такой звонкий, такой сладкий, словно мед, такой трепетный, сводящий его с ума! Забыть ее глаза. Эти бездонные темно-карие глубины, хранящие в себе какую-то тайну. Такие невинные, но одновременно порочные, соблазняющие его глаза. Эти мягкие губы, немного подрагивающие при поцелуе. Такие порочно сладкие, такие необыкновенно пленительные, такие соблазнительно влажные и гладкие, как высший сорт атласа.

Боже! Как бедному падшему давным-давно грешнику забыть наичистейшего ангела?!

Она его соблазн. Она его искушение. Она его мечта, его фантазия, его самый привлекательный сон.

Но она же и его проклятие! Его кошмар. Его яд, а не лекарство! Его безумие, его сумасшествие. Маленькая черточка на его широкой ладони, поделившая его жизнь на до и после встречи с ней. Черточка, не вписанная им в собственные планы.

Маленькое счастье его жизни, девочка, перечеркнувшая все, во что он когда-либо верил и чем жил.

Как она стала для него так дорога?! НАСТОЛЬКО дорога, что он почти сходит с ума и стоит почти на краю безумства от того факта, что не смог до нее дозвониться?! Настолько близкая, настолько родная, настолько нужная ему, почти необходимая, до сумасшествия, до дурноты, до головокружения и до неконтролируемого биения сердца где-то в груди и пульса до разрыва вен.

Как такое могло произойти?! Так быстро… Так стремительно и невидимо проникла она в его жизнь, ворвалась в нее маленьким вихрем. Так искусно и ловко возникла перед ним, задела все струны его души, перевернула все с ног на голову. Так неосторожно засела в его сердце занозой, теребя его теперь маленькой ранкой. Вынуждая чувствовать то, что он никогда не чувствовал. То, от чего закрывал свое сердце на протяжении многих лет. То, что никогда не предполагал испытать на себе. То, чему и объяснения подобрать не мог.

Просто она стала для него настолько необходимой, так непостижимо, так стремительно и бесконтрольно, что теперь одно лишь то обстоятельство, что она не отвечает на его звонок, выводило его из равновесия. Словно бы выдергивало почву у него из-под ног. Вырывало воздух из легких. И вынуждало признавать неизбежный, неоспоримый факт. Он становился зависимым от нее. Его маленькой девочки.

В раздражении Макс развернулся и посмотрел на отброшенный в сторону телефон.

Позвонить ей. Позвонить в шестой раз. И в десятый раз позвонить, если она не ответит! И в сотый, и в тысячный! Плевать на предрассудки и мнения окружающих! И пусть он кажется кому-то сумасшедшим, — может быть, так оно уже и есть, — зато он будет твердо уверен в том, что с ней все в порядке.

Он быстрыми шагами пересек кабинет, резко схватил телефон, набрал номер…

И опять все та же избитая фраза!

Макс готов быть взвыть от досады и раздражения. Сжал телефон в кулак, до боли стиснул зубы.

Черт побери! Где же ты?!

Он упал в кресло и схватился за голову, не выпуская телефон из рук. Уговаривать себя прекратить все эти «издевательства» над собой не имело смысла. Он бы все равно не прекратил. Не сейчас…

— Черт…

Так, стоп… Мысли здраво! Тебе двадцать семь лет, черт возьми, а не пятнадцать! Думай, думай…

Домашний телефон. Где же записан ее домашний телефон?!

Горы документов, папок и шелестящих листочков полетели в разные стороны за ненадобностью. Отчеты, договора, квитанции, чертежи… Все это было ему ненужно!

И наконец, вот он заветный листочек в клеточку, вырванный из блокнота, потерявшийся на фоне общей офисной документации.

Макс набрал номер, с ужасом осознавая, что пальцы немного подрагивают. Какого черта?!

Он заставил свой голос звучать уверенно, когда услышал голос на том конце провода.

Не ЕЕ голос, но все же…

— Маргарита Ивановна?! — кажется, это она. — Здравствуйте!

— Здравствуйте…

— Маргарита Ивановна, а вы не могли бы позвать к телефону Лену, я не могу до нее дозвониться.

Молчание. Такое тягостное, тягучее, жгучее горькое молчание, почти убивающее его.

— А Лены нет…

— Как нет?!

Он все же совался на крик. Хотя и обещал себе говорить спокойно и действовать с холодным расчетом и умом. Не сдержался…

Лены нет… Эти два слова упали, как камень, как огромный булыжник на его сердце. Задевая его и раня, перекрывая поток кислорода к венам.

Как это нет?! А где же она?! Куда-то ушла? И с кем?! С подругой? Или с другом?! Почему не отвечает ему? Занята?! Отключила телефон, чтобы ИМ не мешали посторонние?! А в число посторонних входит он, Максим?!

Макс сжал телефон так, что побелели костяшки пальцев. Глаза зло сощурились.

— А где она?! Куда-то ушла?!

Зря он так сказал. Он же никто для нее…

— Да… — проговорила Маргарита Ивановна. — А вы, простите…? Кто будете?

Олух! Идиот несчастный и помешавшийся! Даже не представился.

— Простите… Я Максим Колесников… Возможно, Лена рассказывала обо мне…

Как же в этот момент ему хотелось, чтобы рассказывала. Своей бабушке, единственному близкому и родному человеку рассказывала о нем! Это значило бы, что…

— Ах, Максим… — проговорила Маргарита Ивановна.

Его сердце дрогнуло, дыхание замерло.

— Лена рассказывала мне о вас.

Сотни, тысячи, миллионы бабочек вспорхнули и взлетели вверх в его груди, вознося и его к небесам.

На лице расплылась идиотская счастливая улыбка. Но плевал он на это.

— Так где же Лена? — повторил Макс вопрос. — Я не могу до нее дозвониться…

— О, Леночка забыла телефон дома, а он, по всей видимости, разрядился… — торопливо объяснила бабушка Лены. — А я даже и включить его не могу. Мне Леночка-то показывала, а я что, запомнила, что ли? Я и не разбираюсь в этом…

Макс поджал губы, начиная раздражаться.

— А где она, вы не знаете? — почти с придыханием спросил он.

Сжал телефон еще сильнее, чувствуя, как в груди сердце начинает новый бег по замкнутой окружности.

— Нет, не знаю. Она с Аней поехала, с Титовой.

Неужели так бывает, что ты чувствуешь, как булыжник, сковавший железными оковами твое сердце, падает вниз и разбивается на сотни и даже тысячи осколков, унося с собой все подозрения и сомнения?! И ты даже слышишь, как он разбился.

Лена уехала с подругой. Не с другом, а с подругой!

Макс готов был прыгать от радости.

— А куда они могли поехать, вы не знаете? — спросил он.

Она задержалась с ответом. Раздумывая над чем-то? Решая, говорить или нет?! А может быть, Лена запретила ей говорить, куда поехала? Запретила говорить это именно ему, Максу?!

Макс успел пропустить несколько глухих, режущих на части ударов сердца, прежде чем оно почти остановилось в ожидании ответа.

— Они обычно гуляют в парке, — сказала Маргарита Ивановна.

— В парке?

Сколько себя помнил, Макс не любил парки.

— Да, в городском парке, — повторила бабушка Лены. — Они очень часто там гуляют.

— Понятно. Поищу ее там. Спасибо.

— Поищите?…

— Да, — отмахнулся он. — Спасибо еще раз. До свидания, Маргарита Ивановна, — и отключился, не дав ей возможности что-либо сказать.

Он отбросил телефон в сторону и откинулся на спинку кресла.

Значит, парк. Она в парке. Гуляет с подругой.

На его губах расплылась счастливая улыбка.

Облегчение накрыло его с головой. Такое огненное, горячее, густое и сладкое облегчение.

А почти через мгновение место ему уступило дикое, необузданное желание помчаться к ней. В парк, который он так не любил. Чтобы увидеть ее, услышать ее голос, прикоснуться к ней, взять за руку и чувствовать, как ее пульс бьется ему в ладонь, и слышать ее дрожащее, сбившееся дыхание…

Поехать к ней, чтобы знать, что она все еще есть в его жизни. Что она не была лишь плодом его разгоряченного воображения. Что не приснилась ему. Что она реальна. Что она его!

Он стремительно вскочил с кресла, схватил ключи от машины со стола и выскочил из кабинета. Плевать на удивленный, почти дикий взгляд Марины, на ее попытки о чем-либо спросить его. Плевать на все!

— Я уезжаю, сегодня уже не вернусь, — бросил он ей уже в дверях и помчался к лифтам.

Медленно ползущий лифт. Тесный салон автомобиля, неудобные кожаные кресла. Чертовы пробки на дорогах. В три часа дня! Сумасшествие какое-то! Непонятно откуда появившийся светофор. Красный… желтый… зеленый! Резкий упор в педаль газа, визг тормозов. Какой-то придурок, выскочивший на встречную! Крики и ругань, проклятия и грубые чертыханья себе под нос.