Эванджелина поднялась на ноги как можно грациознее.

— Сейчас всего лишь десятый час утра, сэр, — сказала она, глядя на поднятое вверх лицо мужчины, на один глаз которого упала прядь черных волос. — Когда вы успели нализаться до такого состояния?

— Думаю, что я возвращаюсь домой. — Он нахмурился, опустил брови, и она снова обратила внимание на его чувственный рот. — Так что для меня это пока что предыдущий вечер. И потом, я лорд, а не сэр. Я не рыцарь.

— Кто бы сомневался! Рыцари должны вести себя благородно и великодушно. Они не набрасываются на женщин на улице.

— Я не вполне в этом уверен. — Мужчина со стоном ухватился за лесенку и с трудом встал на ноги. — О Господи!

— Я полагаю, вы не способны оказать какую-нибудь помощь, — сказала она. — Будьте любезны, отойдите от карет. — И она, повернувшись к нему спиной, прошествовала к Мейвингу и другому кучеру. — Джентльмены! — громко воскликнула она. — Вы немедленно замолчите. Мейвинг, распутай упряжки, подай карету назад, чтобы мы могли освободить наши колеса.

— Эппинг, — донесся из-за ее спины низкий мужской голос, — я не помню, чтобы просил тебя останавливаться где-нибудь. Освободи лошадей и отвези меня домой.

Его кучер тут же прекратил свой весьма эмоциональный спор.

— Но, милорд, это была не моя вина, и мы чуть не потеряли колесо. Я…

— Я не спрашиваю тебя о подробностях, — оборвал его мужчина. — Домой! Немедленно.

— Слушаюсь, милорд.

Ну что ж, прекрасно! Эванджелина обрадовалась. Этот субъект собирался немедленно выбраться из все более прибывающей толпы и отправиться восвояси. Многие мужчины, как она полагала, возвращались домой очень поздно и изрядно пьяными, и то, что он упал на нее, — всего лишь случайность.

Чья-то рука коснулась ее плеча, и Эванджелина обернулась. У него действительно красивые глаза, хотя они понравились бы ей гораздо больше, если бы не были столь воспаленными.

— Да?

— Надеюсь, вы не ушиблись?

— Ушиблась.

— Вы очень хорошо целуетесь.

Эванджелина растерялась. Она настолько была уверена, что он собирался извиниться за свое поведение, что в первую секунду даже не поняла смысла того, что он сказал.

— Это всего лишь ваше воображение, — пробормотала она, чувствуя, что у нее полыхают щеки. — Пожалуйста, не оскорбляйте меня своими ошибочными воспоминаниями о… о том, что вам подсказывает ваша ослабленная алкоголем память.

На его лице появилось подобие улыбки.

— Я способен оценить приятный поцелуй. Назовите мне ваше имя.

Мужчина был настолько пьян, что вряд ли запомнит имя. Сейчас, когда у нее выдался момент, чтобы собраться с мыслями, Эванджелина обратила внимание на то, что он одет в официальный вечерний наряд, хотя галстук выглядел так, словно его заново перевязывали, а жилет был, застегнут неправильно. Растрепанные волосы постоянно падали на глаза. Ему крайне необходимо было побриться, хотя Эванджелина вынуждена была признать, что выглядел он довольно… привлекательным.

— Могу сказать, что зовут меня не Дейзи.

— Да, я понял это почти сразу. Так как же вас зовут?

— Мисс Манроу, — сказала она, наконец. — А теперь, пожалуйста, забирайтесь в вашу карету, пока снова не упали.

Некоторое время он смотрел на нее оценивающим взглядом, затем криво усмехнулся:

— Вероятно, это хороший совет, мисс Манроу.

Не дожидаясь продолжения, Эванджелина повернулась к нему спиной, и Доретта помогла ей сесть в собственный экипаж. Он ведь не собирался флиртовать с ней? О Господи! Да, он красив, но он едва не раздавил ее, а потом был груб с ней. Уж она-то в отличие от него это запомнит.

— Давай, Мейвинг, гони! — сказала она, закрывая дверцу, чтобы больше не видеть пьяной улыбки.

Сев в карету, Эванджелина уставилась на шкатулку с новым ожерельем. Если бы она верила во всякий суеверный вздор, то предложила бы тете Рейчел забрать ее назад. И все же она наденет ожерелье сегодня вечером.


Глава 2


Находящийся под хорошим градусом Коннолл Спенсер Аддисон, он же маркиз Роли, смотрел, как карета мисс Манроу переехала чью-то сигару — вероятно, принадлежавшую ему, а также толстую книгу — вероятно, ему не принадлежавшую. Опершись рукой о колесо своей кареты, Коннолл присел на корточки и поднял том.

… — «Права женщин», — прочитал он, бегло перелистав страницы. — Нисколько не удивляюсь этому.

— Милорд?

— Нет-нет, ничего, Эппинг, — сказал он кучеру. — Отвези меня домой и, ради Бога, больше никого не сбивай. Ночь была поистине дьявольская, и я не хочу, чтобы снова перебивали мне сон.

— Да, милорд. — Кучер взобрался на козлы. Коннолл возвратился в сумрак кареты, бросил книгу на противоположное сиденье и приготовился погрузиться в сновидения, а также забыть о некоей девице, которая решила выйти замуж — к счастью, не за него. Черт бы побрал эту Дейзи Эггалгейт!

Внезапно Коннолл снова подался вперед — он поцеловал девчонку. Мисс Ман… Что-то вроде этого. Ну да, он поцеловал мисс Как-там-ее, и это очень плохо. Нельзя сказать, что неприятно, но плохо. Целовать любую мисс на публике — это всегда плохо.

Наконец он понял, что его карета перестала покачиваться и что привычный лондонский шум, похоже, стих. Голова буквально раскалывалась от боли.

— Проклятие! — пробормотал он и ударил по потолку кареты кулаком. — Эппинг, если мы заблудились, я вышвырну тебя с работы к чертовой матери.

Ни звука в ответ.

— Эппинг!

Нахмурившись, Коннолл встал и распахнул дверцу. Они и в самом деле остановились. Остановились настолько, что даже лошади исчезли из упряжки, а между колесами ковыляли гуси.

Он схватил книгу девицы. Спустившись на землю, обошел гусей и направился к входной двери дома. Дверь тотчас же распахнулась, едва он поднялся по лестнице.

— Добрый день, лорд Роли. «Стало быть, день!»

— Уинтерс, сколько я проспал в этой проклятой карете и на этом чертовом конюшенном дворе?

— Почти три часа, милорд. Эппинг сказал, что вы очень красноречиво попросили вас не беспокоить.

— Не беспокоить новым наездом на какой-нибудь экипаж, экий он болван! Я вовсе не имел в виду, чтобы меня бросили одного в запертой карете.

— Я сообщу ему о его ошибке, милорд.

Коннолл направился к лестнице, на ходу сбрасывая сюртук.

— Пришли мне Ходжеса. Я хочу принять ванну.

— Сию минуту, милорд.

Ему было крайне необходимо принять ванну, побриться, сменить одежду. Взглянув на книгу, которую все еще держал в руках, Коннолл покачал головой. Эта мисс обладала первоклассной каретой и читана прогрессивную литературу. И это все, что он знал о ней. И еще память сохранила пугающе умные карие глаза, нежный мягкий рот и вьющиеся белокурые с янтарным отливом волосы.

— Уинтерс!

— Да, милорд? — послышался голос из холла.

— Я хочу переговорить с Эппингом. — Он чувствовал невысказанный вопрос в последовавшем затем молчании. — Нет, я не собираюсь увольнять его, но не обещаю не убивать.

— Я пришлю его к вам немедленно, милорд.

Ему нужен был адрес — вернуть книгу и справиться относительно возможных поломок кареты. И выяснить, была ли та женская несговорчивость всего лишь средством для того, чтобы вывести его из равновесия, в то время как она предпочитает свадебный наряд. Женщины регулярно пытались женить его на себе, но он всегда умел поставить перед ними сложнейшие препятствия. Проклятие! Он все еще продолжал думать о том поцелуе.


— Если ты знала, что тетушка Рейчел хранит ожерелье с бриллиантом на чердаке, то почему никогда об этом не говорила?

Элоиза, леди Манроу, стояла перед зеркалом рядом с дочерью.

— Скорее всего, оно хранилось не на чердаке.

— Ну, не знаю где. Сто шестьдесят девять карат, мама!

— Я всегда считала, что рассказы о «Солануме» — выдумки. Мой дядя Бенджамин часто болтал о проклятом бриллианте, но никто его не слушал. Между прочим, старый дурень потерял ногу при инциденте в бильярдной.

— Он любил носить бриллианты? — пошутила Эванджелина, трогая ожерелье, чтобы увидеть, как переливаются камни в свете свечей.

— Ой, что ты! Он был неуклюжий болван. Он совершал всевозможные дурацкие поступки, как, например, пытался съехать на старом бильярдном столе по перилам лестницы. — Наклонившись, она дотронулась указательным пальцем до камня. — Ты только посмотри. Подвеска с четырнадцатью бриллиантами. Ты блистала и раньше, а теперь ни один мужчина не сможет устоять перед тобой.

Эванджелина, слышавшая подобные высказывания и прежде, обычно закатывала глаза и вместе с матерью смеялась. На сей раз, однако, ее отчего-то охватила дрожь. Кто-то этим утром был не в состоянии устоять перед ней. И какой это был поцелуй!

— Я хочу надеяться, что мужчины будут больше беспокоиться о том, чтобы я не устояла перед ними, — сказала она. — Пока что в нашем списке остались лорд Дэпни и лорд Редмонд.

Выпрямившись, виконтесса постучала по подбородку.

— Дэпни или Редмонд? Гм… Оба хорошие претенденты. Ты приобретешь богатство, титул и престиж с любым из них, но Дэпни гораздо моложе. Ему сколько — кажется, двадцать один?

Эванджелина кивнула:

— Всего лишь на два года старше меня.

— Это мне по душе. Молодые люди легче поддаются перековке. Он влюблен в тебя?

— Похоже, да. Однако я думаю, что Редмонд потребует меньших усилий.

— В любом случае мы должны быть абсолютно уверены. Мужчины имеют привычку не показывать своих истинных намерений, пока они не заманят леди в неравный союз.

Эванджелина улыбнулась:

— Ну, это когда мы позволим себя заманить.

— Именно. И как ты понимаешь, выявление всех недостатков и способов их обуздания дает нам преимущество.

Раздался стук в дверь. Доретта открыла, и в комнату вошел отец Эванджелины.

— Я слышал, что твоя тетя подарила тебе ожерелье с бриллиантом, Джилли, — сказал Джон, виконт Манроу, с улыбкой. — Я пришел посмотреть на него.

Эванджелина хотела, было подняться, чтобы показать украшение отцу, но виконтесса толкнула ее в плечо, принуждая оставаться на месте.

— Не сейчас, Джон, — сказала мать. Она махнула рукой и нахмурилась, когда повернулась к мужу лицом. — И потом, ты не можешь быть в этом наряде сегодня вечером. Ты ведь знаешь, что я смотрюсь не очень хорошо рядом с цветом беж. Надень темно-зеленый костюм, он отлично дополняет мой желтый шелковый наряд.

Виконт кивнул:

— Да, конечно, дорогая. Приношу извинения, — быстро произнес он и вышел из комнаты.

— Обычно я терпимо отношусь к его глупости, но если ему позволить хотя бы раз вырядиться в бежевое, он подумает, что можно одеваться так всегда, когда ему заблагорассудится.

— Он старается, если ты даешь ему правильное указание, — возразила Эванджелина, снова сосредоточив внимание на сверкающем бриллианте.

— Надеюсь. — Виконтесса пригласила Доретту к большому гардеробу. — Джилли должна надеть голубое или зеленое платье, чтобы оттенить ожерелье. — Она повернулась к дочери: — Знаешь, очень жаль, что ты не можешь носить бриллиант каждый вечер. Он так смотрится на тебе. Но мы не можем позволить людям думать, что у тебя нет других украшений.

Эванджелина подняла руку, чтобы расстегнуть изящную защелку ожерелья. Ее мать перестала думать о проклятии фамильной драгоценности даже быстрее, чем она сама. Инцидент с каретами был просто-напросто результатом усталости кучера пьяного в стельку пассажира. Что касается поцелуя, то она вообще не упомянула о нем. Просто было дурацкое объятие со стороны подгулявшего мужчины, которое не имеет никакого значения. Эванджелина аккуратно сложила ожерелье в шкатулку.

В дверь снова постучали.

— О Господи, — пробормотала виконтесса, — до чего же твой отец бестолковый! — Она подошла к двери. — Скажи Уоллису, какой наряд я хочу для тебя. Твой камердинер неплохо разбирается в моде.

Однако когда она открыла дверь, перед ней предстал не виконт, а дворецкий.

— Простите меня, миледи, — сказал он, — но к мисс Манроу пожаловал гость.

— Хорошо, Клиффорд, — сказала Эванджелина, убирая бриллиант. — Я сейчас спущусь. А кто это?

— Маркиз Роли. — Он протянул красивую визитную карточку на серебряном подносе. Золотистая ветка плюща окаймляла карточку, в центре жирным стилизованным шрифтом значилось имя.

Виконтесса нахмурилась:

— Маркиз Роли? — Она подняла карточку. — Мы вычеркнули его из списка потенциальных супругов несколько недель назад. Зачем он пожаловал к тебе?