– Разве? – Дина посмотрела на брюки. Они никогда не казались ей большими. Широковаты, да, но зато очень удобно, не стесняют движений. Потом взглянула на бедра. А и действительно не так уж они плохи. Конечно, полнота бросается в глаза, но она совсем не безобразна, а даже в чем-то аппетитна (и откуда в моей голове такие мысли?). Нет, ну в самом деле. Все ведь имеется: и грудь, и талия, и бедра вот на своем месте. Дина слегка покачалась перед зеркалом, улыбнувшись собственному отражению. Подумать только! Я даже хорошенькая!

– Потом будете собой любоваться. Наденьте что-нибудь приличное – и в магазин.

Значит, платье все-таки неприличное. Интересно, что он подумал бы о костюме? Боже! А о халате-зайчике?! Какой ужас! Ну и впечатление она произвела! Хотя какая разница, что там Антон о ней подумал. Он – просто парикмахер. Детей с ним Дине не крестить. Ей вообще с ним ничего не надо делать. И что за грусть в мыслях? Откуда сожаление? Дина, да что с тобой происходит, в конце концов?! Давай, отыщи в недрах шкафа джинсы, которые не носила сто лет, накинь какой-нибудь свитер, чуть менее растянутый, чем остальные, и дуй в магазин. Иначе опоздаешь на субботник и упустишь этого потрясающего мужчину в очках, который предпочитает джаз классической музыке.

– Итак, что мы хотим? – спрашивает Антон в магазине.

– Что-нибудь в стиле джаз, – просит Дина.

Ни удивления, ни какого-либо вопроса. Через полчаса они выходят из торгового центра. На Дине укороченные брюки насыщенного свекольного цвета, открывающие лодыжки. Сверху надет джемпер из плотного трикотажа, а под ним, стыдно признаться, корректирующее белье. Его принесла продавщица в примерочную. Попросила надеть и пообещала, что все подойдет. Дина не сомневалась, сделано это было по указке Антона. Но очень тактично сделано, аккуратно. И поэтому белье село, прижилось, не смущало, а наоборот, радовало и восхищало. Ничего лишнего теперь не бросалось в глаза. Подчеркнуты только достоинства: хорошая грудь украшена красивым воротом и яркой брошью-цветком, бедра подхвачены стильным широким поясом. Все это великолепие дополнено ультрамариновым полупальто, такого же цвета беретом и модными спортивными ботинками на толстой подошве. В руках у Дины пакеты с еще несколькими комплектами одежды. Она и рада, и огорчена.

– Я потратила почти все накопления.

– А на что вы копили?

– Так, на черный день.

– Дина, у вас должны быть только белые дни. – Антон очень серьезен, и Дина охотно верит ему. Так и будет. Только так. Сейчас она побежит на субботник, очарует понравившегося мужчину, и дни станут один другого белее.

– Мне пора идти. – И почему голос звучит так обреченно? Радоваться же надо. Бегу к предмету своих грез.

– Да-да, конечно. – Антон выглядит немного растерянным. – Бабушка говорила, что у вас какое-то событие.

– Да так, и не событие вовсе. Субботник.

– Субботник?! И в этом вы собираетесь туда идти?

– А что? Ботиночки вполне подходящие.

Он хохочет, согнувшись пополам. Только и может выдавить из себя:

– Ну да, пожалуй.

Дина разворачивается и уходит. Надо торопиться. Возможно, красавчик в очках уже приехал. Но через несколько шагов она останавливается. Оборачивается. Антон теперь не смеется. Смотрит ей вслед странным тоскливым взглядом.

– А вы любите джаз? – кричит Дина.

– Не очень. Предпочитаю классику.

Дина улыбается и кивает. Она шагает к школе уверенной походкой. И никак не может понять, почему ей так легко, весело и совсем не волнительно перед встречей со своей судьбой.

Мила

Она с трудом выбралась из постели. Черт дернул дать Алке обещание. Конечно, никто не проверит. Можно сказать: «Ездила, посмотрела, не понравился». Но вот проклятый характер. Дала слово – держи. И откуда эта принципиальность? А как откуда? От отца. Всегда был работягой и человеком слова. Всегда говорил: «Жить, дочка, надо так, чтобы не стыдно было людя́м в глаза посмотреть». Вот и Мила теперь мучается. Не поедет – не сможет в глаза смотреть. Пусть даже и Алке, которая сама врет на голубом глазу и не краснеет. И не переживает даже. Да и потом, чего не поехать-то? А вдруг это судьба? И о чем тогда думать? О том, что проспала свою судьбу? Нет-нет, ерунда какая-то! Ну разве присланная карточка может стать судьбой? Это так, развлечение. А точнее, трата времени. Но придется его потратить, чтобы не испортить дружбу.

Мила поплелась умываться. Не успела выйти из ванной – телефонный звонок. Алка, кто же еще? Ни «доброе утро», ни «как спалось».

– Собираешься?

– Твоими молитвами.

– Ты давай, Милка, понаряднее чего-нибудь надень.

– Зачем? Я же только посмотреть еду, а не знакомиться.

– А если понравится, чего ж знакомство откладывать?

– Ал, как Юлька?

– Тридцать восемь и шесть, – объявила Алка так, будто хотела сообщить, что ее дочь заняла первое место на престижном конкурсе.

Мила чуть не ляпнула «Хорошо». Юлькина температура гарантировала: Алка не примчится сюда пересматривать гардероб подруги и не поедет вместе с ней на смотрины.

– Иди лечи ребенка.

– Надо же было ей так не вовремя заболеть!

И очень даже вовремя. Мила положила трубку, натянула первые попавшиеся джинсы и свитер, собрала волосы в обычный короткий хвостик. Эта каждодневная будничная укладка так надоедала, что по выходным она предпочитала не тратить время на прическу и макияж. Быстро выпила кофе, сжевала без аппетита бутерброд с сыром, накинула куртку и, переложив вещи из элегантной сумки в спортивный рюкзачок, вышла из дома. В машине она сообщила навигатору нужный адрес и тронулась в путь.

Минут через двадцать Мила прибыла к месту встречи с таинственным незнакомцем. Слева от машины тянулись бесконечные гаражи, справа – забор какой-то школы. Интересное кино! Он придет повозиться с машиной в гараж? Что-то Мила уже не уверена в том, что ей нужен мужчина, который проводит свой досуг, лежа под автомобилем. Или он в школу придет? А зачем? Хотя там за забором полно народу. И все что-то делают. Копают, что ли? Мила присмотрелась. Нет, листья сгребают, а вон те двое с ведром краски бордюры красят. Очень перспективное занятие в канун зимы. Интересно, и чем тут должен заниматься объект ее интереса? И как она вообще его узнает? Тут народ вон в телогрейках и толстовках, что-то никого в костюмах и галстуках не видать. Стоп! Очки же. Да, можно по ним поискать. Только не видно ничего из машины.

Мила выбралась из автомобиля и приблизилась к школе. Какое-то время наблюдала из-за забора, потом решилась войти. По двору ходили люди. В основном дети. Некоторые из них несли футляры с музыкальными инструментами. Флейты, гитары, саксофоны, скрипки. Шагающие с папками были пианистами. За окнами школы слышались звуки, не оставляющие сомнений – школа музыкальная.

Учитель музыки? Интересное кино. Хотя почему бы и нет? Будет о чем поговорить на досуге. Вернее, о чем послушать. Она-то в классике ни бэ ни мэ. Нет, ну может посмотреть балет, и даже с удовольствием. А к опере совершенно равнодушна. Ну не понимает ее, и все тут. Говорят, надо чувствовать. А что делать, если она, не разбирая слов, не умеет чувствовать. Наверное, в ней какой-то дефект. Отсутствие эмоциональности называется. Жигалкин оставил подарочек. Все ее эмоции унес с собой. И положительные, и отрицательные прихватил. И на этом спасибо. Значит, музыкант. Что ж, прекрасно. Научит ее разбираться в Бахах и Листах. А то она, как пещерный человек, нравится – не нравится, а о том, что к чему, – ни малейшего представления. И откуда ему взяться? В консерваторию родители не ходили, да и вообще были очень далеки от мира искусства. Мила, конечно, в студенчестве как-то пробел восполнила. Драмтеатры, музеи, галереи. Самообразование ей нравилось. К тому же хотелось дотянуться до умного, начитанного, интеллектуального Генки. А теперь опять не до театров. Формулы, отчеты, анализ, рынок, ценные бумаги, стратегические планы, бюджет компании. Бизнес, бизнес, бизнес и никакого искусства. Хотя тут можно поспорить. Умение грамотно вести дела – тоже своего рода творчество. Вот об этом она и станет говорить музыканту. А то как же! Он ей про Шопена со Штраусом, а она ему о конференции по бивалютной корзине. Обхохочешься, как интересно! Ну, и где его искать? Бегать по этажам? Нет, наверное, раз Алка дала только номер дома, значит, он должен быть во дворе. Строить, так сказать, руководить. Ой, а может, он директор школы? Так даже лучше. Все-таки это хоть немного хозяйственник, администратор, а не полностью творческая личность, витающая в облаках. Директор – тоже своего рода менеджер, а значит, Милин соратник. Да, хорошо бы он им оказался.

– Товарищ директор, а мусор куда складывать? – послышался за спиной девичий голос.

Мила резко обернулась. Невысокий полноватый дядечка показывал девушке на контейнер справа от школы. С мужчиной на фотографии этот человек ничего общего не имел. Итак, мимо. Что ж, будем ходить и разглядывать. Процесс не занял и трех минут. Мужчин, работающих во дворе, было всего пятеро, и ни один не походил на того, кого хотела увидеть Мила. Наверное, он еще не пришел. Мила немного послонялась по двору. От нечего делать начала разглядывать женщин. В отличие от мужчин все они были в перчатках. Музыкантши. Берегут руки. Сложно, наверное, заниматься не своим делом. Хотя так и не скажешь. Создается впечатление, что они даже листья гребут и территорию метут мелодично, подчиняясь какому-то звучащему внутри ритму. У Милы так не получилось бы. У нее было бы как в армии: раз-два, раз-два. А у этих метла вальсирует: раз-два-три, раз-два-три.

– Извините, вы на субботник? Там еще со стороны черного хода не убрано. Возьмите, пожалуйста, инвентарь и идите туда. – Перед Милой возникла симпатичная женщина в довольно нелепом для субботника наряде. Яркие брюки, модное пальто, беретик на голове. Разве что ботинки подходили для того, чтобы месить осеннюю глину.

– Я не… Собственно, просто так зашла.

– За ребенком пришли и отлыниваете? – Выразительные глаза симпатичной женщины наполнились презрением.

– Да нет у меня никакого ребенка. Я вот, – Мила кивнула на окна, – просто музыку послушать хотела.

– А-а-а… – Женщина смягчилась, даже изобразила подобие улыбки. – Ну вы тогда к нам на концерты приходите. На стенде афиша висит, – она показала рукой на стенд у калитки, – там расписание. А так и слушать нечего. Тем более сейчас, когда мы тут метем, пилим, красим. – Она продолжала стоять и смотреть на Милу, явно намекая на то, что посторонним было бы неплохо покинуть территорию.

– Извините, я пойду. – Суженого можно подождать и за забором. Мила развернулась и чуть нос к носу не столкнулась с Лизой Зайчик. Господи! Он еще и полшага в сторону сделать не успел. Даже не собирался. Вообще, ни сном ни духом. А ревнивая жена уже начеку. К счастью для Милы, Лизин взгляд был устремлен на девушку в синем пальто. Мила успела отойти в сторону до того, как ее узнали. Конечно, надо было бежать к калитке и делать ноги, но появление Лизы оказалось настолько неожиданным и любопытным, что она не могла заставить себя двинуться с места. Ноги словно приросли к асфальту, тем более что до ее ушей уже донеслась первая Лизина фраза.

– Простите, где я могу найти Дину Дмитриевну? – спросила Лиза девушку в синем пальто.

– Это я, – прозвучал несколько растерянный ответ.

– Вы?! – Лиза тоже растеряна. – А он говорил: «Ничего особенного». Впрочем, неважно. Мой муж сказал, что договорился с вами о занятиях с дочкой и обещал прийти на субботник.

– Ваш муж? – Голос синего пальто растерялся еще больше. Уж не крутит ли она шуры-муры с мужем Зайчика и с Милиным, кстати, названым женихом.

– Да. Позавчера, помните? Он заходил. Сказал, у вас еще собрание какое-то было.

– Да-да.

– Ну так он обещал вам на субботник прийти, а не смог. Поэтому я вместо него.

– Не смог? – В голосе больше любопытства, чем расстройства. Вряд ли речь может идти о романе.

– Нет, у него срочная операция.

– Он заболел? – простое человеческое участие.

– Да нет, что вы?! Он врач, он сам оперирует. – Нет никакого романа. Близкие люди обычно имеют представление о профессиях друг друга. – В общем, я вместо него пришла. Отрабатывать. Тем более я тоже хочу, чтобы Аленка играла. А Володе как-то все равно. Он к классике равнодушен. Всё больше джаз, рок.

– Он что-то такое говорил.

– Знаете, мы не сходимся во многом. Скорее, расходимся. То есть расходимся в прямом смысле. Все никак не можем поставить точку. – «И Алка, значит, хотела, чтобы этой эффектной точкой стала я?» Мила стоит столбом на месте, боясь шевельнуться и выдать свое присутствие. – Но рано или поздно Володя, наверное, съедет, и вы будете приходить только в мой дом. Так что правильно, если я сейчас отработаю за мужа. Точнее, наверное, за бывшего мужа. Он уже не мой. Да и дочка, честно говоря, не его.