– Не слишком. Просто волнительный момент. Невеста – прекрасная девушка. И, по-моему, любит Андрюшу.

– Что ж, – Татьяна улыбнулась, но как-то грустно, – дай Бог счастья! – И я почему-то подумала, что это она пожелала только девушке.

Второй стресс от изменений, случившихся с Татьяной, я испытала, став свидетельницей следующего разговора. Подруги, как обычно, сидели за любимым столиком, и Лада показывала свою фотографию на развороте популярного глянца. Очевидно, ей хотелось похвастаться всему населению планеты, потому что, увидев меня у стойки бара, она призывно помахала рукой. Я, конечно, подошла, посмотрела на снимок, сказала пару дежурных фраз о том, что на фото она выглядит так же прекрасно, как в жизни. И уже собиралась отойти, меня ничто не задерживало, но вдруг Татьяна произнесла:

– А все-таки зря ты развелась, Ладка.

Если есть на свете немые сцены еще немее, чем в «Ревизоре», то эта, безусловно, была из их числа. Все замерли. Лада с кривой улыбкой и приподнятыми вверх бровями. Нина с поднесенной ко рту вилкой. Зоя с прижатой к губам салфеткой. И я в полуразвороте: нога на весу, шея изогнута. Это длилось несколько секунд. Потом вилка с шумом упала на тарелку, отколов кусочек дорогой керамики, салфетка упала на Зоину юбку, оставив на ней жирное пятно, мое тело достигло привычной гармонии, а Ладины брови вернулись в нормальное положение, но зато рот ее открылся и спросил почему-то шепотом?

– Как это?

На Татьяну смотрели три лица с одинаковым выражением. Это было даже не удивление, а абсолютный, поразительный шок. Мне нацепить такую вполне подобающую случаю физиономию не позволила служба, но я тоже еле сдерживалась от любопытства и просто не смогла заставить себя отойти.

– Я бы не удивилась, если бы это сказала Зоя, – подала реплику Нина.

Я про себя подумала, что согласна с ней.

– А я бы такого не сказала, – пробормотала Зоя.

– Вот видишь! – Ладин голос срывался от волнения. – Даже Зоя так не считает.

– А я считаю.

– Я тебя не понимаю. – Лада смотрела на подругу как на восьмое чудо света.

– А-а-а, – вдруг нашлась Нина, – Танька жалеет не о том, что ты развелась, а о том, что развелась вот так: не обобрав этого предателя как липку. Теперь тебе приходится самой вкалывать, а могла бы лежать на шелковой кушетке в обнимку с маленькой собачкой и ни о чем не печалиться.

– Вовсе я не об этом. Ты, Нин, прекрасно понимаешь, что если бы Ладка туда легла, там бы от тоски и сдохла. Делать нечего. Сын так и остался работать во Франции, и что-то я не слышала, чтобы настойчиво звал к себе переехать. У друзей своих забот полон рот. Ну день полежишь с собачкой, ну неделю, а потом залаешь вместе с ней и завоешь.

– Тогда о чем ты? – потребовала объяснений Зоя.

– Я о том, что Лада все это не для себя делает.

– А для кого же? – Лада изобразила ехидное непонимание.

– Для него. Все мысли о том, что теперь он увидит, пожалеет, расстроится и поймет, какое сокровище потерял.

– Ну и что? Пусть видит и жалеет. – Нина пожала плечами. – Каждому по заслугам.

– Правильно. Так я и думаю, что Лада заслуживает того, чтобы жить для себя. А она, хоть и развелась, продолжает жить для этого козла. Так зачем разводилась?

– Это он развелся, – напомнила Лада подруге.

– Тогда тем более ты должна растереть и забыть. Сама иди по жизни твердой походкой и нечего мечтать о том, как в один прекрасный день…

– Да ни о чем я не мечтаю!

– Свежо преданье.

– Тань, ну, что ты к ней привязалась? Нормальная жизнь, классные снимки. Все хорошо.

– Хорошо будет, когда она о нем забудет.

– А ты забыла? – Зоя участливо положила ладонь на руку Татьяны. Меня удивило, что та руки не отдернула, а, казалось, даже сделала ответное благодарное движение.

– Забыла, – произнесла она. – Но потратила столько бессмысленных лет на всякие мысли и сравнения. Надо было сразу растереть и выплюнуть и не судить о других по одной мерке.

– Хорошо, что ты поняла, – сказала Нина.

– Плохо, что поздно, – откликнулась Татьяна. – Ни детей, ни семьи, одни сожаления.

– Но ведь и романтика есть. – И снова Зоя погладила руку подруги, а я сделала вывод о том, что загадочный кавалер все же присутствует в жизни Татьяны.

– Романтика в нашем возрасте – насмешка судьбы. – Татьяна усмехнулась.

– Ну так и смейся себе на здоровье. – Нина энергичным кивком постаралась придать вес своим словам.

– А больше ничего не остается. Много времени потрачено зря. И я не хочу, чтобы Лада повторяла мою ошибку.

– Тань, я все равно не понимаю, – Лада покачала головой. – Что я теперь могу не успеть?

– Пожить для себя, не пытаясь никому отомстить. Я все хотела, чтобы он – муженек мой бывший – пожалел, а в итоге понятия не имею, где он и что с ним, зато сама пожалела по полной.

Никто не решился что-либо ответить. А что тут скажешь? Грусть в темных, глубоких глазах Татьяны говорила сама за себя. Нина ковыряла вилкой в тарелке, Лада кусала губы, стараясь сдержать слезы, Зоя продолжала участливо гладить ладонь разоткровенничавшейся подруги. Я не знала, куда себя деть: уйти молча или что-то сказать? Но что? Татьяна, позволив себе минутную слабость, осталась верна себе. Уже через несколько секунд она резко скинула Зоину руку и твердо сказала:

– Все, хватит распускать нюни. Все у нас замечательно. Живы, здоровы, на паперти не стоим. Потрепались, поели вкусно, теперь вот до сладкого очередь дошла. – Она повернула голову ко мне: – Что там у нас с десертами? – Татьяна смотрела на меня так, как не смотрела никогда: приветливо и как-то очень тепло, по-домашнему.

Перемены в Татьяне, пожалуй, поразили меня больше всего. Несмотря на то что жизнь ее, в отличие, например, от Ладиной, не поменялась кардинально, ее внутреннее преображение было колоссальным. Но еще больше, чем внутренние преобразования Татьяны, новый виток успеха Нины или превращение Лады из домохозяйки в телезвезду меня поражало другое: отсутствие перемен в Зое.

Нет, во внешности, конечно, произошли изменения. Годы берут свое, как ни крути. Волосы Зои, по-прежнему густые, но собранные в дурацкий пучок, изрядно поседели, блеклое, неприметное лицо стало еще бледнее, лучики морщин разбросали свое сияние по вискам и щекам. Но в остальном она была такой, как и прежде. Та же серая одежда тетки, или уже, наверное, бабки. Тот же тихий голос и добрая улыбка. Тот же Петечка, время от времени возникающий на пороге нашего заведения и робко говорящий, что «тут довольно дорого». И мое недоумение от ее пребывания в компании подруг тоже осталось неизменным. Я думаю, оно даже усилилось. Зоя напоминала мне тяжелый якорь в бушующем море. Она будто тормозила жизнь, вихрем вертящуюся вокруг. Она противоречила движению, развитию, прогрессу, в конце концов. И если раньше Зоя просто казалась мне странной и резко проигрывающей своим подругам в успешности, то теперь в моем отношении к ней появилось подобие жалости. Прежде я по-женски сочувствовала и Ладе, и Нине, и Татьяне, но теперь все, происходящее в их жизнях, представлялось мне правильным и достойным. А в Зоиной, на мой взгляд, не происходило ничего. Вязкое, топкое болото, в котором она наверняка тонет, но стесняется просить о помощи. Мне просто казалось жутко несправедливым то, что приятный человек (а Зоя, безусловно, относилась к категории таких людей) ничего не достиг в жизни, ничего не добился.

Господи, какой идиоткой я была! Насколько слепой! Вот уж действительно нельзя судить о чужой жизни по обрывкам фраз и поверхностным впечатлениям. Обстоятельства очень скоро доказали полную несостоятельность моих суждений.

Мой сын благополучно женился. Волнения оказались напрасными. Все складывалось удачно. Молодые жили дружно, родителей навещали исправно, но не нарушая при этом их права на личную жизнь. В общем, у нас сложились те замечательные отношения, которые возникают чаще всего тогда, когда все любят друг друга на расстоянии и никто не пытается проникнуть на чужую территорию. Нам с мужем понравилось спустя столько лет снова жить только друг для друга. Мы стали чаще бывать в театрах, интересоваться выставками, да просто гулять под ручку в парках. Мы казались друг другу, как никогда, молодыми и полными сил. Думалось, все еще впереди. Тем неожиданнее оказалось для нас сообщение о том, что из задорных юнцов мы вскоре превратимся в бабушку и дедушку. Я стоически смирилась с этой мыслью через две бессонные ночи, муж, наверное, так и не смирился, но его беспокойство очень скоро отошло на второй план. Мы узнали, что с беременностью есть проблемы. Нужен хороший врач, и очень срочно. Жена сына была иногородней девочкой. В Москве ни родителей, ни близких подруг, ни связей, которые могли бы вывести на приличного гинеколога. К тому же работала невестка в мужском коллективе, где не могла, а точнее, просто стеснялась поделиться этой проблемой. Сын и муж пытались что-то разузнать по своим каналам, но у одного знакомые еще не рожали, а у другого уже. Таким образом, проблема поиска врача стала моей проблемой. Были подключены все друзья и родственники. Буквально за пару дней мне нашли несколько светил гинекологии. Невестку обещали принять и в Перинатальном центре, и посмотреть в ЦКБ, и сделать все анализы и УЗИ у лучшего специалиста в Центре акушерства и гинекологии.

Обещанное выполнили, но вердикт специалистов был одинаков и неутешителен: «Аборт и ничего другого». Все в голос утверждали, что ребенка нашей Лидочке не выносить.

– Вы умереть хотите? – прямо спросил ее один из профессоров.

Лида стала походить на тень. Мало ела, практически не спала и все время плакала. То от переживаний, то оттого, что пульс учащался до 120 ударов в минуту, кружилась голова и тошнило. Гормональные проблемы смешались с токсикозом и беспрерывно мучили молодую женщину.

– Прекрати истерику! – храбрилась я. – О ребенке подумай!

– Я только о нем и думаю, – всхлипывала Лидочка. – О том, что его не будет.

– Успокойся, будет. Мы что-нибудь придумаем. – Я присаживалась к ней на кровать и гладила по волосам, которые выпадали клочьями, по спине, на которой острыми углами торчали лопатки, по руке, походившей на усохшую, заброшенную тростинку. Гладила и сама не верила в то, что говорю. Не верила и Лидочка.

– Вы же знаете, что говорят врачи.

– Ну, Лидусь, может, и правильно говорят, а? Сейчас подождешь, подлечишься, попробуете еще раз. – Я говорила то, что подсказывал здравый смысл. И за моими словами стояли авторитетные мнения. Но Лида не хотела признавать очевидного.

– А если ничего не получится? А если опять вот так? А если скажут, что мне вообще нельзя? Он меня бросит, да?

– Кто?

– Андрю-у-у-ша. – Рыдания перешли в вой.

– Лида! Немедленно возьми себя в руки. У тебя так без всякого аборта выкидыш случится. Что за ерунду ты себе напридумывала?!

– И вовсе это не ерунда, Лика Петровна! – Лида выкрикнула последнюю фразу резко и горячо, оборвав стенания. Она села на кровати и принялась качаться из стороны в сторону, как умалишенная. Я машинально обняла ее за плечи и поймала себя на мысли, что теперь мы качаемся вдвоем. Я не могла не признать, что у Лиды есть основания опасаться такого поворота событий. Нет, мой сын искренне любил, обожал свою жену, готов был горы ради нее свернуть. Но это нисколько не умаляло его желания стать отцом. От мальчика нечасто можно услышать, что он собирается водить сына на шахматы, а дочку на танцы. Наш Андрюшка уже давно хотел менять памперсы, петь песенки и не спать по ночам. Он представлял, какие у его будущего сына глазки и губки, и знал, какой бант украсит голову его дочери, когда она пойдет в школу. Да, это редкое явление для мужчины – мечтать о таких вещах. Но из песни слов не выкинешь. Андрей мечтал о детях, и не могла я дать стопроцентной гарантии того, что неспособность жены родить никак не отразится на его чувствах к ней. Да, вероятно, не сейчас. Может быть, лет через десять или двадцать, когда, достойно пройдя с ней испытания, испробовав все возможное и невозможное, тысячу раз надеясь и разочаровываясь, он все же не захочет отказать себе в праве иметь ребенка. Конечно, через двадцать лет Андрей может оставить Лидочку, будь у них хоть пятеро совместных детей, но мне не хотелось так думать о собственном сыне. Это как с мужем. Знаешь, что большинство гуляет, но все же надеешься, что твой не из таких. В общем, опасения Лиды я понимала. Спросила только:

– А если умрешь в родах?

– Лика Петровна, – в глазах Лидочки сверкали решительные молнии, – если он от меня уйдет, то лучше умереть.

Перспективы у нас были отличные. Вариант не иметь внука или получить его на воспитание, потому что неизвестно, выкарабкается его мать или нет. Мне было жалко всех: и Лидочку, и неродившегося ребенка, судьбу которого решают и все никак не решат, и Андрюшку, которому в любом случае предстояло страдать. Я вообще по природе жалостливая. Всегда найду, за что пожалеть человека. Переживания Лидочки не могли оставить меня спокойной. Очень хотелось утешить ее, подбодрить. Поэтому я и сказала: