– Давай там поищи, – крикнул какой-то мужчина. – Проверь все двери.

Маргарита в шоке застыла, когда увидела в щель, как к её убежищу направляется мужчина в милицейской куртке.

Вот он подошёл, открыл дверь и взглянул на неё с усмешкой.

– Здравствуй, красавица. Думаешь, «чик-трак, я в домике», да? Игра в прятки закончилась. Вылезай.

Маргарита не могла пошевелиться от ужаса. Тогда он схватил её за рукав куртки и выволок наружу. А потом, надев на неё наручники, толкнул Маргариту в спину.

– Пошла! Давай-давай, пошевеливайся! Мне что, на руках тебя нести? – съязвил он и для придания скорости шлёпнул её по попе.


Он привёл девушку к милицейской машине.

– Нашёл! – обрадовались милиционеры. – Вот она, красотуля. Ну и заставила ты нас побегать! Мы весь лес в округе прочесали.

– Знаешь загадку: «сидит девица в темнице, а коса на улице»? Так вот, это не морковка, а убийца и воровка, – захохотал её мучитель. – В чулане, сучка, пряталась.

– А ты её за космы да на солнышко?

– Ага.

– Молодец, хоть висяка не будет. Ещё бы нам парочку раскрытых дел – и план в этом квартале, считай, выполнили. Премия почти у нас в кармане!

– Ладно, поехали.

– Подожди, а где хрустальное яйцо? У неё же его нет!

– Эй, красотка, давай яйцо. Говори, куда спрятала?

Маргарита, всё это время в совершенной прострации разглядывающая землю под ногами, вдруг подняла удивлённые глаза.

– Яйцо? Какое яйцо? Я не брала. Я не трогала его! Честное слово!

Один из милиционеров схватил её за воротник куртки и притянул к себе.

– Если ты, паскуда, сейчас же не скажешь, куда спрятала яйцо, я тебя тут же размажу по этой грязи! Поняла? – закричал он ей прямо в лицо.

У Маргариты всё поплыло перед глазами. Ноги её подкосились, и она бы упала, если бы этот милиционер не держал её за куртку.


Это был какой-то кошмар! Её привезли в тюрьму, водили из одной комнаты в другую, фотографировали, снимали отпечатки пальцев, заполняли какие-то анкеты. И постоянно угрозами и разными посулами заставляли признаться, куда же она спрятала драгоценное яйцо. Она устала отвечать, что не брала его. Ей никто не верил.


Когда Маргариту ввели в камеру, она даже, как ни странно, облегчённо вздохнула.

Она оказалась в небольшой комнате с одним маленьким зарешёченным окошком высоко под потолком и с выкрашенными тёмно-зелёной краской стенами. В нос неприятно шибанул запах затхлости, табака и грязных женских тел. Но Маргарита ни на что уже не обращала внимания. Она скрючилась на койке и закрыла глаза.

«Спать. Спать. Спать. И ни о чём не думать. Ничего не видеть. Ничего не слышать. Сон – это маленькая смерть. Это хорошо!»

Но заснуть не получилось. В камере стояло ещё несколько коек, на которых сидели и лежали женщины разных возрастов. Им не понравилось, что новенькая даже не пожелала познакомиться с ними, а сразу завалилась спать.

– Эй ты, рыжая, обнаглела что ли? – хриплым голосом сказала угрюмая полная женщина лет около пятидесяти. – Тебя что, культурным манерам не обучали? Кто так в новую квартиру прописывается?

Маргарита не реагировала.

– Не поняла, – возмутилась женщина, сделав ударение на первом слоге, – ты такая наглая или просто глухая? А, мадам? А ну вставай, когда с тобой разговаривают! – рявкнула она и одним ударом скинула Маргариту с постели.

Девушка, больно ударившись подбородком о металлическую перекладину соседней койки, затравленно посмотрела на хмурые лица, обращённые к ней.

– Ну, и где же «здрасте»? – ехидно произнесла женщина.

– Здрасте, – сказала Маргарита и поднялась с пола, вытирая с ободранного подбородка кровь.

– О, значит, всё-таки ты не глухая. Это радует, – женщина улыбнулась, но тут же убрала улыбку. – Но тогда, значит, ты наглая. А это огорчает.

– Придётся типа тебя перевоспитывать, – сказала, ухмыльнувшись, другая, более молодая девица. – Конкретно!

Маргарита поняла, что сейчас ей будет несладко.

– Я вам что-то сделала? – устало спросила Маргарита. Меньше всего ей сейчас хотелось с кем-то выяснять отношения. Заснуть бы и никого не видеть!

– Ты нас типа обидела, – скривилась молодая девица.

– Тогда извините.

– И всё? Думаешь типа, ты своим «извините» отделаешься? – наседала на неё молодая и, видно, очень задиристая девица. – Во наглёж средь бела дня, в натуре!

Маргарита поняла, что без драки новое знакомство не обойдётся, и стала выбирать позицию повыгоднее, предпочитая, чтобы за спиной у неё никто не стоял.

– Вы хотите драться? – Маргарита взглянула на них исподлобья. – Ну что ж, давайте. Только как у вас здесь принято: трусливо, всей толпой на одну или всё-таки среди вас найдётся хоть одна смелая женщина, которая не побоится выйти со мной один на один? А?

«Хозяйке» камеры понравился тон Маргариты.

«Девчонка не струсила. Молодец. И выкрутилась ловко».

– Я типа буду с тобой махаться, – заявила молодая девица и сделала шаг навстречу.

Маргарита сжала кулаки и приготовилась к нападению.

– Угомонитесь, – тихо сказала маленькая старушка с койки у окна.

Маргарита была поражена, что после этих слов все тут же разошлись по своим койкам.

Да, именно эта старушка и была здесь «хозяйкой», или, как ещё говорят, «смотрящей». Она поманила девушку пальцем. Маргарита подошла к ней.

– Как звать? – ласково улыбнулась старушка.

– Маргарита.

– Какая статья?

– Не знаю.

– Первый раз?!!

– Да.

– Надо же! А ведёшь себя будто крутая.

– Я не крутая, но и не такая уж простая, – с достоинством ответила Маргарита, глядя старушке в глаза.

Старушка тоже её внимательно разглядывала.

– Ну это мы ещё поглядим, – ответила она. – Иди пока, Маргариточка, отдыхай.

Маргарита вернулась на свою койку и легла, отвернувшись от всех. Но сон уже не шёл.


Через час её вызвали на допрос.

Следователем у неё был мужчина лет около сорока пяти с бледным лицом и усталыми глазами. Он едва скользнул по Маргарите взглядом, а потом ленивыми движениями начал собирать на столе всё необходимое для допроса. Видно было, что дело, которым ему сейчас предстояло заниматься, не вызывало у него особого интереса. Да и время уже приближалось к пяти часам. Скоро пора домой.

Маргарита угрюмо разглядывала человека, от которого сейчас зависела её дальнейшая судьба.

«Да уж, от такого сочувствия вряд ли дождёшься. Ему на себя-то наплевать, не говоря уж о других. Вон рукав на пиджаке протёрся и нитки торчат, а ему всё равно. Эх, что со мной будет? Влипла я капитально. И заступиться за меня некому».

– Ну-с, начнём, – сказал следователь и после чисто формальных вопросов спросил: – Будем чистосердечное делать или как?

– Я не виновата! – тихо сказала Маргарита, глядя на него несчастными глазами.

– Понятно, – ничуть не удивился следователь, – решила канитель тянуть. Что ж, чтобы быстрее со всем покончить, я тогда сам всё расскажу. Значит, так: около полудня вы, гражданка Иванова, подъехали на такси к дому потерпевшего. Я правильно говорю? У нас есть свидетель, так что не стоит отпираться. Тогда так и запишем. Потом вы вместе с хозяином вошли в дом. Так? Запишем. В доме вы пробыли около сорока минут. Так?

– Я не знаю. Я не помню, – вяло ответила Маргарита.

– Что ж, запишем, что не помните, сколько времени там находились. Так. Распишитесь вот здесь. Угу. То, что было в доме, мы пока пропустим. А потом, связав из штор верёвку, вы спустились из окна второго этажа и покинули дачу. Так?

Маргарита молчала. Она понимала, что, признавшись в таком позорном бегстве, она как бы признается в совершении ею преступления.

– Уважаемая, отпираться бесполезно, – устало произнёс следователь, – у нас есть свидетель. Кроме того, на подоконнике и на оконной раме полно отпечатков ваших пальцев. Ну так что, пишем?

Маргарита продолжала молчать. Следователь шумно вздохнул.

– В молчанку играть тоже не советую. В ваших же интересах, чтобы быстрее состоялся суд. А если вы будете упорно отказываться отвечать на мои вопросы, предварительное следствие может растянуться надолго, и вы до суда будете сидеть здесь несколько лет. Потому что пока мы закроем это дело, пока всё оформим, пока передадим ваше дело в суд, а в судах тоже очередь, и немалая, пока-а-а она до вас дойдёт. И всё это время вы будете находиться здесь в неведении, что же вас в конце концов ожидает. Вас это устраивает?

Маргарита подняла на него полные ужаса глаза.

«Несколько лет?!! Я буду здесь сидеть?!! В камере?!! О нет!!!»

– Хорошо. Я всё скажу. Спрашивайте.

– Правильное решение. Так, может, тогда сразу перейдём к главному?

– Да-да, конечно, – собралась Маргарита отвечать на вопрос о нелепой смерти Эдуарда.

– Куда ты спрятала пасхальное яйцо фирмы Фаберже? – чётко произнёс следователь, обратившись к ней на «ты», и впервые посмотрел на неё с интересом.

– Я его не трогала! Честно! Поверьте мне! – с пылом произнесла Маргарита.

– Тогда зачем ты убила Эдуарда Громова?

– Я не убивала! – сказала Маргарита, но потом, увидав, как следователь недовольно поморщился, переправила свою фразу: – Я не хотела его убивать. Я не думала, что он умрёт. Это такая нелепость! Я сама не понимаю, почему так произошло!

Следователь опять тяжело вздохнул и посмотрел на часы.

– Так. Нам осталось десять минут. Завтра и послезавтра выходные. Следующая наша встреча будет в понедельник. Поэтому, чтобы не тянуть больше время, я тебе кое-что скажу, а ты эти дни подумай над моими словами, – он захлопнул папку и посмотрел ей в глаза. – Ты сама приехала к Громову, он вышел тебя встречать, значит, в это время был ещё жив. Как я говорил, у меня на это есть свидетель. Ты отравила его вином с каким-то ядом, экспертиза покажет каким. Не отпирайся. На его бокале есть твои отпечатки. Ты сбежала из дома через окно, это мы уже установили. А потом ты спряталась под лестницей чужого дома, где тебя и поймали. Ну и какой же в этом во всём смысл? Должен же быть мотив для этого убийства. А мотива для данного преступления может быть только два. Первый: ты просто хотела за что-то убить Громова. Эдуард Романович тебе чем-то навредил?

– Нет, что вы. Я с ним только вчера познакомилась.

– Вот видишь, значит, остаётся только одно: ты всё это проделала, чтобы украсть драгоценное яйцо Фаберже. Охранник Громова сидел у приятеля – охранника соседнего особняка. С ними были ещё две девушки. Когда он увидел, что мимо проехали милицейские машины, он заподозрил неладное и прибежал к дому Громова. Он помог открыть дверь, и именно он обнаружил, что на столе стоит пустая шкатулка от драгоценного яйца. А само яйцо пропало. Громов очень дорожил этим пасхальным яйцом и всё время держал его в сейфе. Значит, он не смог его убрать только по причине своей смерти. А умер он тогда, когда ты находилась в доме. Больше там никого не было. И войти туда никто не мог. Дверь была заперта на охранную систему. Следовательно, яйцо украсть могла только ты. Ну и что ты на это скажешь?

– Я не забирала это яйцо! – обречённо промямлила Маргарита.

– Всё. Допрос окончен. Иди. Только учти: если ты не отдашь яйцо, тебе к сроку за убийство приплюсуют ещё немало лет за воровство в особо крупных размерах. Одумайся. Ты красивая женщина. Неужели тебе хочется почти всю свою жизнь провести за решёткой? Ты выйдешь из колонии старой потрёпанной бабой. Кому ты будешь нужна? Ни семьи, ни детей, никого у тебя не будет! Неужели деньги стоят всего этого?! Не понимаю я вас, воров. Из-за своей жадности вы коверкаете собственные жизни не меньше, чем жизни своих жертв.

Он с презрением посмотрел на Маргариту и вызвал конвой.

– Это был не яд, а снотворное. Я не хотела убивать его, я хотела лишь усыпить! И воровать я ничего не собиралась! Я не хотела ехать к Эдуарду, а пришлось. Я дала ему снотворное, просто чтобы сбежать! – скороговоркой закричала с отчаянием Маргарита. – Поверьте мне!

– Да-да-да, сказка про белого бычка, – презрительно сказал следователь.

Девушку увели.


Ночью Маргарита никак не могла заснуть. Она ворочалась с боку на бок и всё думала, думала.

«Куда же делось яйцо? Куда? Как оно могло пропасть? Дверь ведь была закрыта, значит, войти в дом никто не мог. Окно! Раз я вылезла через окно по связанным шторам, то кто-то мог по ним же в это окно влезть! Точно! Но кто? Охранник? Так у него алиби. Его друг и две девицы подтвердят. Да он и не знал, что всё так получится, что я нечаянно убью его хозяина. А кто же ещё? Может, кто-то с другой дачи увидел, как я лезу из окна, и решил воспользоваться этим? Да, наверно, так и было. Но только теперь этого вора вряд ли найдёшь. Эх! А я буду за всё расплачиваться своей жизнью. Как когда-то моя мать, я тоже теперь буду сидеть за семью дверями, за семью замками. Как я ни противилась, всё равно я иду по её стопам. Неужели я тоже выйду отсюда, как и она, совершенно сломленным человеком?! Боже, я не хочу! Я не выдержу! Я умру в этой тюрьме! Помоги мне, Господи!»