– Оставь в покое мои чувства. Я так решил не потому, что… увлекся. Вы все понятия не имеете, какой властью Селестина обладает над Креваном, как она важна для дела Заклейменных.

Кое-кто выразительно закатил глаза при одном упоминании «дела Заклейменных».

– Ах да, она обладает властью! – сардонически расхохотался Бахи. – Ты все твердишь о ее таинственной власти, но в чем она? Девчонка даже не хотела никуда уходить отсюда, сама так сказала.

Все взгляды обратились на меня. Я неловко переступила с ноги на ногу.

– Это сперва, до того, – пробормотала я.

– До чего того? – фыркнул Бахи. – Пока он нынче утром не нашептал тебе всякого вздора? Селестина, не позволяй никому выталкивать тебя в первый ряд и прятаться за твоей спиной!

Значит, это он подслушивал нас под дверью. Он слушал, как я призналась, что не хочу отсюда уходить, слышал, как уговаривал меня Кэррик. Уж не знаю, чего Бахи больше боялся: что я останусь или что я уйду.

– Посмешище жалкое! – сказал Кэррик, не выдержав. – С вами болтать – только время зря тратить. Нам пора. Дел полно, а вы можете идти с нами или оставаться. И плевать, есть у Селестины власть или нет, главное – люди за нее, и наши ряды растут. С нами уже не только Заклейменные. Она стала знаменем для всех. Логика и сострадание – новый лозунг партии Жизни. Чтобы политическая партия подняла на щит слова Заклейменной – когда такое прежде было?

– Да ладно, – отмахнулся Бахи. – Это игра, и Эниа Слипвелл ее проиграет. Она сулит Заклейменным надежду. Ложную надежду. Разве нам хоть кто-нибудь когда-то помогал? Вспомни, как вышло с Лиззи! Она сказала парню о Клейме – и он ее тут же бросил. Это произошло прямо здесь, можно сказать, у нас на глазах. А она так его любила, так ему верила! – Снова злой смех. – Не тешьте себя иллюзиями, там, во внешнем мире, вам и вовсе никто не поможет.

– Лиззи не говорила ничего Леонарду! – гневно вступилась я за своего нового друга. Он-то не мог пойти вместе с нами в восточное крыло. – Он и сам знал о Клейме, и ему было все равно!

Все снова уставились на меня, даже Роган посмотрел с удивлением.

– Откуда тебе знать? – удивилась Мона.

– Вот именно. Ты здесь и суток не пробыла, Селестина, а уже берешься судить! – презрительно вставил Бахи.

– Селестина права, – тихо произнес Роган.

Мы обернулись к нему.

– Что это значит? – спросил Адам.

– Неправда, будто Лиззи ушла из-за Леонарда, – дрожащим голосом пояснил Роган. Он не поднимал глаз и выглядел испуганным.

– Я бы ни единому его слову не верил, – засуетился Бахи.

– Заткнись! – велел ему Кэррик и мягче добавил, обращаясь к брату: – Роган, расскажи, что тебе известно.

Роган быстро глянул на Бахи, отвел глаза, уперся взглядом в землю. Снова замкнулся в себе.

К нему подошла Мона:

– Расскажи нам правду. Не бойся Бахи.

– Я видел, как он ее увозил.

– Кто? Кого ты видел?

– Бахи! – Глаза его наполнились слезами. – Он усадил Лиззи в джип. Она не хотела ехать. Она плакала. Я слышал, как он сказал, что не позволит ей разрушить нашу жизнь. Она шла к Леонарду, чтобы сказать ему о Клейме. Бахи перехватил ее по пути. Не дал ей. И увез. Я их видел.

Снова все взгляды обратились к Бахи.

– Пять минут назад родной брат был готов обвинить его в предательстве, так что, надеюсь, никто мальчишку слушать не станет. Он еще ребенок. Он запутался. Всем известно, я много лет никуда отсюда не отлучался.

Кэррик рванулся к Бахи, выбросил кулак, ударил его точно в челюсть. Бахи завопил от боли:

– Ты сломал мне челюсть! – Он катался по земле, извиваясь от боли, и никто не спешил ему помочь.

– Куда ты отвез Лиззи? – нависла над ним Мона.

Бахи простонал, что ему нужен врач. Мона и слушать не стала.

– Куда ты отвез Лиззи?! – заорала она, и Бахи наконец услышал ее.

– Недалеко. До города. Велел ей поискать себе другое место. – Он говорил так холодно, без капли чувства, совсем не похож был на того человека, кто недавно собрал нас, чтобы приветствовать и принять Леннокса в семью. Словно в нем было два человека – теплый и ледяной. Идеальный и порочный в одном, как две стороны медали.

– Я сделал это, чтобы защитить всех. Никто из вас понятия не имеет, что мне и раньше приходилось делать, чтобы вас уберечь. Мы жили тут счастливо, в полной безопасности, пока не явилась Селестина. Вам было хорошо, пока я руководил вами, но, если бы вы вздумали последовать за ней, вы бы сами вырыли себе могилу.

Долгое молчание.

– Я только вчера впервые увидела Селестину, – заговорила Мона. – И я не заметила у нее признаков какой-то «власти», о которой говорит Кэррик, или таланта вождя, но кто-нибудь из вас задумался, с каких это пор Трибунал посылает дюжину стражей обыскивать строго секретные, оплачиваемые из государственного бюджета лаборатории – лишь бы найти какую-то Заклейменную? У нее явно что-то есть, чего Трибунал боится. – Мона смерила меня любопытным взглядом. – И что бы вы ни затевали, я в деле.

– И я по-прежнему в деле, – подхватил Лоркан.

– И я, – откликнулся Фергюс.

– А я из дела и не выходил, – ухмыльнулся Леннокс.

28

Дверь распахнулась, вошел Эдди.

– Рад тебя видеть живым, босс! – воскликнул Леннокс, пытаясь шуткой разрядить атмосферу.

– Я вам больше не босс! – рявкнул Эдди, такой багровый, словно его в любой момент мог хватить удар.

– Тебя уволили? – спросил Бахи, придерживая рукой челюсть.

– Нет! – рявкнул Эдди, окидывая взглядом эту жалкую развалину. – Уволили всех вас. Владелец компании разрешил нарушителям работать здесь при условии, что вы будете сохранять тайну. Вы нарушили договоренность.

– Но он не может так с нами поступить! – смертельно побледнев, заспорил Бахи. – Я сохранял в тайне его имя, я всегда держал свое слово. Он обещал мне безопасность.

– Ты нарушил свое слово, а он – свое. Чтоб духу вашего здесь не было к полудню. Тут больше нет убежища. Вы поставили под угрозу и его самого, и завод. Как ему теперь объясняться с Трибуналом?

– Куда же нам идти? – Вся жизнь Бахи рассыпалась у него на глазах.

– Этого я не знаю и знать не хочу. Чем меньше буду про вас знать, тем лучше. Вы все должны сбежать от меня не позднее двенадцати часов. Иными словами: мы вас отпускаем. – У двери он остановился, глянул на меня искоса: – Удачи.

Корделия снова заплакала, а потом, словно мало было всего, что произошло, она вдруг распрямилась и крикнула мне:

– А все потому, что ты струсила, Селестина!

Я замерла.

– Они бы вернули мне Ивлин, если бы ты сдалась. А ты спряталась. Я ждала, что ты придешь – а ты не пришла. Да, ты и сама еще ребенок, но Ивлин всего шесть лет. Настоящий вождь не пожертвует своими людьми ради собственной пользы. Чем ты лучше его? – Она гневно переводила взгляд с меня на Бахи.

Такое оскорбление я не могла проглотить, тем более что я отчасти признавала правоту Корделии. Кэррик попытался меня остановить, но я выскочила из гостиной и прямиком ринулась в спальный отсек.

Я подключила телефон с предоплаченной связью, которым снабдил меня дед, и набрала один из сохраненных в его памяти номеров.

Не думала я, что когда-нибудь позвоню по этому номеру, но делать нечего.

Час спустя двадцать нарушителей выстроились перед воротами завода. Мы – Кэррик, Леннокс, Фергюс, Лоркан и я – прятались подальше от чужих глаз.

Никто не знал, чего ждать, не знал даже Кэррик. Я просто велела им ждать здесь, со мной. Сказала, что это будет не зря.

Мой единственный шанс доказать свою силу всем, кто пока не верит в меня.

Вдали показался черный автомобиль – обычный, гражданский. Эдди неуверенно оглянулся на меня. Я кивнула ему и отступила глубже в тень, к Кэррику.

– Что происходит? – спросил Кэррик.

Я и ему не ответила, скрестила руки на груди и следила, как медленно приоткрываются ворота. Лишь бы все прошло как задумано. Автомобиль с тонированными стеклами остановился у ворот, заезжать не стал. Все тревожно оглядывались на меня. Я держалась. Сжать зубы, выше нос. Должно сработать. Дверь машины открылась.

Вышла Ивлин. Закрыла за собой дверь и кинулась к матери. Корделия упала на колени, всхлипывая, а потом крикнула мне:

– Ты вернула ее! Ты сумела ее вернуть! – Перебарывая слезы, она кричала мне снова и снова: – Спасибо! Спасибо! Спасибо!

Автомобиль развернулся и поехал обратно туда, откуда приехал. Ворота завода снова сомкнулись. Обошлось без подставы – все целы.

– Как ты это устроила? – изумился Леннокс.

– Да, как? – подхватил Кэррик.

Они все смотрели на меня в изумлении. С подозрением. С почтением.

Это было классно.

29

– Я в деле! – крикнул вдруг Роган из внутреннего двора.

– И мы тоже! – Адам кивнул Кэррику, принося свои извинения.

– Тогда приступаем, – заговорила я, повинуясь приливу адреналина. – Пакуем вещи и уходим отсюда. Нам пора.


Вернувшись в спальню, я дрожащими руками побросала свои скудные пожитки в рюкзак. Закинула рюкзак на плечо и протянула руку к двери – но не повернула ручку, чтобы выйти, а заперла дверь и, съежившись в углу, уткнувшись лицом в колени, зарыдала: все, что я видела этой ночью и утром, наконец настигло меня.

Арт теперь служит в стражах. Под началом у Мэри Мэй. Он явился сюда за мной. Голова разболелась, не поспевая за кружением мыслей. Возможно ли худшее предательство? Кэррик знал, что Арт пошел в стражи. Вот почему он предложил мне использовать Арта, чтобы добраться до Кревана, он думал, я вправе поквитаться. И при этом Кэррик вовсе не пытался манипулировать мной, напротив, он скрыл от меня предательство Арта, чтобы не причинить лишней боли.

– Как тебе это удалось? – повторял он снова и снова, дивясь внезапному возвращению Ивлин.

Они все смотрели на меня, словно я какой-то мессия – или чудище. Но я не стала ничего объяснять. Потом объясню, наедине. Пока, мне казалось, таинственность играет мне на руку, пусть внутри я и ощущаю себя как мешок с гремящими костями.

Знал бы кто, как мне было страшно, когда я набирала этот номер в надежде освободить Ивлин.

Знал бы кто, как меня трясет с перепугу до сих пор.

30

Вот что было за час до того.

– Алло! – Я мерила шагами тесную спальню. – Судья Санчес?

Санчес – одна из двух судей, работавших вместе с Креваном в Трибунале. Она тоже подписала мне приговор, но все время, пока шел процесс, она пыталась противодействовать Кревану. Я оказалась пешкой в их борьбе. Санчес перехватила меня, когда я убегала из дома, от Кревана, и заключила сделку: я должна была помочь ей свергнуть Кревана. Этой женщине я не доверяла, но она позволила мне убежать, тем самым доказывая, что ей верить можно. Я рассказала обо всем дедушке, и он велел мне соблюдать осторожность. Связавшись с судьей Санчес, я рисковала навлечь на себя новые неприятности.

– Судья Санчес слушает.

– Это Селестина Норт.

Пауза.

– Так-так-так. Объявилась. Я слышала, тебе снова удалось ускользнуть от него. По правде говоря, меня эта игра в кошки-мышки забавляет. А вот Кревана вряд ли.

– Две недели назад вы предлагали мне помощь.

– Сколько помню, предлагала – на взаимовыгодных условиях.

Она понятия не имеет, что у меня есть против Кревана, знает только, что он почему-то боится меня и рассылает стражей во все стороны, стараясь меня поймать. Выводы она делала самостоятельно.

– Мы поговорим об этом. Но сначала вы должны кое-что сделать, чтобы я начала вам доверять.

– По-моему, кое-что я уже сделала. Я дала тебе уйти, не забыла?

– С тех пор ситуация изменилась. Теперь арестовали моего деда. Это не прибавляет доверия к вам.

– Ого, ты быстро учишься. Хорошо, что я могу для тебя сделать?

– Час назад с завода CCU забрали маленькую девочку. Порочную с рождения. Вы должны ее вернуть.

– Это невозможно.

– Значит, и я ничем не смогу вам помочь. Всего доброго.

– Погоди. – Она подумала. – Дай мне час.

31

Теперь, после моего волшебного фокуса, все ждут следующего шага, все поверили в меня. Я не могу признаться им, что мое тайное оружие, на которое Кэррик возлагает такие надежды, – видеозапись, где видно, как Креван утратил контроль над собой и, распсиховавшись, вопреки закону заклеймил меня собственноручно в шестой раз, – это оружие, эта видеозапись неизвестно где, у меня ее нет. Никому не следует знать, что у меня нет этой съемки. Вся моя власть сосредоточена в ней. Это единственное, чем располагаем все мы, Заклейменные, больше у нас нет ничего. Пока что все, что у меня есть, – доверие этих людей. Людей, которых я обманываю.

Но ведь я Заклейменная, чего еще от меня и ждать.

32

Следующий шаг – мне нужен ангел. Буквально. Рафаэль Ангело.