Теперь все встало на свои места: помимо рутинной офисной работы и Братства с его эзотерическими дебрями, я занялся изучением психоанализа, пока самостоятельно. Но чем глубже я погружался в теорию, тем больше у меня возникало вопросов, и далеко не на все я мог найти ответ в интернете. Мне нужен был учитель. Пока что им могла быть только Валерия Викторовна. Но я медлил. В конце концов процесс настолько увлек меня, что я решился-таки поступать. Мое желание совпало с датами приема, я счел это добрым знаком и, не колеблясь, отнес документы. Поступить оказалось легче, чем я предполагал. С работы меня отпускали на сессии, и теперь у меня не было ощущения, что мой мозг простаивает. Я начал свое заочное обучение на курсе психологии. Теперь я спокойно относился и к рабочим будням, и к внутренним лекциям в Доме. Меня теперь не волновало ни первое, ни второе.

Несмотря на свою занятость, о дне рождения Валерии Викторовны я не забыл. Я отлично помнил его дату. Она была отмечена в моем карманном блокнотике и наступала ровно через неделю. Теперь я собирался явиться к Валерии Викторовне в день ее рождения, будучи снова студентом, но уже факультета практической психологии. Я собирался к ней уже давно, а тут такой повод! И мне было, чем похвастать — своим поступлением. Оставалось подумать о подарке. В обеденное время я вышел с работы и отправился в торговый центр. Я еще не знал, что собираюсь выбрать, и разгуливал, рассматривая стеллажи. Я проходил отдел игрушек и даже не собирался там задерживаться, как в поисках табличек с названиями отделов мой взгляд скользнул по самой верхней полке. С нее на меня взирал огромный хищник. Я остановился и долго его рассматривал. Это было то, что нужно. Валерия Викторовна часто говорила об этом звере, она родилась в год тигра и когда-то даже подарила мне голубого цвета носки с красными тиграми. Было ясно, что без этого тигра я из магазина не уйду. С приобретенной игрушкой я еле умещался в узком проходе к кассе. Когда очередь подошла, я вынырнул из-под тигра и протянул банковскую карточку.

Продуманные и приобретенные заранее подарки всегда бывают удачными. На них была потрачена энергия. По крайней мере, они нравятся тем, кто собирается их вручать. Потому что подарок, купленный впопыхах, в последнюю минуту, как правило, не приносит удовлетворения ни самому дарящему, ни тому, кому он предназначен. Так что планирование, которому я научился на работе, определенно имело свои плюсы.

Целую неделю я ждал, а субботним утром не удержался и, не дожидаясь вечера, сел в машину. Букет я собирался купить по дороге.

Я думал, что буду первым и единственным гостем в такое время. Но ошибся. Мы с Евгением, бывшим мужем Валерии Викторовны, припарковались почти одновременно. Еще оставаясь за рулем, через закрытое стекло мы поприветствовали друг друга, а уже в следующую минуту не могли удержаться от смеха. На пассажирских местах как в моей, так и в его машине сидело по тигру. Я в своем выборе оказался не оригинален. Теперь нам предстояло вручить двух огромных одинаковых тигров Валерии Викторовне и как-то это объяснить. Благо, хоть цветы выбрали разные.

— Ну, идем, — слышу я за спиной и пытаюсь закрыть машину, удерживая под мышкой букет и объемную мягкую игрушку одной рукой.

Думаю, это было интересное зрелище, хорошо, что мы никого не повстречали по дороге. Вся эта ситуация веселила не только меня, но и Евгения.

Мы позвонили в дверь и в ожидании переминались с ноги на ногу. Наконец щелкнул замок, и дверь отворилась. Я не видел, что в этот момент делал Женя, потому что сам я смотрел на Валерию Викторовну. Увидев нас, ничего не понимая, она удивленно смотрела то на меня, то на него. Мы стояли молча и ждали. Только она собиралась что-то сказать, как мы с Женей, ни о чем не договариваясь заранее, одновременно протянули цветы. Пропуская нас в квартиру, она отступила назад и все так же растерянно взирала на две усатые морды у нас в руках.

Мы снова смеялись, на этот раз втроем. Валерия Викторовна забеспокоилась, что она еще не одета и не накрашена, но, позабыв обо всем уже через минуту, она просила Женю или меня сфотографировать ее в обнимку с двумя тиграми на фоне наших букетов. Затем она сфотографировалась по очереди с нами. Валерия Викторовна любила фотографироваться.

Гости были приглашены на два часа дня. Но я не знал, кто именно. Евгений ушел по своим делам, Артема не было дома, и я с удовольствием остался помогать. Нужно было сходить в магазин. Я купил все необходимое по списку, который она мне вручила. Попросить меня вынести мусор Валерия Викторовна не решалась и собиралась дожидаться Тему. Я разрешил эту несложную задачу с удовольствием. Во время приготовлений на кухне, развлекая разговорами, я мелко нарезал лук, потому что Валерия Викторовна этого делать не любит. Я перестарался. Она лишь руками всплеснула, когда увидела. С новостью о своем втором образовании я решил повременить.

Я и не заметил, как быстро пролетело время. Явился первый гость. Я ожидал увидеть коллег Валерии Викторовны, думал, что будет обязательно кто-нибудь с кафедры и кто-нибудь из писателей, но вместо этого увидел Люсю. Успел вернуться и Артем, они с Евгением зашли вместе. Стол был накрыт, но ожидали еще двоих. Ими оказалась Лиза и какой-то невысокого роста худой, курчавый парень, которого я видел впервые. Они позиционировали себя как пару. С деланным безразличием она почтила своим взглядом и меня. Парня всем нам представила Валерия Викторовна, сказала, что Гриша ее студент и пишет отличные рассказы, после чего мы уселись за стол. Лиза со своим кавалером разместилась на диване. Уж больно робко он держался. Выглядело так, будто не он за ней, а она за ним ухаживает. Лиза наполнила его тарелку салатом и закусками и налила вина. Теперь мне казалось, что я его где-то видел, возможно, он заходил на кафедру. Лера Викторовна рассказывала мне о нем.

Как часто бывало, я ожидал ее возле университета и потом мы шли вместе по улице. Однажды по дороге она рассказала мне о парне, который все время к ней ходит. Я уж собирался приревновать, как Валерия Викторовна меня успокоила, заметив, что его интересует лишь оценка его писательских трудов. Меня это вроде бы успокоило. Но когда Валерия Викторовна сказала, что пишет он не очень, я успокоился окончательно.

Тогда она так и не назвала его имени. Но это точно был он! Гриша был застенчив и робок, худоба делала его беззащитным. У него были густые черные волосы и карие глаза, он все время пытался пригладить непокорную челку. Когда он сильно волновался, начинал чуть заикаться. Почему он ходил к Валерии Викторовне, она и сама не знала. По крайней мере, так она сказала мне. Я же слышал от нее не раз, что студенты видят в ней учителя, в котором сознательно или подсознательно нуждаются. По этому поводу я с ней спорил. По моему мнению, студенты видели в ней совсем другое, и, если придерживаться теории того же Фрейда, за всем стоит только два желания — либо сексуальное, либо желание быть значительным. Валерия Викторовна женщина очень сексуальная. Дружба с преподавателем! — самооценка подскакивает моментально, автоматически. Поэтому если студенты искали дружбы, то давать им она должна была дружбу или не давать. Если же любви, то же самое. А пользоваться их доверием, чтобы «помогать», она могла, как минимум, спросив у них на это разрешения. Много раз я пытался спорить и с тем утверждением, что за всем стоит сексуальное желание и без него не бывает ничего! Спорил я рьяно, так как был убежден — желание желанию рознь. Существует нечто гораздо большее, то, что стоит в основе всего. Об этом то и дело говорили в Братстве, и я внутренне был с этим согласен.

На протяжении долгого времени я, испытывая к Валерии Викторовне сексуальное влечение, не признавался в этом не только ей, а и самому себе. И если другие студенты при этом хотя бы пыталась идти в ногу с объектом своей страсти, то я, наоборот, то и дело делал шаг в сторону. Я отказывался безоговорочно признавать ее авторитет. Во всех наших спорах у нее был такой вид, будто она знает или понимает обо мне нечто, чего сам о себе я не ведаю. И меня это раздражало. Наверное, так и было, просто мне без моего на то согласия присваивали статус «клиента»! И не только мне. «Клиентом» становился каждый студент, проявивший и выказавший какую-либо степень интереса не только к предмету, но и к самой Валерии Викторовне. Такой человек автоматически становился анализируемым. Как будто чем-нибудь или кем-нибудь интересоваться — это болезнь! Или интересоваться именно Валерией Викторовной и ее предметом — это болезнь? Вот это мне было совершенно непонятно, и при каждой попытке меня «лечить» я восставал. Поэтому в моей к ней любви Валерия Викторовна видела невроз. А я долгое время не мог понять, о чем она вообще говорит. Из университетских лекций я узнал, что невроз может возникать, когда сознание пытается приглушить или подавить сексуальное влечение. Инстинктивное, бессознательное, дикое и сексуальное «Оно» конфликтует с морализаторским и цензорским «Сверх Я». Начинается война. А между ними на поле боя стоит «Я». «Я» находится между двух огней, и нет ему в этом противостоянии покоя. Я вспомнил двух девочек из своего детства. Они жили в моем доме, и мы часто вместе играли во дворе. Они то и дело конкурировали между собой и постоянно ссорились, и каждая пыталась склонить меня на свою сторону, перетянуть к себе. В такие моменты я чувствовал себя очень неудобно и не знал, что мне делать. Я понимал, что, если я приму одну из сторон, вторая обязательно на меня обидится. Наверное, в состоянии такого же дискомфорта пребывает «Я», пока «Оно» и «Сверх Я» воюют между собой. А еще я понял, что есть Валерия Викторовна с разговорами о сексуальном, есть Марина Мирославовна и Братство с разговорами о духовном, и мое «Я» между ними.

Сублимация, к которой то и дело призывала Валерия Викторовна, могла решить проблему сексуального влечения лишь наполовину. Конечно же, не она это придумала, а Фрейд. По Фрейду, только с помощью сублимации происходит нормальное взаимодействие «Оно», «Я» и «Сверх Я». Это когда человек прибегает к какому-нибудь виду деятельности, как правило, творческому, где его сексуальные влечения могут найти свободу и выход, не задев при этом честь «Сверх Я». Своего рода компромисс. И у Валерии Викторовны это отлично получалось. Распаляя желание обративших на нее внимание студентов, она не собиралась удовлетворять их сексуально, она хотела перенаправить их сексуальную энергию в творческое русло. Это была ее схема. И, в общем-то, она работала. Даже я начал писать стихи. Мог стать ее аспирантом. Многие приносили ей «пробы пера». Девчонки изучали ее предмет и ее работы. Похоже, под лозунгом сублимации Валерия Викторовна собиралась поднять творческий дух студенчества. В продолжение темы сублимации у нас с Валерией Викторовной когда-то состоялся разговор, и она сказала вот что:

— Все писатели когда-то кого-то хотели. Если просто взять и удовлетворить свое сексуальное желание, то с этого момента оно пойдет по нисходящей, пока не исчезнет вовсе. Когда хочешь и когда получил — это две совершенно разные энергии. Первая может своротить горы, это движущая сила. Вторая ничего не создает, она разрушительна. Желание пройдет, и ничего не останется. Напротив, сдерживаемая сексуальная энергия накапливается и наконец выливается в творческий процесс, растворяясь в нем. Это топливо, и оно на вес золота. Его нельзя растрачивать направо и налево. И тогда, каким бы ни было будущее, созданное произведение останется навсегда. Желания рождаются и исчезают, а произведения остаются. В этом — развитие человека. А можно просто переспать. Каждый выбирает сам.

Впечатление от услышанного было неоднозначным. Писать мне по-прежнему не хотелось, но и перспектива просто переспать уже не воодушевляла.

Говоря о неврозе, Валерия Викторовна имела в виду те вспышки моей агрессии, когда она пыталась склонить меня в лоно своей деятельности. Как-то я так ей и заявил:

— Любую в себя влюбленность вы расцениваете как болезнь! И это странно!

Валерия Викторовна тогда не стала мне отвечать и сделала вид, что пропустила мои слова мимо ушей. Но я-то знал, что она меня прекрасно слышала! Не сдерживаясь более, я продолжил. В конце концов она не выдержала и дала волю гневу. Сказала, что она взрослый и самодостаточный человек, что влюблена в свою работу, что у нее есть все что нужно. И раз я к ней прибился (она так и сказала — «прибился», словно я щенок), значит, мне что-то от нее нужно, и это что-то она может мне дать. Тогда я злился еще больше и утверждал, что мне от нее ничего не нужно! На что она сказала:

— В таком случае гуляй со своими сверстниками и не ходи за мной!

Каждая моя дерзость имела последствия. Тогда я очень обиделся и не появлялся у нее целых две недели! Во мне бушевали страсти, разрывали меня изнутри, и это не могло укрыться от ее зоркого глаза. Иногда я ни с того ни с сего старался задеть, обидеть ее. Противостоял тогда, когда в душе давно готов был сдаться. Делать все это меня заставляли неведомые силы. Я делал, а потом переживал, каялся, просил прощения. Она понимающе прощала, так как прекрасно знала, что инстинктивная природа человека делится на сексуальную и агрессивную. Я сдерживал себя, как мог, при этом нервничал и злился. Думаю, мое упрямство и моя стойкость уже давно ее удивляли. Просто она не знала, что за этим стоит Братство, которое активизировало мое «Сверх Я», мою цензуру, моего стража нравственности и высоких идей настолько, что мне даже подумать о воплощении своих желаний в жизнь было страшно. Мое «Оно» со всей своей бурлящей сексуальной энергией робело перед таким «правильным» и духовным «Сверх Я» во мне же. И я не сдавался.