Нормальность своих влечений я не ставил под сомнение. Разве возможно не реагировать на сексуальность этой женщины?! И какая разница сколько мне лет?! Мой азарт распаляло соперничество. Мы никак не могли поделить Валерию Викторовну между собой. В то же время Валерия Викторовна точно знала, что делает, и делала это наверняка. Никогда я не испытывал ничего подобного по отношению к своим сверстницам! Они никогда не вели со мной никаких игр. Как правило, я сразу же получал то, что хотел. Все было прямолинейно и неинтересно. Валерия же Викторовна сводила меня с ума своей игрой, своей недоступностью, своей властностью. Поэтому я искренне не понимал, что ненормального в том, что я интересовался зрелой женщиной, которая была опытна, безумно сексуальна, да еще и умна. По-моему, желать такую женщину — это самое нормальное, что вообще может быть. Но когда она рассматривала меня как невротика, который пытается избавиться от своих неразрешенных в детстве проблем с матерью, олицетворяя свою мать с ней, она для меня становилась самодовольной особой, которой я был готов противостоять до бесконечности. В такие моменты я был в ярости и почти что ненавидел ее.

— То, что было очевидно для Фрейда, вовсе не являлось таковым для его пациентов. Когда он открывал им значение подсознательных процессов, происходящих с ними, они эти значения отрицали, — говорила обычно Валерия Викторовна, продолжая накалять обстановку.

Она часто называла меня инфантильным. Из ее уст это звучало подобно ругательству. Я же не видел в этом ничего ужасного, с ней мне хотелось быть инфантильным. Зрелый и авторитарный Евгений уже был, и чем все это закончилось! Я любил свою страсть, не хотел ничего менять и тем более не собирался от нее избавляться с помощью какой-то там сублимации. И, в конце концов, проводила же она почему-то со мной столько времени! И если она такая взрослая и гармоничная, то почему я не вижу рядом с ней взрослых людей на таком празднике, как день рождения? Где ее подруги? И вообще, есть ли они у нее? Я о них никогда не слышал. Допустим, подруг у нее могло и не быть из-за бросающихся на нее мужчин. То, что они на нее в прямом смысле бросаются, я видел собственными глазами, а женщины в таких вопросах, как известно, завистливы. Но ее окружением, как она сама нас называла, были дети. Легко и приятно быть мудрым среди маленьких и влюбленных. Все время в «дамках» — более умная и опытная, пользующаяся уважением, порой благоговением, играющая с желанием, анализирующая, научающая! Я рвал и метал! Было достаточно вспомнить одну из былых обид, например, то, с какой легкостью меня заменили Лизой в поездке, и я был готов порвать с нею навсегда. Правда, я помнил и другое. Например, я помнил принятое Валерией Викторовной приглашение одного студента на выступление всемирно известного балета, попасть на которое было весьма сложно, если не невозможно. В тот вечер я ждал ее возле концертного зала в надежде встретить, несмотря на огромный поток людей. И встретил. Ему только и оставалось, что сверкать на меня своими глазищами, так как Валерия Викторовна поблагодарила парня за вечер и разрешила мне ее проводить. В такие моменты я забывал обо всем и уже ни на что не злился. Как хищник, урвавший кусок добычи, некоторое время я оставался сыт и доволен. Затем все начиналось снова.

Теперь эта Лиза пришла, да еще и со своим так называемым кавалером. И хотя в этот день в почете был я, мне сложно было делить Валерию Викторовну со всеми ними. Зачем она пригласила их на такой праздник, как день рождения?!

Все уже сидели за столом и собирались отведать угощение, как вдруг Лиза решила вручить Валерии Викторовне свой подарок. Они вышли из-за стола и отправились в соседнюю комнату. Мы с Евгением переглянулись и, вспомнив сегодняшнее утро, не могли сдержать улыбку. Я был совершенно спокоен. Чтобы не подарили Валерии Викторовне ее студенты, мы с Евгением останемся вне конкуренции. Наши тигры красовались в комнате на ковре, а мы с Женей, под стать их горделивой осанке, довольные собой сидели за столом. Женя хотел выпить, поэтому призвал бывшую супругу срочно вернуться к гостям за стол. На правах старшего он предложил тост. Пока он говорил, Валерия Викторовна не сводила с него глаз. Осушив свои рюмки, гости принялись за еду. Лиза заботилась о содержимом Гришиной тарелки. Тот попробовал возражать, но не тут-то было. Я окинул взглядом стол, после первого тоста все успели закусить, и Евгений провозгласил следующий. Валерия Викторовна неодобрительно на него глянула, я это заметил, но Женя не обратил никакого внимания, щедро наполнив бокалы и рюмки гостей. Все пили вино, он водку, я безалкогольное пиво, от которого все равно немножко опьянел. Гриша вел себя тихо, Люся, как обычно, во всеуслышание восхищалась наспех приготовленными Валерией Викторовной салатами. Тема молча с аппетитом ел. Валерия Викторовна только успела поблагодарить за внимание и за подарки, как Женя снова предложил выпить. Во время всех последующих тостов она заметно нервничала и сама не пила. Бывший муж ее волнение игнорировал. От вина щеки у всех раскраснелись. Я же был трезв и всем доволен.

И тут о себе дал знать Гриша. Застенчивый и молчаливый, он вдруг заприметив чайную ложку в салате, вытащил ее и громко заявил:

— Мне так нужна такая ложка в общежитии!

Все мы подумали, что это шутка, но Григорий продолжал:

— Ни одной ложки нет, вот сахар в чае нужно размешать, и нет ложки!

Все с удивлением смотрели на него, а Валерия Викторовна предложила принять эту ложку от нее. Гриша не отказался и тут же облизал свой подарок. Женя прыснул со смеху и тут же предложил выпить еще. Григорий охотно протянул свой бокал, после чего взял слово. Теперь это было признание в любви.

— Валерия Викторовна, я вас так люблю! Почему вы меня не любите? — он стоял, держа в руках бокал с вином, и пьяными глазами взирал на нее.

В воцарившейся тишине Валерия Викторовна поспешила заверить парня, что, конечно же, она его очень любит, на что тот удивил всех присутствующих еще больше.

— Нет, не так! Почему вы меня не любите иначе, другой любовью?

Женя посоветовал парню закусывать, а себе налил еще. Это был полный провал Лизы. Ведь получасом ранее я был невольным свидетелем сцены на кухне, когда она, стоя с Гришей под руку, торжественно объявляла Валерии Викторовне, что они теперь пара. От такого заявления Валерия Викторовна была в восторге, не разгадав истинного замысла этого спектакля. А рассчитан он был на то, что Валерия Викторовна, возможно, приревнует Гришу к его новым отношениям. Ничего подобного у Валерии Викторовны не было и в мыслях, совершенно очевидно. И вот он признается в любви, и вовсе не Лизе. Вино сделало свое дело. Говорят же, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Люсю и Артема все происходящее явно позабавило. Наступила тишина, все мы сидели и смотрели на Валерию Викторовну. Она как будто старалась принять какое-то решение.

— Ребятушки, я вас еще раз благодарю за ваше ко мне внимание, но у меня сегодня еще много дел, поэтому будем уже расходиться, — сказала как отрезала Валерия Викторовна в свойственной ей повелительной манере.

— Лера, ну что ты начинаешь? — как обычно лениво протянул Женя, наливая себе следующую рюмку.

Без каких-либо возражений, которые, скорее всего, имелись, гости послушно поднялись из-за стола. Лиза метала молнии в Гришу. Григорий с опущенной головой направился в коридор шнуровать ботинки. Люся отправилась на кухню курить, а Тема в свою комнату. Валерия Викторовна как-то многозначительно на меня посмотрела, то ли пытаясь мне что-то сказать, то ли просто в знак благодарности за то, что я трезв.

Лиза с Гришей вышли первыми, поэтому я задержался, чтобы подождать Люсю и подвезти ее в город. Люся не спешила, и я остался в коридоре один на один с Валерией Викторовной. Она подошла ко мне и дотронулась до моей руки.

— Будешь чай с тортом? У меня есть вкусный торт, его Люся принесла, я не удержалась и уже его попробовала.

Я не знал, что ответить, следуя за Валерией Викторовной обратно в комнату, я лишь оглядывался на дверь вслед ушедшим гостям.

— Люся, поставишь чайник? И неси свой торт! — распорядилась Валерия Викторовна.

Ее настроение переменилось, и теперь она снова была учтива и обходительна. Артем не выходил из своей комнаты, Женя курил на кухне, и мы еще долгое время оставались с ней наедине. Мою руку она давно отпустила, но теперь я то и дело ловил ее взгляд.

Вернулись Люся и Женя, Тема вышел за куском торта и вернулся к себе в комнату. Мы пили чай и засиделись до позднего вечера. Евгений продолжал выпивать, и делал он это не молча. Мне не хотелось поддерживать с ним беседу, но обращался он все время почему-то именно ко мне. Сложно было не заметить, как Валерия Викторовна реагировала на каждую опрокинутую Евгением рюмку. Несмотря на то что выпито им было уже немало, говорил он связно. Но высокомерный тон и характерная ухмылка, присущие ему и в трезвом состоянии, теперь были еще откровеннее. Он вещал как высшая инстанция, как будто только он сведущ и компетентен, а все остальные это так, просто уши. Валерию Викторовну он называл «маленькая». Женя утверждал, что всему она научилась у него. Верилось с трудом, потому что Валерия Викторовна была издаваемым писателем, а он всю жизнь писал какой-то роман, который никак не мог дописать. И если она на первых порах чему-то у него и научилась, то давно уже обошла его во всем. Быть может, за это он на нее и злился. Правда, было в их образе мысли и высказываниях много общего.

Когда-то, проявляя мужскую солидарность, я пытался вступиться за Женю. Тогда Валерия Викторовна рассказывала мне об их свадьбе. Вышло так, что он ее бросил в первую же брачную ночь и ушел ночевать к маме, а она шла в своем белоснежном свадебном платье под дождем, по грязи и кляла все на свете. Я не мог поверить. Когда она мне это рассказывала, я почти ненавидел Евгения, всегда улыбающегося и такого милого на первый взгляд человека.

Значит, их совместная жизнь не задалась с самого начала. Но при этом меня не покидало ощущение, что она его по-прежнему любит, пусть и не смогла с ним жить. В браке они пробыли долго, отлично знали друг друга и понимали с полуслова. Я ревновал. Но теперь, когда он пил, в ее глазах не было любви, а было что-то нервное, то, с чем она не могла уже совладать и что не могла скрыть. Женя был красив, строен, неглуп и, как считали многие, талантлив. Когда-то он писал стихи и сочинял песни, собирался написать свой первый роман и, как и Валерия Викторовна, преподавал в университете. В общем, как и она, он был человеком творческим. У него не было отбоя от студенток, они флиртовали с ним на парах, поджидали в коридоре и звонили ему домой. Много было между ними общего, в том числе и любовь студентов. И это не было препятствием в их семейной жизни, наоборот, это их объединяло.

Их разрыв, скорее, был связан с чем-то другим. Что-то стояло между ними, что-то произошло. Валерия Викторовна добилась самостоятельности и, несмотря на явно существующее между ними притяжение, ни за что на свете не согласилась бы лишиться свободы. Женя все равно присутствовал в ее жизни и, похоже, никуда из нее не собирался исчезать. Быть может, он был с ней груб и ударил ее, после чего она и подала на развод? Глядя на него, я вполне мог себе это представить. Валерия Викторовна нервничала, когда он пил. Он это видел и продолжал, как будто ей назло. В ответ на ее реакцию в его взгляде улавливалось раздражение и даже искорки гнева. Интересно, на что он злился, почему пил? Частой причиной развода становится измена. Он мог ей изменить, но и она могла изменить ему. Это я также себе представлял. Так, возможно, все дело в ней? Если изменила ему она и бросила его она, этим бы многое объяснялось. Но в таком случае он ревновал бы ее к каждому столбу. А он лишь подсмеивался над всеми ее поклонниками. Но над всеми ли или только над незрелыми мальчишками? Теперь я не знал, как отношусь к нему. Когда он прибегал по первому зову Валерии Викторовны и смотрел на нее по-доброму, даже влюбленно, он мне нравился. Когда же он был не в духе, пьян, говорил с ней высокомерно и надменно усмехался, я его ненавидел. Если бы у меня был выбор, я не имел бы с ним никаких дел, но у меня такого выбора не было. Он присутствовал в моей жизни вместе с ней.

Никакой враждебности ко мне он не выказывал, но я всегда испытывал рядом с ним напряжение. Он как будто все время играл роль веселого и беззаботного человека, которому было абсолютно наплевать, в кого влюблена его бывшая жена и кто влюблен в нее. И это была явная неправда. Именно поэтому он все время был подле нее, чтобы знать и контролировать, чтобы быть уверенным, что никто не завладел сердцем его бывшей супруги. И пока вокруг нее вились студенты, он понимал, что ничего серьезного не происходит. Я же часто отводил от Валерии Викторовны взгляд, когда мне этого не хотелось, и не говорил слов, которые мечтал сказать.