— У нас был обвал в стволе! Он вам не скажет, значит, скажу я! Обвал в стволе шахты, и еще какой! Только по Божьей воле там уже никого не было! — крикнул кто‑то.

Еще около десятка гневных голосов закричали, подтверждая его слова.

Бланш показалось, что земля закачалась у нее под ногами. Девушка поняла, что должна уйти отсюда, пока не потеряла сознание и не упала.

Но когда она повернулась к двери, чьи‑то пальцы сжали ее ладонь. Перед ней были два очень светлых, почти белых глаза, и она увидела в них ненависть.

Бланш закричала, потому что этот человек зло усмехался и хотел схватить ее. И повсюду была кровь.

— Бланш!

Она стала вырываться. Вокруг возник хаос. Столько тел, столько людей! Она толкалась, пролезала между ними, поворачивалась, но кто‑то схватил ее сзади. Это было уже слишком.

Они забрали маму. Мама!

— Бланш!

Она, шатаясь, прижималась к стене. Чужие руки держали ее в плену, не давая уйти. Она дико смотрела на толпу. Тяжелые кулаки разрезали воздух. Черты лиц расплывались перед ее глазами. В воздух взлетели вилы и лопаты.

Она каким‑то образом вырвалась на свободу, спотыкаясь, пробежала по ступеням, распахнула дверь и упала, едва ступив за порог церкви. Камни и галька прорвали ее перчатки и оцарапали щеки.

Столько ненависти, и везде была кровь. Она лежала в крови, и мама исчезла…

Бланш пыталась бороться, старалась вздохнуть, но было поздно. Тени стояли над ней — тени насилия и смерти. А потом наступила темнота.


Он отпустил ее, когда понял, что она не в себе. Она выбежала из церкви, упала на ступенях крыльца и покатилась вниз. Он в ужасе рванулся за ней. Сэр Рекс сбежал с крыльца на одном дыхании, необычайно ловко управившись со своим костылем, и упал на одно колено рядом с ней.

— Бланш! — позвал он и, отложив в сторону костыль, прижал девушку к себе. Она была белее бумаги, щеку пересекала длинная царапина.

Сэра Рекса охватил страх за нее. Он пощупал у нее пульс — удары были сильные, но слишком частые.

— Бланш, очнитесь! — резко сказал он.

— Сэр Рекс!

Он узнал голос своего лакея и заметил, что тот подает ему нюхательную соль. Сэр Рекс поднес лекарство к ноздрям Бланш. Она закашлялась, и ее веки задрожали. Сэр Рекс сжал ее крепче. Наконец ее глаза открылись, и он почувствовал огромное облегчение.

— Все в порядке, — спокойно сказал он девушке. — Вы потеряли сознание. Полежите еще минуту.

Но сам он мрачно подумал: это не просто обморок. Это что‑то серьезное: он видел ужас в ее глазах.

Зеленовато‑голубые глаза Бланш встретилась с взглядом сэра Рекса. Ее щеки начали розоветь. Потом она огляделась, и он увидел, как ее глаза расширились от страха. Он проследил за ее взглядом — все, кто был в церкви, столпились вокруг них.

— Отойдите дальше! Ей нужен воздух!

Толпа мгновенно подчинилась.

Бланш попыталась подняться. Сэр Рекс помог ей сесть.

— Я упала в обморок? — хрипло спросила она.

Только теперь сэр Рекс заметил, как крепко они прижимаются друг к другу. Но сейчас это было не важно. За всю свою жизнь он еще не испытывал такого сильного чувства — и это было желание защитить Бланш. Он еще сильней стиснул ее в объятиях.

— Кажется, да. Пожалуйста, посидите еще немного.

Она глотнула воздуха и сказала:

— Извините, мне так жаль.

Он увидел, как по ее щеке скатилась слеза.

— Не смейте извиняться! — строго произнес сэр Рекс и приказал своему лакею Джеку Харди: — Распорядись, чтобы сюда подали карету леди Херрингтон.

И Харди мгновенно умчался.

Несмотря на охватившую его тревогу, сэр Рекс ободряюще улыбнулся перепуганной девушке.

— Пожалуйста, отдохните еще немного, — ласково попросил он, достал платок и, нежно прикоснувшись, вытер ее слезу.

Бланш слабо улыбнулась ему:

— В церкви было так тесно. Я, должно быть, задохнулась.

Он в ответ только улыбнулся. В церкви были открыты все окна, значит, едва ли там не хватало воздуха.

— Вам лучше?

Бланш кивнула. Она действительно выглядела лучше.

— Я прекрасно себя чувствую. Это правда, — заверила она.

Он молчал, не решаясь согласиться.

— Сэр, — окликнул его один из шахтеров и протянул ему руку.

Сэр Рекс просунул свою руку под руку Бланш и встал с помощью шахтера. Кто‑то подал ему костыль, на который он тут же оперся. Он не хотел выпускать из рук Бланш. Сейчас, когда она прижималась к его боку, он не мог не чувствовать, какая она маленькая, хрупкая и женственная.

Может быть, она боится закрытых пространств?

Бланш посмотрела на него, потом на людей, толпившихся вокруг церкви. Ее лицо отражало тревогу и озабоченность, но она улыбалась.

Теперь сэр Рекс достаточно хорошо знал ее, чтобы понимать, когда она улыбается только из вежливости.

— Бланш, вы часто теряете сознание?

— Нет.

Ее ответ не понравился Рексу.

— Я вызову в Боденик доктора Линнея.

— Я прекрасно себя чувствую, сэр Рекс, — повторила Бланш и отодвинулась от него. Сэр Рекс был вынужден отпустить ее руку. — Люди в церкви действительно были очень сердиты или мне это почудилось?

Сэр Рекс удивился, но терпеливо объяснил:

— Споры у нас обычно бывают горячими. Каждый вопрос, который здесь обсуждается, может означать жизнь или смерть. Эти люди трудятся долго и тяжело, обычно за очень маленькое вознаграждение. Да, они сердиты, но кто может упрекнуть их за это?

Бланш вздрогнула.

— Могли бы они причинить вам вред?

Сэр Рекс не понял ее вопроса. Она боится, что он окажется в опасности?

— Я хорошо плачу моим работникам и слежу, чтобы в моих шахтах всегда было хорошее освещение и вентиляция. Стволы шахт осматривают каждую неделю: лучше я потеряю часть дохода, чем чью‑то жизнь. Поэтому я доверяю тем, кто служит у меня.

Бланш внимательно посмотрела на него, словно не могла решить, верить ему или нет.

Он улыбнулся ей:

— Это было собрание, леди Бланш. Это был просто спор. У нас не было ни одного случая насилия с тех пор, как я открыл шахты на землях Боденика, а они работают уже шесть лет. Такие собрания существуют как раз для того, чтобы не было жестоких столкновений.

Бланш снова вздрогнула.

— Я боялась, что они набросятся на вас. Думала, что вы можете… что мы с вами можем оказаться в опасности. Значит, я только вообразила себе это?

Сэр Рекс понял, что она очень взволнована и чувствует себя неуверенно. Он никогда не думал, что такое может произойти с Бланш Херрингтон. Он спрашивал себя, что заставило поддаться паническому страху эту всегда такую спокойную, уравновешенную девушку. И сэр Рекс сделал то, о чем еще несколько дней назад не мог бы даже подумать: положил ладонь ей на плечо и крепко стиснул его, надеясь успокоить ее этим жестом.

— Да, только вообразили, — твердо сказал он.

Бланш неуверенно молчала. Сэр Рекс догадался, что она хотела бы сделать какое‑то признание, но не может решиться.

«А у вас есть тайны, которыми вы хотели бы поделиться?» — спросил он недавно.

И тогда она вздрогнула и побледнела.

В то утро он понял, что у Бланш есть тайна или тайны, и был этим очень удивлен. Она безупречная леди, и ее жизнь всегда была безупречной. Он никогда бы не догадался, что ей есть что скрывать. Может быть, это и есть ее тайна? Она стыдится этого страха? А страх у нее, видимо, вызывают закрытые пространства: этот обморок нельзя объяснить ничем другим.

Подъехала карета и остановилась на улице перед церковью.

— Вам сейчас плохо. Если вы не возражаете, я поеду обратно в Лендс‑Энд вместе с вами.

— Конечно, я не возражаю. Моя карета, без сомнения, гораздо удобнее, чем спина вашей лошади.

Сэр Рекс улыбнулся, скрывая душевную боль:

— Я всегда предпочитал передвигаться верхом.

Она ответила улыбкой, но улыбка дрожала и была натянутой.

Сэр Рекс помог девушке сесть в карету. Когда они уже оба сидели внутри, а конь сэра Рекса был привязан к карете сзади, Бланш сказала:

— Мне очень жаль, что я встревожила вас.

— Не извиняйтесь за обморок! — почти крикнул он.

Она взглянула ему в глаза прямо и почти вызывающе:

— Вы прекрасно знаете, что я не истеричка.

— Разумеется, я это знаю. Я никогда не встречал такой спокойной и рассудительной женщины, как вы, Бланш. Вы держитесь изящно и достойно в любом положении.

Бланш внимательно вгляделась в своего собеседника, словно для нее были важны не его слова, а его мысли, улыбнулась и успокоилась. Потом она отвернулась и стала смотреть в окно.

Сэр Рекс устремил взгляд в другое окно: он решил дать ей еще немного времени, чтобы она смогла овладеть собой. Что‑то не так с этим обмороком. Это не случайный страх при виде переполненной людьми комнаты, а что‑то более серьезное. Сэр Рекс не сомневался в этом и был очень озабочен.

Последние дома поселка остались позади, и теперь с обеих сторон дороги тянулась тускло окрашенная, поросшая вереском, однообразная равнина почти без деревьев. Деревня далеко от побережья, значит, океан они увидят не раньше чем через полчаса.

Их молчание затянулось, возникла неловкость, но Рекс твердо решил не нарушать тишину. Он не любил скучных вялых разговоров. А Бланш была, кажется, так же глубоко погружена в свои мысли, как он — в свои.

— Собираются тучи. Пойдет ли дождь? — пробормотала она.

— Обязательно пойдет.

Ее замечание не вызвало у Рекса раздражения. Он понимал, что она пытается начать разговор. И следующие слова Бланш подтвердили его правоту.

— Я обязана дать вам объяснение, — сказала она, и ее сложенные на животе ладони задрожали.

Он не считал, что она обязана что‑то объяснять, но ему хотелось, чтобы это произошло. Однако с этим можно и подождать.

— Почему бы вам не отдохнуть, пока мы едем в Боденик? Мы можем поговорить потом, когда вам станет лучше.

Ее щеки горели от смущения.

— Вы открыли мне свои тайны. Теперь, видимо, моя очередь.

Рекс ответил ей нарочито спокойно.

— Вы не обязаны ничего мне открывать, Бланш, — твердо сказал он. — Меня тревожит ваш обморок, но это вовсе не значит, что вы должны выворачивать свою душу наизнанку.

— Я не боюсь закрытых пространств! — резко заявила она. — Вы ведь не раз видели меня на балах в большой толпе? Причина обморока иного характера, сэр Рекс, но я не знала, что она все еще есть, — мрачно призналась Бланш. — Я не падала в обморок с тех пор, как мне было девять лет.

Рекс словно окаменел. О чем она говорит?

Бланш взглянула на него и сказала:

— Вы подумаете, что я сумасшедшая.

— Я знаю, что вы не сумасшедшая. — Он терялся в догадках, в чем она хочет ему признаться.

— Я не люблю толпу потому, что моя мать погибла в толпе, когда мне было шесть лет.

Рекс потрясенно посмотрел на нее:

— Извините меня.

— Балы меня не тревожат: на балу все галантны и вежливы. — Она прикусила губу. — Я была тогда с ней. Это был день выборов.

Ее слова ошеломили и ужаснули Рекса. Дни выборов часто становились днями погромов и насилия. Озлобленные бедняки собирались в толпы и нападали на тех, кто богаче их. В Хэрмон‑Хаус и во всех домах их соседей окна в день выборов заколачивали досками. В дни выборов ни в чем не виноватые люди могли быть избиты, затоптаны насмерть или повешены. Те, кто собирался в толпы, не делали различия между богатыми, привилегированными и себе подобными. Пострадать мог любой. Часто их жертвами становились и бедняки.

Бланш хмуро улыбнулась и сказала:

— Конечно, я этого не помню. Я не могу вспомнить ничего ни о том несчастном случае, ни вообще о том дне.

— Для вас счастье, что вы не можете вспомнить смерть вашей матери!

Бланш вдруг взглянула на него очень прямо.

— Когда мне исполнилось тринадцать лет, я попросила отца сказать мне правду. Он сказал, что моя мать споткнулась, упала и ударилась головой так сильно, что мгновенно умерла. — Бланш пожала плечами. Теперь она смотрела мимо Рекса. — Я знаю, что в тот день было много бунтующих.

Рекс понял, что отец солгал дочери. Чтобы догадаться об этом, не нужен был выдающийся ум. И он понимал, что Бланш тоже знает, что слова отца — ложь. Он наклонился вперед и взял ее за руку. Это был дерзкий жест, но ему было все равно. К черту приличия!

Он крепко сжал ее ладонь. Глаза Бланш расширились.

— Что вы делаете? — изумилась она.

Он улыбнулся и ответил:

— Жаль, что я не знал о вашей трагедии. Но ваша нелюбовь к народным толпам и недоверие к ним совершенно разумны. Оставьте прошлое в прошлом. Там ему и место, потому что вы ничего не можете изменить. И не бойтесь шахтеров, Бланш. Они хорошие и достойные уважения люди, клянусь вам. Они не сделают ничего плохого ни вам, ни мне и никому другому.