Но никакие усилия воли не могли здесь помочь. Ведь именно Ричард первым пробудил в ней страсть, нашел ключик, запускающий тайные механизмы чувственных желаний. И теперь она была не властна над своим телом.

8

Ричард приблизился к ней и остановился за ее спиной. Нора вздрогнула и напряглась, собирая силы для сопротивления. Он легко коснулся губами нежной кожи на ее затылке, потом начал вынимать шпильки, удерживающие тугой узел волос. Темные шелковистые пряди свободно рассыпались по плечам.

— Не надо, — взмолилась Нора. — Не надо прикасаться ко мне. Я не хочу этого.

— Ах ты моя прелестная лгунья, — проговорил он, целуя ее в плечо у основания шеи. — Я ведь знаю, что на самом деле именно этого ты и хочешь.

Он обнял ее, затем передвинул ладони слегка вперед и вверх, так что большие пальцы коснулись нижних половинок грудей. Сквозь тонкий крепдешин блузки Нора чувствовала приятное возбуждающее тепло его рук. Она застыла в нерешительности, не зная, какую тактику защиты лучше выбрать: открытое сопротивление или демонстрацию полного равнодушия.

Решив, что лучше притвориться бесстрастной, она застыла, стараясь не реагировать на щекочущие прикосновения его губ к своей шее. Полностью поглощенная этим пассивным сопротивлением, Нора не заметила, когда и как проворные пальцы успели расстегнуть ее блузку. Она спохватилась только в тот момент, когда теплые ладони обхватили ее груди, защищенные лишь крохотными кусочками атласа и кружев.

Это была неожиданная и очень серьезная опасность. Легонько потирая большими пальцами соски, он прошептал, щекоча губами ей ухо:

— Зря притворяешься. Я отлично знаю, что тебе не все равно. Я слышу, как стучит твое сердце и как часто ты дышишь.

— Это от отвращения, — хрипло проговорила Нора.

Ричард рассмеялся.

— Мне нравится, когда женщина слегка сопротивляется.

— Если вы сию же минуту не уберете руки, узнаете, что значит настоящее сопротивление.

— Осторожнее, — предупредил он. — Ничто так не воспламеняет мужчину, как борьба.

Решив, что он сказал это только для того, чтобы добиться от нее полной покорности, Нора резко повернулась к нему лицом и занесла руку для пощечины.

Но ударить не успела, потому что Ричард схватил ее за запястье. Она непроизвольно охнула от боли, и он сразу же ослабил давление.

— Прости, я забыл про этот синяк. — Затем, легко удерживая ее руку, он подставил щеку. — Можешь ударить, если от этого тебе полегчает.

Насмешливая улыбка, с которой он произнес эти слова, была подобна спичке, поднесенной к бочке с порохом.

— Несомненно, полегчает, — сказала Нора, притворно-сладко улыбаясь в ответ. И, замахнувшись левой рукой, со всей силы залепила ему пощечину.

Удар, звук которого напомнил выстрел, был таким сильным, что голова Ричарда резко отклонилась в сторону. На мгновение они оба замерли. Затем, увидев, что Ричард медленно поднимает руку, Нора испуганно отпрянула.

Заметив ее непроизвольное движение, Ричард успокаивающе сказал:

— Все в порядке. — Он осторожно потрогал щеку. — Я просто оцениваю степень повреждения.

Потрясенная до глубины души, сожалея, что позволила себе эту вспышку гнева, она поспешно проговорила:

— Простите. Я не должна была делать этого.

— Я сам напросился. Правда, ты застала меня врасплох…

Воспользовавшись моментом, Нора принялась торопливо застегивать блузку.

— Я ожидал удара с правой руки, — продолжил он, — но никак не с левой. Оказывается, ты отлично владеешь обеими.

В его голосе не было никакой угрозы, только удивление. Нора вздохнула свободнее. Видимо, опасность миновала.

Она победила.

Заправив блузку в юбку, она проговорила, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее и спокойнее:

— Теперь, когда вы поняли, что я не из тех женщин, с которыми можно шутить, позвольте мне надеть плащ и уехать.

— Моя милая Нора, — сказал он с дьявольской улыбкой, — ты выиграла лишь небольшую стычку, но не все сражение.

При всем желании она бы не успела среагировать на угрозу, прозвучавшую в его голосе. Она не поняла, как это произошло. Одно молниеносное движение, и она оказалась лежащей на спине, на ковре из белоснежной овчины, придавленная сверху тяжестью его веса.

На секунду Нора замерла от неожиданности, потом начала бороться. Ричард осторожно отвел ее руки за голову и крепко прижал их к ковру. Нора продолжала отчаянно извиваться, потом вдруг поняла, что сопротивление и в самом деле разжигает желание, причем не только в нем, но и в ней самой, и затихла.

— Ладно, — с улыбкой сказал Ричард. — Если за пять минут не смогу добиться от тебя признания, что ты хочешь меня, я оставлю тебя в покое.

Он взял свободной рукой ее за подбородок, наклонил голову и нежно поцеловал. Нора стиснула зубы, и тогда он начал покрывать легкими, как прикосновение бабочки, поцелуями ее щеки, виски, закрытые веки. Когда он снова коснулся губ, ей пришлось удвоить усилия, чтобы удержать рот закрытым и не допустить вторжения внутрь.

Если бы его поцелуи были жесткими, требовательными, ей было бы гораздо легче сопротивляться. Но эти нежные ненавязчивые прикосновения обманывали, завлекали, обещали наслаждение.

Когда он обвел кончиком языка контур ее губ, Нора невольно затрепетала. Тем временем медленно и неторопливо он снова расстегнул на ней блузку, распахнул ее и уткнулся лицом в ложбинку между грудями.

— Не надо, пожалуйста не надо, — прошептала Нора, чувствуя его влажное дыхание на своей груди.

Мгновение спустя он нащупал впереди застежку бюстгальтера, расстегнул и получил свободный доступ к темно-розовым соскам. Когда он принялся ласкать их ртом и пальцами, Нора не выдержала и застонала от почти невыносимого наслаждения.

Ричард протянул руку вниз и снял с нее туфли, потом провел рукой вдоль затянутой в нейлон стройной ноги, до округлого колена и выше, пока не нащупал участок голой кожи над кружевной резинкой чулка. Задержавшись там на мгновение, он продвинул руку еще дальше и коснулся выреза атласных трусиков. Кончики пальцев пробежали вдоль выреза вверх, почти до талии, и затем снова спустились вниз, лаская внутреннюю поверхность бедра.

Нора чувствовала, что побеждена. Все ее тело горело огнем, дышало желанием. Все потеряло смысл, кроме этого мужчины и того, что он делал с ней. Не было ни прошлого, ни будущего, только настоящее, то, что происходило здесь и сейчас, порождая всепоглощающую, захлестывающую страсть.

Но, вместо того чтобы удовлетворить эту страсть, Ричард неожиданно убрал руку.

Нора вдруг поняла, что свободна, а Ричард стоит над ней и смотрит на нее. Когда она перевела затуманенный непонимающий взгляд на его лицо, он протянул ей руку и помог подняться. Она встала, слегка споткнувшись, и он схватил ее за плечи, помогая удержаться на ногах.

— Ричард, я…

Она обвила его руками за шею и прижалась к нему всем телом в безмолвной мольбе.

— Произнеси это вслух, — сказал он.

— Я хочу тебя, — хрипловато прошептала она.

— Тогда сначала уберем это.

Ричард снял с ее пальца обручальное кольцо и небрежно бросил его на каминную полку. Потом начал неторопливо, с наслаждением раздевать ее. Когда юбка, блузка, шелковая нижняя юбка и бюстгальтер оказались в куче на полу и Нора осталась в чулках и трусиках, он обхватил ладонями ее бедра и наклонил голову, чтобы снова коснуться языком жаждущих ласки сосков.

— Пожалуйста… — в агонии прошептала она.

Выпрямившись, он снял с себя туфли и носки, стянул через голову свитер, потом взял Нору за руки и подвел ее пальцы к ремню своих брюк.

Никогда до этого ей не приходилось раздевать мужчину. Нетерпение только мешало, и она с большим трудом расстегнула пряжку. Сжалившись над ней, Ричард сам довершил остальное.

Он был удивительно изящно и пропорционально сложен. Под гладкой загорелой кожей проступали крепкие тренированные мышцы.

— Дай мне посмотреть на тебя, — сказал он.

Нора послушно сняла трусики, затем, опираясь рукой о его плечо, стянула сначала один чулок, потом другой. Теперь они, совершенно нагие, стояли и смотрели друг на друга, не испытывая ни капли смущения, но только радость созерцания природной красоты человеческого тела.

— Ты прекрасна, — почти благоговейно проговорил он.

— Ты тоже, — хрипло прошептала она.

Он взял ее за руки и привлек к себе, плоть к плоти. Нетерпение куда-то ушло, и несколько мгновений Нора стояла, закрыв глаза, положив голову ему на плечо, довольная уже этой простой близостью. Тепло и чистый мужской запах его кожи были такими приятными, знакомыми и родными. Как будто она вернулась домой после долгого блуждания в чаще.

Взяв рукой за подбородок, Ричард повернул к себе ее лицо и нежно поцеловал. Это было лишь легкое прикосновение губ, но оно имело для Норы гораздо более глубокий смысл. Теперь она уже не сомневалась, что любит этого мужчину. Любит с того самого момента, когда их взгляды впервые встретились.

Их встреча была предрешена судьбой.

Слегка отстранившись, Нора улыбнулась и зачарованно коснулась рукой его щеки. Потом провела пальцем по подбородку, очертила контур рта — аскетического и чувственного одновременно. Ричард взял ее за руку и начал целовать кончики пальцев, лаская их языком и слегка посасывая. Что-то сладко заныло у нее внутри, и желание вспыхнуло с новой силой.

Почувствовав ее порыв, Ричард протянул руку и выключил торшер. Теперь комнату освещал только теплый колеблющийся свет камина.

Он привлек ее к себе и поцеловал — на этот раз страстно, нетерпеливо. Она обвила руками его шею и приоткрыла губы. Не разнимая объятий, они мягко опустились на ковер из овечьей шкуры.


Нора медленно пробуждалась от сна, словно всплывая на поверхность из темных глубин. Все ее существо было пропитано ощущением счастья и удовлетворения. Состояние было томным, тело расслабленным и гладким, как у разомлевшей на солнышке кошки.

Некоторое время она лежала в полудреме, наслаждаясь ощущением полного блаженства и вспоминая прошедшую ночь. Как умело Ричард обольстил ее — в лучшем смысле этого слова. Он обещал ей наслаждение и сдержал обещание.

Она припомнила щекочущее прикосновение ковра из овчины, жар камина, золотистые отблески пламени на его лице и волосах.

Потом они долго лежали в объятиях друг друга, пока огонь в камине не угас. Когда стало прохладно и Нора невольно поежилась, Ричард подхватил ее на руки и отнес наверх, в спальню. Там их вновь охватило желание, и они ласкали и любили друг друга, до тех пор пока, насытившись, не заснули в обнимку.

А сейчас Нора вдруг поняла, что лежит одна на широкой постели и бледное солнце отбрасывает на белую стену тень от оконных переплетов.

Настал новый день.

Осознание этого было подобно порыву ледяного ветра. Ощущение счастья мгновенно съежилось и распалось на мелкие безжизненные клочки, тут же улетевшие прочь, как ворох опавших листьев.

Да, наверное, она полюбила Ричарда, несмотря на все его недостатки, но он не принадлежит ей. Он принадлежит другой женщине. Он любит другую.

Он соблазнил ее этой ночью, соблазнил намеренно, но это не имеет никакого отношения к любви. С его стороны это было чисто физическое влечение. И то, что он поддался этому влечению, характеризует его далеко не с лучшей стороны.

А сама Нора проявила непростительную слабость и уступчивость. Она поступила ужасно не только по отношению к Артуру, но и по отношению к Кэтрин Беннет.

О чем, спрашивается, она думала?

Правдивый ответ заключается в том, что она вообще не думала. У нее не было никаких мыслей, только чувства. Теперь она может размышлять об этом сколько угодно, все равно ничего не исправить. Во всяком случае, для нее.

Возможно, Ричард сможет вести себя с Кэтрин Беннет так, как будто ничего не случилось. Это его дело. Для него эта ночь была лишь приятным эпизодом, но для Норы она перевернула всю жизнь. Разве может она теперь выйти замуж за Артура, зная, что не любит его?

Ответ однозначен: нет, не может.

Но как она скажет ему, что передумала? Ведь до свадьбы осталась всего неделя. Артур будет оскорблен и обижен. Несмотря ни на что, он не заслужил такого обращения.

Как бессовестно она обошлась с ним! И она еще смела упрекать его в том, что он ухаживает за другими женщинами. Она, Нора, всегда считавшая себя человеком строгих моральных принципов, повела себя недостойно.

Как распутная девка.

Прочь отсюда, из этого дома. Может быть, вернувшись в город и занявшись делами, она сумеет хотя бы частично избавиться от угрызений совести.