Сабрина подавила смех от этого открыто проявленного интереса Мэтта и грозно нахмуренных бровей мужа.

— Конечно. Что это нашло на меня, что я забыла вас представить? — Сабрина с невинным видом взмахнула ресницами. — Мэтт, разреши представить леди Уинифред Харрингтон. Уинни, это Мэттью Мэдисон, капитан корабля.

— Капитан, у вас великолепный корабль! — В голосе Уинни послышались нежные нотки.

Удивленная, Сабрина переглянулась с мужем.

— Ах, его великолепие бледнеет в вашем присутствии.

Мэтт взял руку Уинни и поднес к губам. Он не сводил с нее глаз, их взаимный интерес был очевиден. Они не замечали любопытных взглядов, устремленных на них. Николас выглядел встревоженным, глаза его сузились. На лице Белинды Сабрина увидела любопытство, а ее жених усмехался с видом опытного светского человека. Даже Саймон, широко улыбаясь, присоединился к зрителям.

— Думаю, мы сумеем всех устроить, — нарушила молчание Сабрина, побуждаемая растущим в ней ощущением неловкости, как будто и она, и все остальные вторглись в эту романтическую, интимную встречу.

Все быстро и оживленно заговорили. Уинни отняла у Мэтта свою руку, но было заметно, как неохотно она это сделала, словно ни он, ни она не могли оборвать связавшую их нить.

— Если вы, леди, последуете за мной… — Саймон направился к каюте Сабрины, и женщины ушли, весело и взволнованно болтая.

Сабрина изучающе смотрела на Уинни. Интересно было видеть Мэтта покоренным умной образованной женщиной, но ей не хотелось, чтобы его сердце было разбито. А впечатление, которое он произвел на Уинни, давало основание думать, что вероятность разбитого сердца грозила им обоим.

Она плохо знала Уинни и сейчас подумала, а знает ли ее кто-нибудь по-настоящему? Уинни не была похожа на женщину, способную увлечься дерзким и порывистым Мэттом. Но может быть, после нескольких лет, проведенных за книгами, у нее возникло желание узнать настоящую жизнь? Неужели в пресловутом синем чулке скрывался ее истинный дух, ожидавший, когда жажда приключений и страсть к неведомому выпустит его на волю? И что станет с такой женщиной, когда она ощутит свою свободу и наконец к ней придет долгожданная любовь? Сабрина вдруг поняла, что Уинни мало чем отличается от нее самой — долгие годы своей жизни она пряталась от осуждающих взоров и только сейчас обстоятельства позволили ей сбросить эту фальшивую маску. Сабрина улыбнулась и вошла в каюту вслед за дочерью и золовкой. Если Николас думал, что ему трудно с женой, имеющей собственное мнение, нетрудно догадаться, каково ему будет узнать о страстном желании сестры познать новый, не известный ей мир. Особенно когда частью этого мира является лихой американский капитан.

Глава 14

— Осмелюсь заметить, отец, ты зря беспокоишься. Остается всего неделя или две до нашего прибытия в Египет. Что может случиться за такое короткое время?

— Больше, чем ты думаешь, — мрачно сказал Николас. Он вспомнил, как мало времени потребовалось на то, чтобы полностью подпасть под чары Сабрины. Эрик сидел на единственном стуле в тесной каюте, которую предоставили им с отцом. Николас примостился на краю узкой койки и с отвращением оглядывал помещение. Он надеялся, когда переносил свои вещи в каюту Сабрины, что в последний раз видит это неудобное жилище.

— Ты уверен, что капитан Мэдисон имеет виды на тетю Уинни?

Николас с недоумением посмотрел на сына. Не может же мальчик быть таким наивным. Намерения Мэдисона стали ясны всякому, кто видел его встречу с Уинни.

— Так же уверен, как в намерениях петуха в курятнике.

— Может, это к лучшему?

— Ради Бога, что ты хочешь этим сказать?

Эрик пожал плечами:

— В ее возрасте тете Уинни уже не на что надеяться. Мэдисон — это ее последний и единственный шанс выйти замуж.

— Черт побери, Эрик! — Николас вскочил и тут же ударился головой о низкую балку. — Ох!

Он сердито посмотрел на злополучную деревяшку. Мэдисон способен все подстроить только ради того, чтобы затолкать его, Николаса, обратно в это неприлично убогое помещение.

Он осторожно потер затылок.

— Мэдисон не собирается жениться на твоей тетке. У него нет никакого желания связывать себя брачными узами. Я повидал много таких мужчин, как он, чтобы сомневаться в этом. Нет, брак — это не для него.

— Ну, не так-то легко заставить тетю Уинни расстаться со своей невинностью.

Внезапно Николас понял, что его опасения могут оказаться совершенно необоснованными. Его сестра — практичная, порядочная женщина. Он с облегчением вздохнул.

— Конечно, она не уступит. Я об этом не подумал. Уинни не поступится годами безупречного поведения, своим высоким происхождением и долгом перед семьей ради нескольких нежных слов такого мерзавца, как Мэдисон.

— И все же… — задумчиво произнес Эрик.

— И все же?

— Ну… — выбирая слова, уклончиво ответил Эрик, — во время этого путешествия тетя Уинни вела себя совсем не так, как раньше.

— Не так? — угрожающе сдвинул черные брови Николас. — Объясни мне.

— Не знаю, сумею ли. — Эрик вздохнул и замолчал, обираясь с мыслями. — С той минуты как попросил ее сопровождать нас, она вела себя так, словно путешествие было нужно ей самой. — Он поморщился. — Сколько я ее помню, у нее всегда в руках была книга, а сейчас я замечаю в ней внутреннее возбуждение и странное скрытое беспокойство… — Эрик огорченно покачал головой. — Я не могу это объяснить. Кажется, что она ждет чего-то. Поверь мне, отец, тетя Уинни очень изменилась.

— Безусловно, ты преувеличиваешь, просто на нее повлияло путешествие.

— Я так не думаю, — покачал головой Эрик.

Николас, согнувшись, сделал несколько шагов по каюте. Иначе ему пришлось бы уклоняться от крепких балок, коварно притаившихся, чтобы в удобный момент ударить его по голове.

— Если ты прав в отношении своей тети, мы мало что сможем сделать, чтобы защитить ее от ухаживаний Мэдисона. Однако мы можем попытаться всячески мешать их встречам наедине.

— Отец, — осторожно заметил Эрик, — мне кажется, это не только неудобно, но и невозможно. Нельзя же все время следить за ними. Кроме того, — он тяжело вздохнул, — боюсь, я буду плохим помощником, потому что выйду из строя, как только мы выйдем в открытое море.

— Я слышал об этом, — сказал Николас. — Могу только посочувствовать тебе, мой мальчик, хотя сам никогда не испытывал изнурительных приступов морской болезни.

— Именно «изнурительных», — тихо подтвердил Эрик. — Но куда хуже болезни то впечатление, которое она производит на Белинду.

— Какое впечатление?

— Я чувствую себя так, как будто подвел ее. Разочаровал.

Эрик вскочил на ноги, и Николас сморщился, ожидая что голову сына постигнет та же участь, что и его собственную. Эрик был ниже отца меньше чем на дюйм, но каким-то непостижимым образом ему удалось выпрямиться, не задев балку.

— Черт побери, отец, я не знаю, что делать! — Эрик прошелся по каюте. Без особых усилий он избегал опасных выступов на потолке, и Николас с восхищением наблюдал за ним. — Когда мы отправлялись в это путешествие, я ожидал, что у нас будет возможность больше времени проводить вместе. Вдали от водоворота светской жизни Лондона и бдительных глаз матрон и светских сплетников. Но моя болезнь лишила нас этой возможности. У меня даже возникло подозрение, что ее чувства ко мне изменились.

— Такая ли уж это трагедия? — сухо заметил Николас, не спуская с сына внимательного взгляда.

— Черт побери! — возмутился Эрик. — Я люблю ее. Я хочу ее. И она должна быть моей. — Его голос смягчился, и он опустил плечи. — Я уже не уверен, нужен ли я ей. — Он умоляюще посмотрел на отца. — Что мне делать?

Впервые в жизни сын обратился к Николасу за советом. У него сжалось сердце. Он не знал, как именно надо давать отцовские советы. Его собственный отец не стал бы затруднять себя. Николас собрался с духом. Он постарается оправдать доверие сына.

— Ну… — Собственный тон, легкая смесь зрелой мудрости и компетентности, удивил его. — Ну, — повторил он, наслаждаясь той легкостью, с которой слова, полные отеческого понимания, слетали с его языка, — мне кажется, чтобы завоевать любовь молодой девушки, надо затронуть романтическую сторону ее души. Засыпать цветами, сентиментальными подарками, это производит большое впечатление.

— Сомневаюсь, что это поможет в данной ситуации, — скептически заметил Эрик.

— Знаешь, — подумав, сказал Николас, — я замечал, что женщины, особенно молодые, испытывают склонность к героическим натурам. Женщины всех возрастов, даже самые чопорные, просто бросались на Веллингтона. Может быть, ты не упустишь возможности совершить что-то героическое, когда мы будем в Египте. В наши дни это опасное место.

— А тебе надо совершать героические подвиги, чтобы покорить женщину?

— Мне? — усмехнулся Николас. — Никогда. Мне редко приходилось добиваться женщины. Совсем наоборот. Обычно они бегают за мной.

— А как же моя мать? Разве ты не ухаживал за ней?

— Нет, к сожалению, не ухаживал. — Николас покачал головой, — Наш брак устроили родители. До свадьбы мы виделись только один раз. Твой дед был убежден в том, что скоро умрет, еще до того, как я выполню свой долг и оставлю наследника. Мое мнение мало что значило. Я был моложе, чем ты сейчас. Твоя мать была милой кроткой женщиной, но я был поглощен работой, выполнение которой считал своим долгом перед королем и страной, и не часто проводил время в ее обществе. Мне очень жаль, но я совсем не знал ее. Как видишь, здесь не было всепоглощающей страсти, того, чего ты ищешь с Белиндой,

— А у вас с леди Сабриной всепоглощающая страсть?

Николас задумался над вопросом сына. Была ли это всепоглощающая страсть? Меркнул ли ясный день, когда ее не было рядом? Сильно ли билось его сердце, когда он ее в своих объятиях? Испытывал ли он страстное желание и ревность, стремясь овладеть не только ее пре красным телом, но и душой?

Он снова усмехнулся и смущенно пожал плечами:

— Думаю, что да, мой мальчик. Думаю, что да.


Уинни стояла на носу корабля, и ветер развевал за спиной ее каштановые локоны. Она наклонилась навстречу ветру, словно жаждала его прикосновений. Мужская рубашка облегала ее пышную грудь, и Уинни напоминала морскую нимфу, купающуюся в солнечных лучах.

Как бы хороша она ни была, Мэтт встречал и получше. Морские порты были полны женщин экзотической опьяняющей красоты. Нет, не ее яркая внешность привлекала его. В этой женщине было что-то необычное. У него возникло ощущение, что она готова была броситься в водоворот жизни. Высокая, с горделивой осанкой, стоя лицом к ветру и морю, она могла бы послужить моделью для фигуры, украшавшей нос корабля лет сто назад. Мэтт улыбнулся, подумав об этом.

— Глазеть на человека — свойство американцев или грубая черта вашего характера?

Она говорила сдержанно и спокойно, и в ее голосе было больше любопытства, чем осуждения. Он и не заметил, что она видит, как он наблюдает за ней. Мэтт улыбнулся еще шире.

— Всего понемногу, полагаю, — сказал он и подошел к ней.

За стеклами очков ее черные, как у брата, глаза очаровывали, околдовывали Мэтта. Она была, вероятно, самым прекрасным созданием, какое ему доводилось видеть.

Мэтт оглядел ее фигуру дерзким взглядом, предназначенным взволновать или даже оскорбить ее. Он давно привык видеть Бри в мужской одежде. Но это видение цветущей английской женственности, облаченное в запретную одежду, почему-то особенно возбуждало его чувства. Мужская рубашка и бриджи плотно облегали ее тело. Уинни одержала его взгляд, не моргнув и глазом.

— Эта одежда вам идет.

Она широко раскинула руки и подняла их над головой как крылья редкой птицы, только что выпущенной из клетки и пробующей взлететь.

— Очень идет, правда? — Она опустила руки. — Мне надо найти шнуровку к бриджам. Сабрина куда-то подевала ее.

— Удивительно…

Уинни не обратила на него внимания.

— Мне нравится этот костюм. Он дает такое чудесное ощущение…

— Свободы?

— Именно так, свободы, — Уинни была радостно возбуждена. — Это божественно!

— Думаю, вам будет трудно отказаться от него, когда вы вернетесь в Лондон.

— О, я не вернусь домой.

— Что вы хотите этим сказать — «не вернусь домой»? — удивился он.

Она пристально посмотрела на него.

— Могу сказать, что королевская Англия существенно отличается от Америки. Это чувствуется, когда вы, американцы, говорите, но я никогда не подозревала, что это различие не позволяет вам понимать нас. Какое слово вы не поняли?

Смутившись от ее резкого тона, Мэтт недовольно нахмурился.

— Я понял, что вы сказали. Я только не понимаю, почему. И ваш брат тоже не понял бы.

— Моего брата это не касается.

Мэтт ухмыльнулся.

— Ваш брат может многое вам сказать, и я не хотел бы в этот момент оказаться на вашем месте.