Артур грохнул кулаком по подлокотнику.

— Этого я не допущу! — закричал он, утратив над собой контроль. Солнце вновь светило старику в спину, не давая Генри возможности увидеть выражения бешенства на лице деда.

— У тебя нет выбора, дед. Никакого выбора.

Он вышел из комнаты, кивнув Вильямсону, который тут же кинулся к Артуру.

Закрывая за собой дверь, Генри услышал сердитые крики и спокойный голос Вильямсона, старавшегося успокоить разбушевавшегося старика. Генри рассмеялся. Победа впервые осталась за ним. Насвистывая, он вышел из дома и влился в оживленную толпу людей, фланирующих по Пятой Авеню.

* * *

Артур постепенно успокаивался, и хотя все его тело еще сотрясалось от бессильной ярости, он достаточно твердо приказал:

— Сейчас же принесите сюда мой дневник.

Пришло время рассказать Генри правду о его родителях и о той ужасной тайне, которую хранит в своих стенах «Морской Утес». Уже несколько месяцев Артур чувствовал, что смерть подбирается к нему все ближе и ближе, и боялся неизбежного конца почти так же сильно, как и необходимости открыть Генри страшную правду. Но он не может позволить внуку самостоятельно обнаружить истинную причину, по которой он не отдает ему «Морской Утес». В тысячный раз он проклинал свою глупость и немощность, помешавшие принять необходимые меры еще много лет тому назад.

Вильямсон принес письменные принадлежности и дневник, куда он под диктовку заносил воспоминания своего хозяина. Верный слуга и близкий друг, Вильямсон скоро останется единственным, кто знает об ужасных событиях, произошедших в «Морском Утесе» пятнадцать лет назад. Заняв привычное место у сверкающего полированной поверхностью письменного стола, он приготовил перо.

— Сначала письмо, — сказал Артур.

Секретарь вынул из бювара лист дорогой, кремовой бумаги.

— Кому, сэр?

Артур долго молчал, сверля водянисто-серыми глазами холодный камин «Будь я проклят, если допущу, чтобы эта свадьба состоялась!» — подумал, он, и начал диктовать:

— Моя дорогая мисс Фостер…

Глава II

Энн посмотрела на свое отражение в зеркале и нахмурилась. Сегодня она выглядит ничуть не лучше обычного. Она с таким напряжением вглядывалась в свое лицо, что черты невольно исказились, отчего оно стало еще более некрасивым. Бывали моменты, когда Энн, бросив быстрый взгляд на свое отражение, говорила себе: «А ведь я не такая страшная, какой обычно кажусь». Но бывало и так, что при твиде своего отражения в зеркале ей просто хотелось плакать от ужаса, что Генри увидит, ее такой. Мистер Оуэн уехал в Нью-Йорк вскоре после ее дня рождения, и Энн боялась, что он покинул Ньюпорт надолго. Она не отваживалась спросить об этом у кого-нибудь, понимая, что Генри тут же догадается о ее чувствах к нему. Ему ведь обязательно передадут, что она им интересуется.

«Прошу тебя, перестань напрасно мечтать о мистере Оуэне», — предупреждала ее Беатрис, беспокоясь о подруге.

Однако Энн ничего не могла с собой поделать. Генри преподнес ей в подарок украшение, которое девушке может подарить только поклонник. Все заметили, что он танцевал с ней четыре раза, и еще, по крайней мере, два раза тем вечером они беседовали. Разве это не означает, что он за ней ухаживает? Или ему просто хотелось доставить удовольствие имениннице?

«Ах, как же он красив», — подумала Энн, вздыхая. Если бы только она могла быть уверена, что нравится ему! Вчера Энн поймала себя на том, что выводит на листке бумаги: «Энн Оуэн, миссис Энн Оуэн, миссис Генри Оуэн», Она разорвала бумагу на мелкие клочки, испугавшись, что кто-нибудь случайно увидит этот листок и поймет, какая она глупая. Ей очень хотелось написать Генри записку, что-нибудь легкое и кокетливое, но она боялась, что пока еще не имеет права посылать ему подобного рода письма. Энн стиснула виски ладонями.

— Если ты будешь так обращаться со своим лицом, у тебя скоро появятся морщины, Энн, — назидательно сказала мать, войдя в комнату и лишь потом постучав по открытой двери.

Франсин Фостер, с невероятной тщательностью одетая и причесанная, смотрела на свою дочь так, будто видела ее впервые.

— Генри Оуэн ожидает внизу. Он спрашивает, не присоединишься ли ты к нему для послеобеденной прогулки. Интересно только, зачем ему это нужно? — недоумевала она вслух, совершенно не осознавая, как жестоки произносимые ею слова.

— Я думаю, что нравлюсь ему, мама, — Энн едва сдерживалась, чтобы не закричать от радости. Она быстро обернулась к зеркалу и отметила, что сейчас, когда она улыбается, ее отражение выглядит гораздо симпатичнее.

— Нет-нет, — отмахнулась Франсин. — Должно же быть какое-то разумное объяснение! Эти приглашения танцевать и странная любезность по отношению к тебе… — В задумчивости она постукивала ухоженными ноготками по подбородку, от чего дряблая кожа слегка подрагивала на ее худой шее. — Твой отец думает заказать новую яхту. Вероятно, все это для того, чтобы получить наш заказ. Ну конечно! — произнесла она с видом человека, разрешившего таинственную загадку. — Должно быть, дело именно в этом, хотя меня лично не интересует его тактика ведения бизнеса.

Она прищелкнула языком. Энн побледнела. Это многое объясняло: внезапный интерес Генри к Энн почти точно совпадал по времени с тем периодом, когда ее отец начал поговаривать о том, что им нужна новая большая яхта.

— А, может быть, ему просто нравится общаться со мной, — все же смогла выдавить из себя девушка.

— Ах, Энн, — грустно улыбнулась Франсин. — Я полагаю, что ты можешь поехать на прогулку в том, что сейчас на тебе надето. У тебя есть зонтик в тон к этому платью, не правда ли, дорогая? Встань, будь добра, — попросила она. — Дай мне посмотреть на тебя.

Мать нахмурилась, и ее неодобрительный взгляд обжигал Энн, причиняя почти физическую боль.

— Ах, дорогая, не понимаю, в кого ты такая крупная, ведь твои сестры так изящны, — сказала она и легкомысленно рассмеялась. — Но, увы, мы ничего не можем с этим поделать. Если мистер Оуэн будет спрашивать тебя о яхте, ты должна сказать ему, что твой отец еще не решил, у кого он будет ее заказывать, так как ему предлог жили несколько вариантов. Не нужно, чтобы у него создалось впечатление, что твой отец хочет строить новую яхту именно на его верфи. Яхты Оуэна — довольно дорогое удовольствие, но мы непременно должны приобрести одну из них!

Франсин еще раз придирчиво осмотрела свою дочь с головы до ног, затем в отчаянии всплеснула руками.

— Постарайся просто быть обаятельной. Ты же сможешь с этим справиться, не правда ли, дорогая? — Она небрежно поцеловала Энн в щеку. — Пойдем, милая. Мистер Оуэн ждет. Как жаль, что твоего отца сейчас нет дома, тогда мистеру Оуэну не пришлось бы выдумывать эту прогулку! Где Клара? — спросила она, оглядываясь в поисках горничной Энн. — Я не смогу сопровождать тебя, но Клара вполне подойдет на роль компаньонки. Я не предполагаю, конечно, что мистер Оуэн может позволить себе что-нибудь неприличное, но, тем не менее, не стоит, чтобы тебя видели с ним одну. — И миссис Фостер весело рассмеялась.

С трудом передвигая ноги, Энн шла следом за матерью. У нее появилось нехорошее предчувствие. После слов матери Генри был последним из людей, с кем ей хотелось бы встретиться. Сама мысль о том, что сейчас он будет любезничать с ней, причиняла боль. Во имя деловых интересов! Ей следовало бы догадаться об этом раньше, вместо того, чтобы прийти к довольно странному выводу, будто Генри ухаживает за ней. Слава Богу, она не доверила своих надежд никому, кроме Беатрис. Внезапно ей самой все это показалось ужасно нелепым. Генри Оуэн ухаживает за Энн Фостер? Что?!! Да она и сама посмеялась бы над такой нелепостью, если бы могла.

Генри ожидал в комнате для официальных приемов. Когда они вошли, он с восхищением рассматривал портрет покойной бабушки Энн, красота которой покорила толпы мужчин. Энн унаследовала многие ее черты и в детстве мечтала, что станет такой же красивой, как эта прекрасная дама на портрете. Теперь девушка получила еще одно болезненное доказательство того, насколько уродливой она выглядит в глазах Генри — мужчины, который пользуется успехом у самых красивых женщин, не прилагая для этого никаких усилий. Ее окатила очередная волна унижения и гнева. Да как он смеет использовать ее?! Но когда она снова взглянула на мистера Оуэна, ее гнев сменился застенчивостью, обычной для Энн в его присутствии.

— Вы изволили пригласить меня на прогулку? — спросила Энн высокомерным тоном.

Несмотря на прозвучавшую в голосе девушки очевидную неприязнь, Генри улыбнулся и отвесил вежливый поклон:

— Окажите мне честь, мисс Фостер, — Он кивнул в сторону матери. — Ваша матушка уже дала: свое разрешение.

— Как мило, — сказала Энн. — В таком случае — едем.

Она резко развернулась и вышла из комнаты, не обращая внимания на требование матери подождать пока найдут Клару.

Энн поднялась в карету, одной рукой держась за поручень, а другой, опираясь на крепкую ладонь Генри. Громкий скрип основательно просевшего в рессорах, экипажа заставил ее покраснеть. Клара, которая была обнаружена разгневанной Франсин на кухне занятой болтовней с другими слугами, села на откидное сиденье. В отличие от хозяйки служанка выглядела, весьма довольной — ей представилась, весьма редкая возможность отдохнуть от дел.

— Я думаю, нам не стоит ехать на Белльвю Авеню, — сказал Генри, и его слова только усилили гнев. Энн. Конечно, красавец Генри Оуэн не хочет показываться на публике в ее обществе в то время, когда все, кто желает показать себя, дефилируют по Белльвю Авеню, вверх и вниз. Разве не достаточно бедняга натерпелся, когда ему пришлось танцевать с ней на балу?

— Ни в коем случае, — отозвалась Энн.

Генри уже собирался, щелкнуть вожжами, как вдруг обернулся к ней и спросил:

— Вы на меня сердитесь?

— Почему я должна, на вас сердиться, мистер Оуэн?

— Пожалуйста, называйте меня Генри, — попросил он, одарив Энн очаровательной улыбкой, отчего сердце ее затрепетало.

Когда они двинулись в путь, Энн открыла свой зонтик — необходимый атрибут каждой дамы.

— Я сэкономлю вам время и силы, мистер Оуэн. Мой отец собирается покупать яхту, но пока еще не определился, с кем заключать контракт. Поэтому боюсь, что прогулка окажется для вас совершенно бесполезной.

— О чем вы говорите?

Энн неуверенно взглянула на Генри. Неужели ее мать ошиблась?

— Разве вы не хотите поговорить о яхтах?

Генри приподнял одну бровь.

— Я полагаю, мы могли бы поговорить и о них, если это доставит вам удовольствие. Вы хорошо разбираетесь в яхтах?

Энн рассмеялась.

— Я совсем в них не разбираюсь. Я даже ни разу не была на нашей. Мой отец говорит, что яхта — не место для девушки, хотя морская прогулка может быть довольно полезной, если хочется подышать соленым воздухом.

— Мне следовало бы как-нибудь пригласить вас на мою яхту.

Радость заполнила все существо Энн. У него нет корыстных мотивов! Он даже намекает на будущие отношения, обещает пригласить ее на яхту!

— Я была бы очень рада.

Некоторое время они ехали, молча, потом Генри, проехав мимо старого каменного забора, остановил экипаж у прелестного маленького ручья. С шумом втягивая ноздрями свежий запах воды, лошади чуть подались вперед и стали. Невдалеке вращала широкими крыльями ветряная мельница, а на другом берегу паслись несколько коров.

— Если вы не против, мисс, я бы хотела немного размять ноги, — сказала Клара с заговорщицким выражением на лице.

— Конечно, Клара.

Генри поставил карету на тормоз, спрыгнул на землю и подал Кларе руку.

— Здесь прелестно, — пропела Энн, когда он вернулся в экипаж. — Я всегда испытываю восторг, когда оказываюсь на природе!

— Мисс Фостер, почему вы решили, что я хочу поговорить с вами о яхтах? — мягко спросил Генри. Энн покраснела.

— Моя мать внушила мне эту мысль. Она сказала… — Рука ее дрожала. — Она думает, что через меня вы пытаетесь повлиять на отца и склонить его купить одну из ваших яхт.

— И она решила, что я пригласил вас на прогулку именно для этого?

Энн молчала, глубоко униженная тем, что приходится обсуждать с Генри нелестные предположения ее Матери.

— Все дело в том, мистер Оуэн, что у меня не очень много поклонников. Фактически вы первый мужчина, пригласивший меня на прогулку.

«Я не могу сделать это, — в отчаянии думал Генри, — просто не могу обмануть такую простушку!». Но тут перед его мысленным взором предстала картина — «Морской Утес» обрушивается в воду, и холод окутал его сердце так явственно, будто он тонул в ледяных глубинах океана. «Пройди через это как можно быстрее. Покончи с этим, наконец. Переживи ее радость. Укрепи свое сердце», — нашептывал ему внутренний голос.