Энн прикусила губу.

— Ах, Беа, он сказал мне, что любит меня.

— А ты что ответила? — восторженно зашептала Беатрис. — Я хочу знать каждое слово. Он заплакал? — И тут Беатрис заметила, что Энн уже не обращает на нее внимания. На лице подруги появилось такое выражение, словно та любуется ангелом небесным. Беатрис нахмурилась и проследила за взглядом Энн.

К Энн приближался Генри Оуэн. Его глаза видели только Энн, как будто вся комната погрузилась в туман, а она была единственным лучиком света во мраке. Он протянул ей руку, она протянула ему свою — глаза ее искрились, на губах сияла ослепительная улыбка. Он провел ее на танцевальную площадку и обнял, как только оркестр заиграл вальс. Но он танцевал бы с ней и без музыки.

Они танцевали, не осознавая, что являют собой типичную пару влюбленных. Они были так прекрасны и так выделялись из толпы, что вскоре окружающие переключили все внимание на них. Ах, как интересно — бывшая миссис Оуэн танцует с мистером Оуэном, но смотрятся они великолепно.

Беатрис стояла у самого края площадки и переводила взгляд с Энн на Генри и обратно.

— О Господи, нет, не может быть, — прошептала она в отчаянии. Было ясно, как день, что Энн влюблена в него. У нее это просто на лбу написано. И не имеет значения, что у Генри такое же выражение лица. Уж Беатрис-то знала, какой он прекрасный актер!

Хелен улыбнулась, заметив танцующую пару, и сказала своей самой близкой подруге, миссис Форрест:

— Я знала, что это случится, когда он нанес визит миссис Астор.

Аннет Биссетт, предпринимавшая попытки флиртовать с Генри всего неделю назад, фыркнула:

— Посмотри на нее, она снова делает из себя дуру.

А ее подруга вздохнула:

— Как бы я хотела быть такой же красивой! — прошептала она.

Недавно вышедшая замуж Кристин Элдред Шоу, снова стоявшая в одиночестве, задумчиво вздохнула и подумала: «И Альфред когда-то смотрел на меня так же».

А Мемми Фиш, блестя глазами, наклонилась к миссис Герман Олрич и сказала:

— Тесси, дорогая, посмотри на них. Какая очаровательная пара! Видишь, что мы сделали?

Энн и Генри ни о чем не догадывались и видели только друг друга. Они были вместе, они глядели в глаза друг другу и выглядели совершенно счастливыми, слишком красивыми и слишком влюбленными, чтобы быть частью этой благовоспитанной и степенной ньюпортской толпы.

— Я соскучился, — сказал Генри и был награжден улыбкой Энн. Изгиб ее губ, линия подбородка, сияющие глаза — все в ней восхищало его. И если бы она исчезла сейчас из его жизни, он никогда бы не забыл ее лица, освещенного внутренним радостным светом, ее чудесных волос, разлетающихся от движения в танце.

— Мы же только что расстались!

— Для меня прошла целая вечность, — улыбнулся он. Энн недоверчиво посмотрела на него.

— А другие женщины верят такой высокопарной чепухе?

— Всегда.

— Этих бедняжек, видимо, очень легко обмануть. Ты увидишь, что со мной так просто не справиться, — сказала Энн, поддразнивая его.

Его рука, лежащая на мягком бархате ее платья, напряглась, нежно привлекая Энн поближе. Он уже почти не владел собой, так ему хотелось поцеловать ее прямо сейчас. Но, если бы он сделал это здесь, прямо посреди бального зала Вандербилтов, добрая половина благовоспитанных матрон города тут же свалилась бы в обмороке.

— Я хочу поцеловать тебя, — сказал он с горящими от желания глазами.

У Энн в глазах заплясали лукавые огоньки.

— Сделай это, Генри. Прямо здесь. При всех!

Он запрокинул голову и рассмеялся. Никогда ему не удастся предсказать ее реакцию. Он ожидал, что она испугается, а она поощряет его. Снова взглянув ей в глаза, он утонул в их синей глубине. Он вдруг остановился.

— Выходи за меня замуж, Энн.

Она прикусила нижнюю губу, приковав его взгляд к своему рту.

— Я все еще обдумываю твое предложение, — сказала она очень деловым тоном.

Выражение его лица стало строгим, почти сердитым.

— Пойдем со мной, — схватив ее за руку, он потащил Энн из бального зала. Люди разлетались перед ними, как стая вспугнутых птиц. Он привел ее в гардероб, отмахнувшись от стоящего у двери лакея.

Бросив быстрый взгляд, чтобы убедиться, что никто не видел, как они вошли в комнату, он, молча, провел ее в укромный уголок.

— Я все время думал только о том, чтобы поцеловать тебя, как только ты уехала, — сказал он, положив ладони на ее шею, лаская большими пальцами чувствительную кожу у нее под подбородком. — Я хочу тебя, Энн.

Она сделала большие глаза.

— Прямо здесь и сейчас?

Генри покачал головой и улыбнулся.

— На самом деле, да. Но я не имел в виду — прямо сейчас.

— Ох, — произнесла она и мгновенно поняла, что и одним словом можно выразить разочарование. Энн боялась, что даже в темноте видно, как горит ее лицо. Он поцеловал ее в пылающую щечку, и ощущение его губ на пламенеющей коже было таким же возбуждающим, как если бы он целовал ее в губы. Энн обняла Генри за шею, восхищаясь тем, что она такая сильная и по-мужски крепкая, прижалась к его щеке, чувствуя покалывание начинающей пробиваться щетины, но ей это нравилось.

— Выходи за меня, Энн. Ты должна это сделать.

— Почему?

— Потому, что я разорился, а у тебя все мои деньги.

Она оттолкнула его и посмотрела на него с ужасом. Генри рассмеялся.

— Я же шучу, любимая. — Он нежно поцеловал Энн, все еще посмеиваясь над ее реакцией. — Я никогда бы не сказал этого, если бы хоть на минуту мог предположить, что ты воспримешь мою шутку всерьез.

— Это только доказывает, Генри, что ты меня совсем не знаешь, — сказала она так печально, что Генри захотелось ударить себя за глупую шутку. Он так отчаянно мечтал о том, что она согласится выйти за него замуж…

Он нежно взял ее лицо в свои ладони.

— Я люблю тебя, Энн, именно поэтому ты должна выйти за меня замуж. Ты же сама это знаешь.

Энн закрыла глаза, готовясь задать вопрос, который стеной закрывал ей путь к счастью. Она собиралась с силами, чтобы не заплакать, когда спросит его об этом.

— Почему ты не любил меня раньше?

Лицо Генри напряглось, щеки вспыхнули темным румянцем.

— Это простой вопрос, и ответ на него ты уже знаешь. Я женился, чтобы получить наследство. На твоем месте могла оказаться любая другая девушка. Я буду сожалеть об этом поступке всю свою жизнь. Я причинил тебе боль, Энн, и каждый раз, когда я думаю об этом, мне хочется умереть. Ты не заслуживаешь подобного! Два года назад я был в отчаянии, а ты охотно согласилась. Тогда я не думал жениться по-настоящему.

— А для меня все было по-настоящему, — сказала Энн, не в силах скрыть горькие нотки в голосе, и повернулась, чтобы уйти.

— Не уходи, Энн! Прости меня! Я сделал ошибку. Черт, я все всегда делаю неправильно! Если честно, я удивляюсь, почему ты со мной вообще разговариваешь.

Остановившись, она повернулась к нему, и выражение его лица смягчило ее сердце. «Почему, — думала она, сердясь на себя, — почему я не могу на него злиться? Почему я должна понимать его?»

В его взгляде ожила надежда.

— Выходи за меня, обещаю, что никогда больше не причиню тебе боли.

Она едва заметно улыбнулась.

— Я подумаю об этом, Генри.

Энн повернулась и кинулась прочь так, словно хотела сбежать от своих сомнений, от Генри и от сердца, которое она ему отдала. Она очутилась на втором этаже особняка, где важный лакей поклонился ей:

— Здесь все приготовлено для отдыха гостей, прошу вас, мадам.

Отдохнуть? Да. Энн внезапно почувствовала страшную усталость.

— Спасибо, — кивнула она и прошла в большую, причудливой формы дамскую спальню. В дальнем углу комнаты стоял маленький, обитый шелком диванчик, на который она с облегчением и села. Она не могла сейчас предстать перед Беатрис и отвечать на все ее вопросы, выслушивать лекции о том, как она должна сопротивляться желаниям Генри. Она не хотела снова слушать список его прегрешений. Ей нужно было разобраться в своих чувствах. Энн недовольно поморщилась, услышав скрип открываемой двери и женские голоса. Сейчас ей так хотелось побыть одной!

— Интересно, что произойдет, когда она опять растолстеет? — говорила одна из вошедших девушек.

Лицо Энн вспыхнуло. Она поняла, о ком они говорят. Девушка замерла в своем углу и молила Бога, чтобы они ее не заметили. Энн хотелось исчезнуть, так подействовало на нее всего лишь одно злобное высказывание.

— А она обязательно растолстеет. Такие всегда толстеют. Честно говоря, я не понимаю, что он в ней нашел? — говорила Аннет Биссетт. Энн вспомнилось, что эта девушка кокетничала с Генри на прошлой неделе.

— Ты должна признать, что сейчас она очень красива. Все молодые люди сходят по ней с ума.

— Но ты не видела ее прежде. Она была, как корова. Или, скорее, как свинья, — сказала Аннет, издавая звуки, подражающие хрюканью свиньи. — Ах, я так и знала, что у меня прическа сбилась набок. Она снова растолстеет. И тогда, привязанный к толстой и безобразной жене, он будет вынужден завести любовницу. Мама говорила мне, что все мужчины так поступают. Поэтому я никогда не ем пирожных, хотя обожаю шоколадные торты, которые печет Кук. Ты помнишь ту женщину…

Они вышли из комнаты, и Энн не услышала продолжения разговора. Но она знала, что ее обсуждают все кому не лень. Это не должно было бы ее беспокоить, но беспокоило. Она боялась, что услышанное может оказаться правдой.

* * *

Впервые Беатрис чувствовала себя уютно и спокойно рядом с Алексом, так она волновалась за Энн и Генри. Ей хотелось верить в искренность Генри. Она даже подозревала, что он сам думает, что искренен. Но она способна видеть то, что Энн в любовном тумане не видит: Генри причинил Энн ужасную боль, а заплатил за это всего лишь раскаянием. Мысль о том, что ее подруга не только простила его, но и отдала ему свою любовь, сводила Беатрис с ума.

— Алекс, — сказала Беатрис, — вы бы смогли влюбиться в некрасивую женщину?

— Я уже люблю вас, — сказал он, расцветая в улыбке, на щеках у него появились очаровательные ямочки.

— Ах, ваше остроумие просто поражает меня. А теперь — без шуток. Смогли бы?

— Нет.

Беатрис смотрела на него ошеломленно.

— Нет?

— Нет. Боюсь, что я не настолько глубокая личность. Как, впрочем, и большинство мужчин.

— Это неправда. Если бы это было действительно так, ни одна некрасивая женщина никогда бы не вышла замуж.

— Вы не совсем правильно задали вопрос. Нужно было спросить, смог бы я влюбиться в женщину, которую считаю некрасивой. Это совсем другой вопрос, неужели вы не видите разницы?

— Это как в поговорке — о вкусах не спорят?

— Совершенно верно, — ответил Алекс. — Например, некоторые мужчины могут считать, что цвет ваших волос слишком темный, а ваши брови слишком густые, ваш кожа слишком бледна, а щеки слишком румяны.

Щеки Беатрис покраснели еще сильнее под его взглядом.

— Но я нахожу ваше лицо… — он на мгновение задумался, — невыразимо прекрасным.

Беатрис глубоко вздохнула, стараясь заставить себя не воспринимать его слова слишком серьезно. Александр Хенли — сладкоголосый соблазнитель — пытается очаровать и ее. Держись, Беатрис! Но как приятно слушать его голос! Глупая улыбка словно приклеилась к ее лицу.

— Мужчин держит на расстоянии ваш острый язычок, а вовсе не ваше лицо, — сухо заметил Алекс, отвернувшись к танцевальной площадке. Улыбка мгновенно исчезла с лица Беатрис.

— Вы знаете о том, что невыносимы?

— Вот видите? Именно это я и имел в виду. Змеиный язычок. Вполне достаточно для того, чтобы любой мужчина держался в стороне, — сказал он, шутливо подмигнул ей.

— Вы думаете, что вы необыкновенно остроумны, да? Вы считаете, что окружающих не обижают ваши шутки? Ах, Алекс — такой очаровательный и остроумный! А я думаю, что вы злой и… — Она отвернулась, пытаясь справиться со слезами, перехватившими ей горло.

— Ну что это такое? — мягко спросил он. — Это неприлично — плакать на балу. — Он наклонился и заглянул ей в лицо. При виде слез, дрожавших на ресницах, его глаза наполнились раскаянием. — Я открою вам один секрет, мисс Лейден. — Она сморгнула слезы и вопросительно взглянула на него. — Если я чувствую себя в опасности от того, что могу влюбиться, я становлюсь очень жестоким. Я говорю совершенно ужасные вещи. Обо мне даже ходят слухи, что своими глупыми шутками я заставляю девушек плакать прямо во время, бала.

— Какая ужасная привычка, — прошептала Беатрис.

— Но я буду с ней бороться, — сказал он, склонив голову. — Я прощен?