Расправив плечи и гордо вздернув подбородок, она сказала:

— Пойдем, взглянем в глаза дьяволу.

Глава IV

— Ура! — воскликнул Алекс. — Она идет сюда!

Генри допил остатки сладкого теплого шампанского из хрустального фужера и поморщился. Он терпеть не мог этот напиток, но не оставаться же абсолютно трезвым на балу у Ветмора, даже если здесь подают только шампанское!

— Кто?

— Девушка, на которой я собираюсь жениться, — восхищенно выдохнул Алекс.

Генри поднял глаза и увидел, что к фонтану идет Беатрис Лейден в сопровождении очаровательной подруги.

— Я думал, что ты не выносишь мисс Лейден, — сказал Генри. Голос его выражал смертельную скуку. — Уверен, что ты не имеешь в виду ее спутницу. Отсюда она кажется очень красивой, а ты же сам убеждал меня, что красивые женщины и брак — вещи несовместимые. Помнишь?

— Такая девушка могла бы заставить меня изменить мои убеждения. Боже милосердный, не сон ли это?

— Она — моя, — объявил Генри только для того, чтобы немного развлечься, устроив соревнование с Алексом. Прошло всего две недели с начала летнего сезона в Ньюпорте, а он уже мечтал, чтобы все это поскорей закончилось. Вместо того чтобы протирать паркет на роскошном балу у Ветмора, он с большим удовольствием посидел бы сейчас в своем кабинете, разрабатывая новый проект одномачтового шлюпа. Генри приехал сюда по просьбе Алекса, считавшего, что танцевать на не слишком веселом балу в Ньюпорте все же лучше, чем изнывать от жары в городе.

Генри потерял интерес к Ньюпорту прошлым летом, когда матери всех девиц на выданье устроили за ним, а может быть, и за его огромным состоянием, настоящую охоту. Получив наследство, он стал куда более желанным женихом для любой из незамужних женщин Четырехсот Семей — элиты нью-йоркского общества. Как только он появлялся на танцевальном вечере в «Казино» или на пляже Бейли, женщины буквально набрасывались на него, как ястребы. Скандал, который заставил прятаться бедную Энн, никак не запятнал его репутации, и этот факт не укрылся от внимания Генри.

Вечерние развлечения, пляжные знакомства, концерты в «Казино» нагоняли на него тоску, а нью-йоркское общество раздражало бессмысленным времяпрепровождением. В былые времена он любил появляться в свете, но сейчас тяготился этим. Когда красивые девушки кокетливо поворачивали головы и томно поглядывали на него из-под ресниц, он вспоминал открытый и доверчивый взгляд Энн. И хотя Энн не назовешь красивой, с ней, по крайней мере, было весело. Он тяжело вздохнул, мысленно обвиняя себя в лицемерии. Кого он пытается обмануть? У бедной Энн Фостер не было ни единого шанса. Ни единого! Она была обречена с самого начала, и даже его самое искреннее раскаяние не изменит того, что он с ней сделал. Генри слышал, что она вроде бы до сих пор прячется в своем городском доме, где живет совсем одна с тех пор, как родители выставили ее из фамильной резиденции.

Энн и Беатрис были уже в двух шагах от Генри, когда он вернулся к действительности. Всякий раз при виде Беатрис Лейден его душу сжимало чувство вины за горе, которое он причинил ее лучшей подруге. Мисс Лейден всегда была холодна с ним, и Генри очень удивился, увидев, что Беатрис направилась в их с Алексом сторону.

Он услышал шепот Алекса:

— Ставлю ящик моих лучших гаванских сигар, что еще до конца вечера она будет лежать в моих объятиях. Или, — добавил он быстро, — по крайней мере, будет танцевать в них.

Александр шагнул навстречу девушкам и церемонно произнес:

— Чрезвычайно рад вас приветствовать, милые дамы. Сегодня вы просто очаровательны.

Беатрис недоброжелательно покосилась на Алекса и демонстративно улыбнулась Генри.

— Господа, я только что рассказывала моей подруге, как галантны мужчины в Ньюпорте.

— Неужели? — Генри приподнял бровь, выражая сомнение.

Беатрис рассмеялась.

— Ах, мистер Оуэн, время течет как река, унося с собой воспоминания о былых невзгодах. — Она легко прикоснулась к его руке и кокетливо улыбнулась. — Забыли и простили, согласны?

Глаза Генри сузились, но он кивнул в знак согласия. Затем повернулся к женщине, стоящей рядом с Беатрис, и с внезапным испугом почувствовал, что ему стало трудно дышать. Слова «она — моя», так небрежно брошенные им несколько минут назад, вдруг приобрели совсем другое, почти пророческое значение. В этот миг всем своим существом Генри ощутил, что он хочет, чтобы эта женщина принадлежала ему, только ему.

«Дыши. Дыши, идиотка», — медленно, очень медленно и осторожно Энн перевела дыхание. Она так крепко сцепила пальцы рук, что, казалось, ничто на свете не заставит их разъединиться. И все же ей удалось улыбнуться мужчинам, стоящим пред ней в ожидании ответа. Она переводила взгляд с одного на другого, смутно, как в тумане, осознавая, что Генри внимательно смотрит на нее, а Алекс целует ей руку, которую она все-таки смогла ему протянуть. В ответ на произнесенные Энн слова Беатрис глупо хихикнула. На ее памяти Беатрис никогда не хихикала. «Должно быть, она волнуется не меньше, чем я», — подумала Энн и высвободила свою ладонь из рук Алекса.

Несмотря на то, что она молила Бога, чтобы Генри ее не узнал, где-то в глубине души Энн почувствовала разочарование, когда так и случилось. Это только утвердило ее во мнении, что этот мужчина никогда не давал себе труда внимательно посмотреть на нее.

— Позвольте пригласить вас на танец, — любезно произнес Генри.

Сквозь плотный туман окутавшего ее страха она вдруг осознала, что глубокий баритон, который она так любила когда-то, звучит у самого ее уха. На краткий миг Энн перенеслась в своем воображении на два года назад, в то время, когда Генри еще не разбил ее сердца, а она сама наивно верила в сказки.

— Вы потанцуете со мной?

Энн услышала веселые нотки, прозвучавшие в его голосе, и поняла, что если отважится посмотреть в эти серые глаза, то увидит в них спокойную уверенность в ее согласии.

Энн бросила на Беатрис взгляд, полный ужаса. Та буквально излучала удовольствие.

— Конечно же, она потанцует с вами, — сказала Беатрис, буквально отрывая от себя подругу.

И вот уже Генри ведет Энн в центр зала, она чувствует тепло его сильной руки на своей спине. Никогда он не обнимал ее так, когда они танцевали прежде, и никогда в его голосе не звучали такие интимные интонации. Внезапно она поняла, что таким тоном мужчина говорит только с красивой женщиной, с которой ему хотелось бы познакомиться поближе. И ее страх уступил место решимости, довести до конца задуманный план. Этот самоуверенный красавец с каменным сердцем заплатит за то, что сделал с ее жизнью, и первый взнос сделает сегодня же вечером.

Поэтому прежде чем заскользить в танце, отдавшись уверенным объятиям Генри, Энн одарила своего бывшего мужа самой соблазнительной из улыбок, которые она неделями репетировала перед зеркалом. К ее удовлетворению, лицо Генри приобрело совершенно ошеломленное выражение. При виде такой его реакции последние капли страха растворились…

Он не узнал ее, не узнал! Энн Фостер, которую он знал, была некрасива. Она была толстой, с трудом втискивалась в модные платья, завивала свои светлые волосы в немыслимые локоны, только все напрасно — никто не замечал ее стараний. А у женщины, на которую Генри смотрел сейчас, был нежный овал лица, которому позавидовали бы самые изысканные красавицы, и талия в сорок восемь сантиметров, подчеркнутая изящным корсажем платья.

Энн Фостер, толстые щеки которой скрывали синеву ее прекрасных глаз, толстушка Энн, гадкий утенок в стае Четырехсот Семейств, ныне воплощала собой мечту каждого мужчины. Уверенность струилась вместе с кровью по ее жилам. Она ощущала свою власть над этим мужчиной и знала, что если она захочет обвести Генри вокруг пальца, ей это удастся.

— Генри Оуэн — к вашим услугам, мисс…

Она невинно взглянула на него. Этот взгляд она тщательно отрепетировала под бдительным оком Беатрис. Долгими часами она вживалась в образ прекрасной незнакомки, которую видела в зеркале, по каплям выдавливая из себя скромную и застенчивую девушку, которой была на самом деле. Она долго тренировалась, и только совсем недавно ей удалось убедить Беатрис, что новый облик достаточно органичен.

— Нас не представили друг другу, — сказала Энн, кокетливо склонив голову. — Я думаю, неприлично представляться незнакомому мужчине.

Генри сверкнул ослепительной улыбкой, и Энн на мгновение расстроилась из-за того, что ее ненависть так сильна. Он так безбожно красив! Во внешности Генри было нечто такое, перед чем не могла устоять ни одна женщина, даже более искушенная, чем Энн. Он был высок и имел фигуру, вызывавшую зависть мужчин и восхищение женщин. Его глубоко посаженные серые глаза, обрамленные густыми темными ресницами — немного темнее, чем блестящие волнистые волосы, — излучали уверенность и силу! Энн всегда считала Генри очень красивым, даже до того, как полюбила его два долгих года тому назад. И сейчас, когда она хотела заставить этого человека страдать, она не могла оставаться равнодушной к его красоте. Она разозлилась на себя, осознав это. Вышло так, что спровоцированный им скандал никак не отразился на его судьбе. Генри Оуэн по-прежнему оставался одним из самых красивых, богатых и завидных женихов высшего общества, а она, Энн, стала парией.

Генри одарил ее одной из своих самых очаровательных улыбок, и Энн пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не растаять в ее лучах. Ей захотелось воскликнуть: «Это я, Энн Фостер, та самая девушка, жизнь которой ты погубил!» Ей уже в который раз стало горько от мысли, что человек, такой красивый внешне, может быть так бессердечен.

— Вы намерены сохранять инкогнито, таинственная незнакомка? — Он внимательно посмотрел на нее, прищурив глаза.

Сердце Энн забилось сильнее. «Ах, нельзя позволять ему так внимательно рассматривать меня, — подумала Энн, — иначе он может догадаться, кто я». Она слегка склонила голову, стараясь не смотреть Генри в глаза.

Они легко и грациозно плыли по почти пустому танцевальному залу. Всего несколько пар скользили по сверкающему паркету на некотором отдалении от них, и Энн не могла не заметить обращенных к ним любопытных взглядов. Интересно, кто-нибудь узнал ее? Она испытывала ужас от этой мысли. Пытаясь сохранить самообладание, Энн уставилась на серебряную пуговицу белоснежного воротничка крахмальной сорочки Генри. Пуговица была расстегнута.

— Это ваш первый сезон в Ньюпорте? — Энн показалось, что его вопрос продиктован не простым любопытством, отчего ее сердечко затрепетало.

— Нет, я уже проводила здесь сезон два года назад, — ответила она, стараясь говорить очень тихо, чтобы не выдать себя. Хотя она тут же с горечью подумала, что Генри все равно не узнает ее голоса. Тем летом она впервые увидела Генри и, тем не менее, сумела убедить себя, что влюблена. Глупая, глупая несчастная девочка!

— Вы не могли быть здесь в девяносто первом году. Я бы вас запомнил. — В его голосе прозвучали игривые нотки, и Энн успокоилась.

— Неужели? Разве вы помните каждую девушку, встреченную вами в жизни?

Он медленно склонил голову, приблизив свои губы к ее ушку:

— Я бы не смог не запомнить самую красивую девушку, которую мне посчастливилось видеть.

Неожиданно для себя самой, вместо удовольствия от комплимента, Энн почувствовала прилив ярости. И эта ярость придала ей храбрости.

— На самом деле мы знакомы, мистер Оуэн. — Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза, мысленно приказывая Генри узнать ее.

— Не может быть. Разве я произвожу впечатление человека, который мог бы забыть ваше прекрасное лицо?

Он явно пытался флиртовать с нею, и это только сильнее разожгло ее ярость. Генри никогда прежде не вел себя с ней подобным образом, никогда не улыбался ей так соблазнительно. Он был вежлив и официально любезен в начале их отношений и дружелюбно спокоен накануне свадьбы. Правда, у них были милые, чудесные беседы, о которых Энн и теперь вспоминает с удовольствием. Но никогда он не смотрел на нее так… Сердце Энн затрепетало, потому что она поняла, что Генри сейчас впервые смотрит на нее таким взглядом, о котором она мечтала когда-то. Перед ее внутренним взором возникла невинная, отчаянно влюбленная девочка, которой она когда-то была, страстно ждущая исполненного любви поцелуя. Но этим ожиданиям не суждено было сбыться.

Теперь она инстинктивно чувствовала, что может получить такой поцелуй от мужчины, считающего ее незнакомкой. Во время танца Энн делала все возможное, чтобы избежать его взгляда, а он старался очаровать ее своим остроумием. Единственная мысль крутилась у нее в голове — как все будет, если они все же поцелуются? Каким унижением обернется для него этот поцелуй, когда он узнает, что поцеловал Энн Фостер, — ту самую девушку, жизнь которой сломал не задумываясь! Что ой станет делать? Раскаиваться или гневно отвергать все обвинения?