Он пытался научить Салиму всему, что считал для нее полезным. Он заставлял ее дома выкладывать на стол купленные в магазине продукты и даже отчитал ее, когда она засунула творог в шкаф, а макароны – в холодильник. Саймон ожидал, что она все сделает правильно. Что греха таить, порой он перегибал палку, но всякий раз, верно выполнив его задание, Салима росла в собственных глазах.

Блейз стала замечать, что ее дочь с каждым днем становится все более и более самостоятельной. Саймон же не терял надежды уговорить ее обзавестись собакой-поводырем. Например, имея собаку, она могла бы самостоятельно добираться до колледжа. Она вполне способна обходиться без посторонней помощи. Когда же Саймон заговорил об этом с Блейз, та пришла в ужас и попросила его не торопить события.

– Пока я с ней, я могу многому ее научить, – объяснил Саймон. – Хотелось бы, чтобы, прежде чем она вернется в Колдуэлл, она стала как можно самостоятельнее.

На что Блейз заявила, что он слишком торопится, летит вперед с космической скоростью, впрочем, как и Салима. Теперь она без труда загружала и разгружала посудомоечную машину и даже помогала Саймону готовить ужин. Он научил ее делать омлет, и у нее неплохо получалось. Однажды воскресным утром она даже удивила им Блейз.

Они определенно были на пути к успеху. Когда же начались уроки вокала, Салима пришла от них в восторг. Некоторые упражнения, вроде пения гамм, наводили на нее тоску, однако большую часть урока она пребывала на седьмом небе от счастья. Лючанна разрешала ей поиграть со своим голосом. Ей нравилось, как поет ее ученица. Иногда они пели дуэтом, и это было восхитительно.

У Лючанны было прекрасное сопрано, и, когда оно сливалось с голосом Салимы, казалось, будто звучит хор ангелов. У Блейз на глаза навертывались слезы, когда она слышала их пение. Саймон тоже нередко бывал растроган. У Салимы от природы был сильный голос, но, по мере занятий, он сделался еще сильнее. Разница стала заметна уже через несколько недель.

По выходным, когда у Блейз появлялась минутка свободного времени, они все вместе отправлялись на прогулки. Даже когда она брала работу на дом, она делала перерывы, чтобы составить им компанию. Они втроем ходили в кино, по магазинам, в музеи, где экспонаты можно было пощупать руками. И даже побывали в «Метрополитен-опера» на постановке «Травиаты».

Саймон использовал любую возможность, какую только дарил Нью-Йорк, во благо своей воспитаннице. И Салима постепенно, шаг за шагом, становилась все более самостоятельной. Он то и дело просил ее помочь ему по дому или с компьютером. Однажды он предложил ей заняться стиркой, но она отказалась, заявив, что ее мать таким тоже не занимается. Саймон рассмеялся. Пожалуй, она права. Вряд ли ей когда-либо придется этим заниматься, и он отступил.

К великому облегчению Блейз, время шло, а симптомов менингита у Салимы не было. Похоже, опасность миновала и ее дочь здорова. Блейз поговорила об этом с их семейным врачом, и тот заверил ее, что инкубационный период уже прошел. Школа оставалась на карантине, но переживать за здоровье дочери Блейз больше не надо.

Все они были чем-то заняты: Саймон – Салимой, Салима – теми делами, в которых он просил ее помощи, и особенно уроками пения, которые тоже отнимали немало времени – помимо прочего, Лючанна давала ей домашние задания. Блейз постоянно была погружена в работу, пытаясь доказать свою ценность руководству телеканала. Зак, образно говоря, продолжал дышать ей в затылок. Амбиции Сьюзи Квентин с каждым днем росли, как на дрожжах. Завидуя успехам Блейз, она требовала, чтобы Чарли поручал ей как можно больше спецвыпусков. Ей явно не терпелось, чтобы ее имя прогремело на всю страну.

Зак же продвигал эту фифу потому, что пришел в их новостную редакцию из редакции развлекательных программ. В один прекрасный день после долгого разговора со Сьюзи он предложил неслыханное: Сьюзи Квентин в январе в прямом эфире проведет интервью с первой леди страны. Это будет сенсация дня. Блейз подозревала, что тем самым он планировал посадить Сьюзи на ее место, поскольку ее собственные передачи шли только в записи.

По его мнению, интервью в прямом эфире с первой леди страны будет «свежим и интригующим». Сьюзи вышла из его кабинета, буквально светясь от счастья. И даже по секрету призналась нескольким коллегам, что после этого январского эфира она затмит славу Блейз Маккарти.

Чарли поговорил с Заком сразу, как только узнал об этом, пытаясь втолковать новому шефу, что интервью в прямом эфире с первой леди страны сопряжено с риском. Не случайно такие вещи идут в записи, как это обычно делает Блейз. Зак отказался его слушать.

– С замшелыми традициями покончено, – раздраженно заявил он. – Нам нужна свежая кровь, новые люди и новые идеи. Мы будем работать в прямом эфире. И интервью будет брать Сьюзи.

Чарли остался при своем мнении и счел своим долгом предупредить Блейз, прежде чем она узнает об этом от других.

– Он с ума сошел? Что будет, если случится какая-то накладка? Что, если первая леди страны скажет что-то не то? – Оба знали, что в таких случаях бывает всякое. – Ей не справиться с прямым эфиром.

Ко всеобщему удивлению, пресс-секретарь президентской супруги дала согласие. Сьюзи отхватила себе самый лакомый кусок года. У Блейз было такое чувство, будто ее вываляли в грязи. Сама она никогда не рискнула бы брать в прямом эфире интервью у первой леди или у кого-то другого той же величины. Те, кого она интервьюировала, чувствовали себя вполне уютно и раскованно, зная, что разговор записывается на пленку и при необходимости его можно отредактировать, «причесать» или переснять.

Идея интервью в прямом эфире принадлежала Заку. Когда же об этом объявили, Сьюзи задрала нос еще выше. Зак выпестовал монстра. И Блейз была вынуждена ежеминутно помнить об этом.

Марк сочувствовал ей. Она поделилась своими тревогами и с Саймоном. Тот был в шоке от того, как непорядочно с ней обошлись. Вместе с тем, он искренне восхищался ее тактом и самообладанием. Правда, Блейз призналась ему, что всякий раз, видя Сьюзи, она испытывает непреодолимое желание придушить эту стерву. Но он нисколько не осуждал Блейз.

За те несколько недель, которые Саймон провел в Нью-Йорке, он, в некотором смысле, успел стать для Блейз кем-то вроде компаньонки: умный, понимающий, полный сочувствия, он всегда находился рядом. Блейз порой удивлялась собственной откровенности, тому доверию, какое она оказывала практически постороннему человеку. Он в свою очередь был откровенен с ней. Он признался ей в секретах своего детства, поведал о своих страхах, о том, что сожалеет о запутанных отношениях с Меган.

Они много говорили о Салиме. Блейз поделилась с ним мечтами о будущем дочери. Ей хотелось, чтобы та нашла для себя дело по душе, такое, которое приносило бы ей радость. Тот же совет много лет назад Блейз дал отец: делай то, что придавало бы смысл существованию. Все остальное само встанет на свои места.

Саймон уважал Блейз за ее взгляды. Хотя она, по ее собственному признанию, недодавала дочери внимания и ласки, он восхищался тем, что она остается любящей матерью. В душе Блейз всегда была с дочерью. Теперь же, когда они стали жить под одной крышей, их отношения стали еще душевнее.

И Саймон, и Блейз сами удивлялись многообразию тем, которые они обсуждали, порой засиживаясь на кухне допоздна. Ни он, ни она не замечали разницы в возрасте. Незаметно для себя они стали друзьями, с каждым днем все больше и больше проникаясь уважением и взаимной симпатией.

Оба в равной степени гордились успехами Салимы. Благодаря Саймону та стала более самостоятельной, собранной, научилась массе новых вещей и больше не хотела сидеть в четырех стенах. Правда, по-прежнему наотрез отказывалась пользоваться тростью и пресекала любые разговоры о собаке-поводыре. Зачем? Ведь Саймон всегда с ней рядом.

– А если меня не окажется рядом? Представь, что ты стала знаменитой певицей и тебе приходится постоянно гастролировать. Неужели ты думаешь, что я стану ездить с тобой? – поддразнил он ее.

– Куда ты денешься? – воскликнула она и шутливо ткнула Саймона в бок. Теперь она воспринимала его как неотъемлемую часть своей жизни. Как старшего брата, которого у нее никогда не было. – И потом, это твоя работа! – напомнила она ему.

– Что? Ты предлагаешь мне следовать за сумасшедшей рок-звездой? И пока ты весь вечер будешь давать автографы, я буду отбиваться от твоих поклонников? Нет, черт побери! Я вернусь в Массачусетс и доживу там остаток дней в тишине и спокойствии.

– После Нью-Йорка ты умрешь там от скуки, – тоном всезнайки заявила Салима. Черт, она права. Он и сам уже думал об этом. Ему комфортно в Нью-Йорке. Ему нравится проводить время с Блейз и Салимой. Спустя несколько недель он вообще перестал воспринимать это как работу. Он чувствует себя здесь как дома. А как им весело вместе! Чего, кстати, он никак не ожидал. Когда Эрик в очередной раз позвонил ему, Саймон так и сказал.

– Смотри, как бы тебе не застрять у них надолго, – хмуро произнес Эрик, прекрасно понимая: Блейз в состоянии платить Саймону куда больше, чем тот получает в Колдуэлле. Ей ничего не стоит переманить его к себе. – В январе, когда мы снова откроемся, я рассчитываю на твое возвращение, – напомнил директор школы. Впрочем, Саймон и сам не забывал, что у него со школой контракт, согласно которому он должен проработать там до мая. А пока он наслаждался Нью-Йорком и всем тем, что тот мог ему предложить. В том числе совместными ужинами, уже так похожими на семейные.

А как он любил долгие разговоры с Блейз!

Однажды вечером, пока Салима распевалась под руководством Лючанны, Блейз помогала ему убирать после ужина со стола и вместе с ним загружала грязные тарелки в посудомоечную машину. Блейз, как обычно, жаловалась на работу. Боже, как же ей ненавистен этот Зак Остин. Новый начальник при первом же удобном случае давал ей понять всю шаткость ее положения.

Предстоящее интервью Сьюзи в прямом эфире костью застряло у Блейз поперек горла, а надменный тон, которым с ней разговаривал Зак, вызывал желание хлопнуть дверью и послать работу к чертовой бабушке. Зная о его склонности увольнять людей без всякого предупреждения, Блейз последнее время жила с ощущением меча, занесенного над ее головой, и неудивительно, что устала. Напряжение, которое он создавал, стало почти осязаемым. Работать в такой обстановке у Блейз не было никакого желания.

– Иногда мне кажется, что стоит мне моргнуть, как кто-то ударит меня ножом в спину. И тогда мне конец. Я больше не хочу так жить, независимо от того, сколько они мне платят. Хочу, чтобы ко мне относились по-человечески. – С этими словами Блейз протянула руку, чтобы достать из мойки тарелку, и при этом случайно коснулась Саймона. Она тотчас ощутила тепло его тела. В свою очередь Саймон машинально коснулся ее щеки. Раньше ему даже не приходило в голову сделать что-то подобное, Блейз как будто ударило током.

Она подняла глаза, и их взгляды встретились. Блейз моментально забыла о том, что только что говорила. Впрочем, он тоже. Его тоже ударило током. Он не знал, как ему поступить: извиниться или же сделать вид, будто ничего не случилось. Блейз поспешила вернуться к посудомоечной машине. Саймон понял намек. Как, однако, странно, подумал он, что желание прикоснуться к ней оказалось неподвластным его воле, и он не смог удержаться.

В последнее время Блейз все чаще и чаще ловила себя на том, что разница в возрасте между ними практически исчезла. В ее глазах он был просто мужчиной, чьи взгляды и убеждения она разделяла. Саймон, в свою очередь, думал о ней как о женщине своего возраста. В ее жизни уже давно не было мужчины, с которым можно было бы поделиться мыслями, и вдруг оказалось, что с Саймоном можно разговаривать обо всем на свете. С ним было интересно. Ему же импонировала ее открытость и естественность.

Целых три года, день за днем, он был вынужден лгать и притворяться, скрывая их с Меган связь от ее пьяницы-мужа. Спустя какое-то время это даже стало казаться Саймону в порядке вещей. С Блейз он вновь почувствовал себя порядочным человеком. То, что она на пятнадцать лет его старше, не играло никакой роли. Это была странная, но дорогая для обоих дружба – дружба, не знавшая границ и условностей, в том числе и разницы в возрасте.

Блейз никому не говорила о том, сколько времени они проводят вместе и как он ей нравится, ограничиваясь похвалой его педагогических способностей. Например, она несколько раз говорила об этом Марку. Больше она ничего о Саймоне не рассказывала. С ее слов Марк знал лишь то, что Эбби нашлась неплохая замена.

Блейз находилась в Вашингтоне, где ей предстояло провести целый день, работая над интервью с сенатором, наделавшим немало шума заявлением о том, что на ближайших выборах он готов бороться за президентское кресло. Неожиданно она вспомнила, что забыла на работе кое-какие документы, которые непременно понадобятся вечером, когда она вернется. Блейз позвонила Марку и попросила, когда тот поедет с работы, завезти их к ней домой.