Надо сказать, что дел на нее свалилась целая лавина. Салима, не зная ни минуты отдыха, готовилась к выступлению, которое состоится в мае. Прослушивание в Джуллиардовской школе уже состоялось, пока Блейз была Лондоне. Салима надеялась к маю – июню получить ответ. Она страстно мечтала поступить в знаменитую школу, расположенную в Линкольн-Центре. Здесь на каждого преподавателя приходилось лишь три студента. Классы были небольшими, преподаватели – высочайшего уровня, а главное, сюда принимали студентов с физическими недостатками.

Мысли Блейз были заняты предстоящим рейтингом. Дважды в год весь телеканал в буквальном смысле стоял на ушах. В течение «контрольной недели» планировалось выпустить в эфир ее интервью с королем Марокко. Продюсеры шоу считали, что лучший материал просто невозможно придумать.

Кроме того, Блейз усиленно готовилась к своим новым проектам, намеченным на конец апреля. Как-то раз, когда она с головой ушла в работу, ей позвонила ее врач. Трубку поднял Марк и лишь затем передал ее Блейз.

– Блейз Маккарти слушает, – рассеянно ответила она. Мысли ее были далеко.

– Здравствуйте, Блейз. – Это была ее врач, которая тотчас же вернула Блейз на грешную землю. – Пришли результаты генетического исследования. Все прекрасно, – буквально протараторила врач, опережая любые вопросы. У Блейз словно камень свалился с души. Она только сейчас поняла, в каком напряжении жила все эти недели.

– Отлично. Спасибо.

– Вам все еще интересно узнать пол будущего ребенка? – Врач уточнила и это.

– Да-да, хотелось бы, – ответила Блейз со слезами на глазах. Это был поистине судьбоносный момент. Ее ребенок здоров. Все остальное – это как глазурь на торте.

– У вас будет мальчик, – радостно объявила врач. Она обожала сообщать такие известия: здоровый ребенок у здоровой матери.

Лично для Блейз пол ребенка был не важен. Ей просто хотелось знать, кто это – мальчик или девочка. И вот теперь, узнав, что это мальчик, она впервые ощутила себя по-настоящему беременной. У нее будет сын. Пусть он будет похож на Саймона. Стоило ей подумать об этом, как по щекам покатились слезы. Положив трубку, она даже не заметила, как к ней в кабинет вошел Марк и, к своему ужасу, застал ее заплаканной.

– Что с вами? Что-то не так?

Он знал, что ей звонила врач. Неужели затем, чтобы сообщить что-то малоприятное?

– Нет-нет, со мной все в порядке.

Марк протянул ей данные на одного британского политика, замешанного в крупном международном скандале по отмыванию денег. Блейз в ответ вручила ему результаты собственных поисков. Дойдя до двери, Марк остановился и повернулся к ней.

– Чуть не забыл. Вы, как всегда, получаете самый шикарный приз. Вас посылают на Каннский кинофестиваль сделать специальный репортаж. Это третья неделя мая, а сразу после нее – «Гран-при» в Монако. Если хотите, можете задержаться там до самого Дня поминовения[14], чтобы провести приятный уикенд. Я могу заказать для вас номер в «Отель-дю-Кап».

Почему-то вместо того, чтобы обрадоваться, Блейз посмотрела на него с ужасом и едва не расплакалась.

– О боже! Нет-нет, оставаться я никак не могу. В пятницу, в последний день гонок в Монако, у Салимы будет сольный концерт, к которому она готовилась целых полгода! Я никак не могу его пропустить. Я и так вечно отсутствую.

Например, ее не было на выпускном вечере Салимы. В тот день она брала интервью у президента Южной Кореи. Не прийти на концерт дочери – значит до глубины души обидеть ее.

– Марк, я должна вернуться в Нью-Йорк самое позднее в пятницу, во второй половине дня.

– Я все равно на всякий случай закажу для вас номер в отеле. А вы постарайтесь закруглиться пораньше и, если сумеете, возвращайтесь домой в последний день гонок.

Марк явно сочувствовал Блейз. Он знал, как важно для нее присутствовать на сольном концерте дочери. Блейз вот уже несколько месяцев только и делала, что рассказывала о нем.

– Я просто обязана побывать на нем. Иначе Салима меня никогда не простит. Я не имею права подвести ее.

Чтобы не возникло никаких накладок, Блейз решила уладить этот вопрос заранее: послала Чарли электронное письмо, в котором предупреждала, что не сможет оставаться в Монако до последнего дня гонок. Каким бы важным ни был этот репортаж, в данном случае на первом месте для нее все-таки дочь.

Теперь, когда Блейз было известно, что у нее будет здоровый мальчик, она все чаще и чаще думала о Саймоне. Может, она все-таки зря поинтересовалась полом ребенка? Теперь ей не давала покоя мысль, на кого он будет похож. Что, если на Саймона? И что скажет Саймон, когда она сообщит ему о рождении сына. Впрочем, до этого момента она ему ничего не скажет. Ребенок родится еще не скоро – первого октября. Сейчас она всего на четвертом месяце. До октября еще далеко. Увы, мысли о Саймоне не давали ей покоя.

Когда в мае стали известны рейтинги, оказалось, что Блейз занимает как никогда прочные позиции. Зак лично пришел, чтобы поздравить ее с успехом. Чарли подарил ей бутылку шампанского. Блейз забрала ее с собой, угостить Бекки и Салиму. Они открыли ее за ужином. Блейз налила два полных бокала для девушек и один, символический, для себя, который едва пригубила, когда они пили за ее успех. Как ни странно, Салима это почувствовала и спросила мать, почему та не пьет. Блейз всегда поражало это ее умение все замечать. Наверно, причиной этому ее обостренный слух. Дочь по звону бокала могла распознать, полный он или нет.

– Кто-то в этой семье должен ведь оставаться трезвым, – пошутила Блейз и постаралась сменить тему разговора. Она тоже была более чем довольна своим рейтингом. По крайней мере, на какое-то время она может вздохнуть свободно.

Через две недели она вылетела во Францию, делать репортаж с Каннского фестиваля, а затем – с автомобильных гонок в Монако. На время фестиваля она остановилась в «Отель-дю-Кап», после чего переместилась в отель «Эрмитаж» в Монте-Карло, чтобы освещать «Гран-при». Оба отеля были выше всяческих похвал. Наверно, в мире не было такого шикарного отеля, в котором не побывала бы Блейз, такого курорта, который она не посетила бы, делая тот или иной репортаж или интервью. В обоих отелях, помимо нее, было полно знаменитостей. Ей доставили огромное удовольствие и Каннский фестиваль, и гонки в Монако. Она получила приглашения покататься на яхтах, побывала на шикарных виллах и даже на приеме в княжеском дворце. Делая репортаж с Лазурного берега, Блейз была вынуждена признать, что ее жизнь и впрямь протекает в мире гламура, как то говорили многие. Она постоянно вращалась в обществе кинозвезд и особ королевской крови, о чем неизменно рассказывала Салиме, когда звонила ей. А Блейз делала это ежедневно. Дочь тем временем усердно готовилась к сольному концерту и всякий раз спрашивала у матери, когда та вернется.

– Я вернусь утром, – заверила ее Блейз. – Вылечу первым же рейсом. Учитывая разницу во времени, я буду в Нью-Йорке в полдень. Не волнуйся, к твоему концерту я успею. И даже помогу тебе переодеться.

Для сольного концерта Салимы они выбрали длинное белое шелковое платье, в котором та смотрелась потрясающе. Платье вот уже месяц висело в шкафу, дожидаясь торжественного момента. Вместе с Лючанной они разработали программу концерта, выбрав те вещи, которые наилучшим образом демонстрировали ее голос. Салима отправила эсэмэску Саймону, в которой приглашала на концерт и его. В тот день в Колдуэлле должен был состояться выпускной, на котором Саймон обязан присутствовать. Впрочем, посетить ее концерт он не мог и по другой причине – из-за ее матери. Они с Блейз не виделись четыре месяца, и при мысли о том, что он может снова увидеть ее, им овладевали сомнения. Он часто думал о Блейз. Когда же он спрашивал о ней Салиму, та отвечала, что с матерью все в порядке. Оставалось лишь надеяться, что так оно и есть.

Блейз звонила Салиме с Лазурного берега каждый день: докладывала о том, кого из кинозвезд видела, какие мероприятия посетила. Впрочем, чем ближе была дата концерта, тем больше Салима думала лишь о нем. К тому моменту, когда Блейз должна была вернуться в Нью-Йорк, Салимой уже владела настоящая паника.

– Немедленно успокойся. Все будет хорошо, – сказала ей по телефону мать.

– Неправда. Все будет ужасно. Смотри, не опоздай на самолет. Мам, обещай мне, что не опоздаешь. Тебя ведь не заставят остаться там и не пошлют куда-нибудь еще?

Такое раньше случалось, причем не раз. Неудивительно, что Салима так переживала по этому поводу. Впрочем, Блейз одолевали те же самые страхи.

Она так нервничала, что поднялась на два часа раньше, чем это было необходимо, и заранее приехала в аэропорт, чтобы не опоздать на самолет. Ее съемочная группа возвращалась в Нью-Йорк в тот же день, только более поздним рейсом. Она же будет дома рано, о чем и предупредила руководство телеканала.

Она покинула отель и на лимузине добралась до аэропорта Ниццы. В Нью-Йорк она возвращалась прямым рейсом «Эйр Франс», который летал лишь дважды в день. Приехав в аэропорт, Блейз, как обычно, подошла к стойке регистрации пассажиров первого класса и протянула билет и паспорт представителю авиакомпании. Она была спокойна, зная, что все в порядке. Более того, она приехала в аэропорт на час раньше, что было на нее вообще не похоже. Пока что ее план воплощался в жизнь с точностью швейцарских часов.

– Приносим наши извинения, – произнес представитель авиакомпании. – Ваш рейс отменили. У нас возникла проблема технического характера. Ваш самолет не прибыл сюда из Нью-Йорка.

– Нет! – в ужасе воскликнула Блейз. – Только не это! Мне срочно нужно в Нью-Йорк!

Нет, такого не может быть. Не иначе как ей снится дурной сон.

– Я вас прекрасно понимаю, – с виноватой улыбкой произнес представитель «Эйр Франс». – У нас есть еще один рейс, самолет будет здесь через три часа. Вы сможете вылететь в Нью-Йорк уже в полдень.

Блейз мысленно прикинула, успеет ли она. Учитывая разницу во времени, плюс прохождение таможни и дорогу из аэропорта, она будет дома к двум часам дня. Самое позднее – в три. Это, конечно, позже, чем она обещала Салиме. Но концерт начнется только в семь. Салима же выйдет из дома не раньше шести. До места концерта их отвезет Талли. В три часа к Салиме придет парикмахер, чтобы сделать ей прическу.

– Ну, хорошо. Это меня устроит, – ответила Блейз, мысленно приказав себе успокоиться. Даже несмотря на задержку вылета, она успеет на концерт. Спасибо Чарли, что он разрешил ей не оставаться до самого конца гонок. Последний репортаж ее команда снимет и без нее. Она и так за неделю не пропустила ни одного важного события. Как она сказала Чарли: отснятого материала хватит не на одну передачу.

До вылета оставалось еще несколько часов. Возвращаться в отель было бессмысленно. Блейз направилась в зал ожидания для пассажиров первого класса.

В одиннадцать она подошла к стойке регистрации. Хотела убедиться, что все в порядке. Девушка за стойкой сверилась с компьютером, после чего одарила Блейз улыбкой, мол, все в порядке.

– Все в порядке, – так она и сказала.

– Когда начнется посадка? – уточнила Блейз. Ей не терпелось поскорее оказаться на борту самолета. Она не стала сообщать Салиме о том, что опаздывает. Не хотела понапрасну волновать дочь. Тем более что в запасе есть время хотя бы для того, чтобы помочь Салиме переодеться.

– В одиннадцать пятьдесят, – все с той же улыбкой ответила представительница «Эйр Франс». Правда, эти ослепительные дежурные улыбки все сильнее производили впечатление неискренних.

– Значит, вылет задерживается? Меня заверили, что самолет вылетит в полдень. Но, если вам нужно принять на борт около трехсот пассажиров, если вы начнете посадку без десяти двенадцать, она завершится не раньше, чем через час.

– Мы всегда успеваем наверстать время в полете, – ответила представительница авиакомпании. Этот ответ предназначался наивным пассажирам и был призван их успокоить: мол, не волнуйтесь, в пункт назначения борт прибудет вовремя. Увы, Блейз прекрасно знала, что это не так. Она много путешествовала и наизусть знала любимые фразы работников авиалиний, когда те откровенно лгали пассажирам. Нет, на этот раз им ее не провести.

– Послушайте, самолет уже здесь? – довольно резко спросила она. Представительница «Эйр Франс» моментально ощетинилась. Пассажиры вроде Блейз, требовавшие правдивую информацию, были самой малоприятной категорией.

– Разумеется, – высокомерно ответила она.

Увы, в четверть первого посадка еще даже не началась. Блейз была уже на грани паники.

– Послушайте, мне нужно как можно раньше попасть в Нью-Йорк. У меня такое подозрение, что самолета в аэропорту еще нет. Я не могу здесь задерживаться. Если я вернусь в Париж, скажите, каким рейсом я могу оттуда вылететь в Нью-Йорк?