Мэри Бэлоу - Идеальный брак

– Я должен подумать над этим, – ответил граф. – Это интересная мысль, Эбби.

Ее лицо просияло.

– Ты правда так думаешь? Обычно люди считают все мои идеи сумасшедшими, хотя мне они всегда кажутся вполне разумными.

– Эбби, – сказал граф, – в тебе так много любви. Твоей семье повезло, что у них есть ты. Кстати, ты еще не получила ответ из Бата?

Она покачала головой.

– Легко быть щедрой, когда речь идет о чужих деньгах, – проговорила она. – Ты даже не представляешь, сколько денег нужно Борису.

Он поднес руку жены к губам.

– Расскажешь это в другой раз, сумма для меня значения не имеет. Чай принесли уже пять минут назад. Ты собираешься разливать?

– О, – воскликнула она, невидящим взглядом глядя на поднос, – я и не заметила.

* * *

– Тебе понравилось, Эбби?

Граф Северн скользнул взглядом по растрепанным кудрям жены. Они сидели рядом в его карете, держась за руки. Эбби опустила голову ему на плечо. Ее ноги, обутые в бальные туфельки, покоились на противоположном сиденье. Это выглядело совсем не элегантно, но как-то очень уютно. Она что-то тихонько напевала.

– М-м, – пробормотала она, зевнув, – я обожаю танцевать. Я поняла, что это единственное, что я могу сносно делать под музыку. У меня плохой слух, а пальцы разъезжаются в разные стороны, как только я касаюсь клавиш, но танцевать у меня худо-бедно получается.

Граф рассмеялся и потерся щекой о ее кудряшки.

– Скажи, а в каких типично женских занятиях ты преуспела? – поинтересовался он. – Какие еще у тебя имеются скрытые таланты?

– Боже мой, – воскликнула она, пошевелив носками туфель, – совсем никаких, Майлз. Я довольно неплохо вышиваю, хотя шелк имеет обыкновение сминаться, стоит мне только воткнуть в него иголку. Я пыталась вязать, но, похоже, это не моя стихия. Я сносно обращаюсь с акварелью, но, думаю, я привыкла чересчур сильно мочить кисточку, потому что краски всегда стекают по бумаге.

– Неужели я женился на женщине без талантов? – удивился он.

– Боюсь, что так, – извиняющимся тоном произнесла она. – Но зато я умею лечить простуду, головные боли и рези в животе, а также синяки, порезы и разбитый нос. И я знаю, как погасить ссору и драку. И я умею рассказывать сказки, не заглядывая при этом в книгу. И я умею…

– Эбби, – прошептал он, сжимая ее ладонь, – я верю тебе, дорогая. Я подарю тебе дюжину детей, чтобы ты смогла применить свои таланты.

Она уткнулась лицом в его плечо.

«Я люблю тебя», – хотел сказать граф, целуя ее волосы. «Я люблю тебя», – думал он весь вечер, глядя, как она, светясь от радости, танцует с другими мужчинами. «Я люблю тебя», – хотелось ему крикнуть во время их вальса, когда она с улыбкой без умолку рассказывала ему секреты других джентльменов, которые они поведали ей во время танцев.

Что за абсурд! Они были женаты чуть больше недели, а он готов был побиться об заклад, что не знает и малой части ее прошлого. Он женился на Эбби, потому что хотел иметь жену, перед которой у него не было бы никаких обязательств, которую было бы проще содержать, чем такую знатную юную леди, как Френсис.

А теперь он часто ловил себя на том, что с трудом расстается с Эбби даже на несколько часов. Он просто помешался на ней.

Майлз на секунду прикрыл глаза, чтобы собрать свои мысли воедино. Он пришел домой к чаю, специально чтобы высказать ей всю правду относительно того, где она была вчера. Но так и не смог ничего сказать, потому что зашел разговор о ее брате и сестрах. Он собирался поговорить об этом за ужином или по дороге на бал, но она была так восхитительна со своими живыми кудряшками и в новом платье золотистого оттенка, так радовалась предстоящей возможности потанцевать, что он не решился портить ей настроение.

А сейчас она чувствовала себя усталой и счастливой. Она снова начала напевать себе под нос. Граф улыбнулся, понимая, что ее жалобы на отсутствие музыкального слуха не были ложной скромностью. Майлз искал, но не находил подходящих слов, чтобы начать разговор.

– Все были очень добры, Майлз, тебе не кажется? – спросила она.

– Думаю, они немного отошли от шока и свыклись с мыслью о том, что ты сама зарабатывала себе на жизнь, – с улыбкой ответил он. – И я уверен что ни один мужчина не возражал против твоей искренности, Эбби.

– Мне не надо было говорить того, что я сказала мистеру Шелтону за ужином, – с сомнением в голосе предположила она. – Надо было попридержать язык.

– Но ведь это именно он сказал, как ужасно быть лысым, как яйцо, на пороге тридцатилетия.

– Я просто хотела подбодрить его, но когда я сказала, что уж лучше быть лысым, чем носить парик и однажды во время танца потерять его, я не знала, что лорд Кардиган носит парик. Мне следовало бы это знать. Когда человек стоит близко от тебя, то сразу видно, что у него не свои волосы, потому что парик всегда отлично уложен и никогда не выглядит растрепанным. Но я никак не могла понять, в чем дело, пока мисс Куэйл не начала хихикать. Надо было мне извиниться, как ты считаешь?

Майлз рассмеялся.

– Кардиган воспринял это как шутку, – сказал он, – у него хорошее чувство юмора.

– Я и хотела пошутить, но мисс Куэйл была шокирована. Как она могла подумать, что я серьезно интересуюсь, не подвязывает ли он парик под подбородком надежным ремешком?

Граф захохотал еще громче. Эбби тоже захихикала.

– Я действительно хотела пошутить, чтобы снять напряжение, но лучше бы я держала язык за зубами. Как ты думаешь?

От смеха граф не мог выдавить из себя ни слова.

Граф Северн решил, что поговорит с женой, как только она выйдет из комнаты. Он сделает это до того, как они лягут в постель. Не стоит делать из этого трагедию, достаточно просто намекнуть, что кое-кто видел ее входящей в дом миссис Харпер.

Может быть, она не знает, что на общение с такой особой, как миссис Харпер, в обществе смотрят косо. В таком случае он объяснит жене это. А может быть, она ходила туда, чтобы помочь своему брату? Хотя, конечно, теперь, когда она придумала четкий план, как помочь брату расплатиться с отцовскими долгами, она поймет, что нет нужды посещать миссис Харпер или другое игорное заведение. Вот все, что граф хотел сказать жене.

Если же Эбби скажет, что отправилась туда по собственному почину, то он решит как быть на месте.

Конечно, ее план в отношении Бориса не осуществится. Было много причин, по которым невозможно было выполнить условия Эбби. Но он ей этого не сказал, ведь ей так нравилась собственная идея. На самом деле был только один перспективный план, хотя и в нем граф не был до конца уверен.

Майлз резко повернулся, услышав скрип отворяемой двери, и подождал, пока Эбби пройдет через его гардеробную. Но когда наконец она оказалась перед ним, граф понял, что момент неподходящий. Приподняв подол ночной рубашки, так что видны были ее голые ступни и лодыжки, Абигайль медленно вальсировала, напевая что-то себе под нос. Майлз улыбнулся жене.

– Потанцуй со мной, – попросила она, – ведь еще не глубокая ночь. До рассвета далеко. Только за музыкантов будешь ты.

– Эбби, – со смехом откликнулся он, – я уже на балу начал бояться, что ты сотрешь ноги в кровь. Ты ведь, насколько я помню, не пропустила ни одного танца?

– Это называется вторым дыханием, – пояснила она, подходя к мужу и опуская ему руку на плечо. – Потанцуйте со мной, сэр, или вы не джентльмен.

Майлз принялся насвистывать первый пришедший ему на ум мотив вальса и повел жену в танце.

– Ты всегда такая сумасшедшая? – спросил он через некоторое время. – Неужели мне придется вальсировать все ночи до рассвета всю оставшуюся жизнь?

– На рассвете, да, – ответила Эбби. – Есть в Северн-Парке какие-нибудь красивые виды, Майлз? Есть там вершины холмов или берега озер, на которых мы могли бы танцевать?

– Если нет, – серьезно ответил он, – я прикажу насыпать холмы и вырыть озера.

– И мы сможем посвятить рассвет Господу, – продолжила Абигайль. – Почему мы остановились?

– Потому что я не могу танцевать без музыки и не могу петь, разговаривать и танцевать одновременно.

– Тогда перестань болтать, – посоветовала Эбби.

Она была легкой, мягкой и нежной, и сквозь хлопковую ткань ночной сорочки от нее веяло теплом и уютом. Подняв к мужу лицо, она улыбалась, хотя глаза ее были закрыты.

– Ты счастлива? – мягко спросил он, снова резко прервав мелодию.

– Счастлива? – Она открыла глаза и несколько удивленно посмотрела на него. – Да.

– И я тоже, – признался он, обхватив ладонями ее лицо и нежно поглаживая ее щеки кончиками пальцев. – Поздравляю тебя с нашей первой памятной датой, Эбби.

Она улыбнулась, ее взгляд скользнул по его подбородку, потом снова поднялся.

Граф ощутил острый прилив желания и понял, что сегодня поговорить уже не удастся. Придется подождать до завтра. Он наклонил голову и поцеловал Эбби, раздвигая ее губы своими губами и языком, дав ей возможность расслабиться, прежде чем скользнуть языком глубже, касаясь теплой влажной плоти.

– Ты всегда так целуешься? – спросила она, когда его губы переместились на ее шею.

– Да, полагаю, что так, – ответил он. – Ты не против?

– Нет, о нет. Если бы кто-нибудь описал мне этот процесс, я бы сочла его отталкивающим, но теперь знаю, что это не так.

Эбби, закрыв глаза, откинула голову, пока муж расстегивал пуговицы ее ночной сорочки. Он спустил легкую ткань с ее плеч, позволив ей свободно соскользнуть пол.

– О Боже, – простонала она, резко вскинув голову широко распахнув глаза, – Боже мой.

– Не смущайся, – сказал Майлз, сжав ее плечи и заглядывая в глаза, – ведь ты моя жена, Эбби. И ты красавица. Не смей больше говорить, что это чепуха, – твердо сказал он, прижимая ее к себе, и закрыл поцелуем ее рот, как только она набрала в грудь воздуха, чтобы возразить. – Ты очень красивая.

Эбби не была знойной женщиной, но у нее была стройная, изящная фигурка и девичьи формы. Она была по-своему красива, и он сходил с ума от желания обладать ею.

– Я не буду тушить свечи, – сказал он, подталкивая ее к кровати у стены. – Ты не возражаешь?

– Глупо было бы сказать «да», ты не находишь? То, что неизбежно, в любом случае происходит. К тому же ты уже видел всю меня. Конечно, – она вдруг вспыхнула, – я еще не видела…

– …меня, – закончил Майлз с улыбкой, снимая сначала халат, потом ночную рубашку. – Но теперь у тебя есть такая возможность, так что постарайся не умереть от удара при таком зрелище.

– Я ухаживала за отцом целый год, – сказала она, когда он лег рядом с ней и подложил руку ей под голову, – но никогда не думала, что мужчина может быть так красив, Майлз. Кроме греческих богов и героев, конечно.

Граф снова поцеловал жену, и она с готовностью ответила, коснувшись его языка своим, втянув его в себя, обняв мужа за плечи.

Он исследовал ее тело ладонями, копчиками пальцев и губами, используя весь свой богатый опыт, чтобы заставить ее трепетать от наслаждения, стонать и извиваться на постели. Ее руки тоже не давали ему покоя: то соблазнительно поглаживали грудь и спину, то касались его повсюду ищущими пальцами, требовательными ладонями.

– Эбби, – выдохнул он, опускаясь на нее и устраиваясь между ее бедер, когда почувствовал, что больше не может сдерживать себя. – Эбби, – прошептал он, приподнимая ее, входя в нее. – Эбби!

Она двигалась вместе с ним, подстраиваясь под ритм его выпадов и отступлений, шумно дыша и постанывая вместе с ним.

– Эбби! – безумно воскликнул он, не зная, близко ли ее освобождение, и решительно сдерживая рвущееся наружу желание.

– Да, – прошептала она. Ее тело все еще было напряжено. – Да, да.

Он резко вошел в нее и, крепко обняв, прижал к себе, когда она в ответ содрогнулась и выкрикнула его имя. Он не отпускал ее до тех пор, пока она не перестала дрожать под ним и шептать его имя. А потом он потерял контроль над собой и вонзился в нее, изливая свое семя в ее лоно.

– Эбби… – простонал он, прижавшись щекой к мягким завиткам у нее на виске и опускаясь всей своей тяжестью на ее дрожащее тело. Она обняла его, и граф почувствовал такое удовлетворение, какого не испытывал ни разу в жизни.

Вскоре он заснул.

* * *

Все изменилось, а мир стал чудесным, замечательным местом. По пути в столовую Абигайль с удивлением заметила, что на улице идет дождь. Но солнце непременно сияет за этими тучами, подумала она, взглянув с улыбкой на окна, и легко сбежала вниз по лестнице. Абигайль уже опаздывала. Она проспала, изменив своему обыкновению.

– Теперь уже нет смысла засыпать, – сказала она мужу после того, как они в третий раз занялись любовью, потому что за окном уже начинало светлеть. – Нам надо встать и галопом прокатиться по парку, Майлз, Думаю, парк будет в нашем полном распоряжении.