Саманта Джеймс - Идеальный герой

Глаза дьявола.

— Так ничего стоящего в карете, а?

Внутрь кареты ворвался холодный ночной воздух. Но он ничего не значил в сравнении с холодом, который пронзил ее при звуках этого голоса… «Как будто клинок разрезает туго натянутый шелк», — мелькнуло у нее в голове.

Джулианна всегда презирала глупеньких, слабых и беспомощных женщин. Но когда он окинул ее взглядом… пронзил ее взглядом, дерзким и лишенным всякой почтительности, она почувствовала себя раздетой донага.

Она покрылась гусиной кожей и не могла даже пошевелиться. Не могла вымолвить ни слова. Она не могла даже проглотить застрявший в горле ком. Страх охватил ее. Подобного она еще никогда не испытывала в жизни. У нее пересохло во рту. Мелькнула мысль, что, если бы здесь была миссис Чедвик, она получила бы огромное наслаждение от сознания своей правоты. Бояться все-таки следовало. У нее вдруг появилась леденящая душу уверенность. Это был…

Магпай.

Дейн Куинси Гранвилл не обращал никакого внимания ни на действия кучера, ни на его слова. Раздался свист кнута, потом отчаянный крик, и лошади понеслись. Дейн инстинктивно прыгнул назад, но чуть не упал. Дилижанс все быстрее покатился к повороту дороги.

Какой же болван этот кучер! Боже милосердный, он, похоже, никогда не делал поворота. Поворот был слишком крутой. Дилижанс несся слишком быстро…

Ночь взорвалась. Раздался грохот, хруст и треск разламывающегося дерева, жалобное ржание лошадей.

Потом все исчезло.

Готовый к любому повороту событий, Дейн вскочил на Персиваля и поскакал туда, где исчез дилижанс. Сильно отклоняясь назад, он съехал по крутому склону. Продравшись сквозь кусты, Дейн нашел его. Перевернутый, он лежал у ствола старого дуба.

Одно колесо все еще вращалось.

Лошади были мертвы. И кучер тоже. У лошадей были сломаны шеи, голова кучера оказалась неестественно повернутой под углом к телу. Дейн пощупал пульс, но он видел достаточно смертей, чтобы понять, что для бедняги все было кончено.

Дверь отделения для пассажиров чудом удержалась на петлях. В бешенстве и страхе Дейн сорвал ее и заглянул внутрь.

Внутри оказалась молодая женщина, безвольным комочком лежащая на рухнувшей вниз крыше. С замирающим сердцем он дотянулся до нее, поднял на руки и выбрался наружу.

Он опустился на колени прямо на мокрую землю и уставился на нее.

— Очнитесь, — скомандовал он, как если бы его желания было достаточно… Он заскрипел зубами, стараясь передать ей свою волю, вложить в нее свою собственную жизнь.

Ее голова безжизненно лежала на его руке.

— Проклятие, барышня, очнитесь!

Под ложечкой у него щемило, еще хуже было на душе. Если бы кучер не был таким недотепой, таким неосторожным! Он не сделал бы им ничего плохого, ни ему, ни ей. На поле боя вблизи Брюсселя он видел столько убитых и умирающих, что этого хватит до конца жизни. Один Бог знает, как это изменило его. Навсегда. И все, что он хотел теперь…

Она застонала.

Странный короткий смешок вырвался из его груди. Он так тщательно все спланировал… и вот, пожалуйста! Он не мог определить, насколько серьезно пострадала молодая женщина. Не здесь. Не в темноте. Нужно ехать сейчас же. Медлить нельзя, иначе все может оказаться напрасным.

Он быстро осмотрел багажное отделение, вытащил большой тюк и саквояж. Женщина не очнулась. Через несколько мгновений он свистнул, подзывая Персиваля. Осторожно пристроив молодую женщину у своей груди, он натянул поводья и поскакал в ночь.

Когда он входил в маленький охотничий домик, она по-прежнему оставалась без сознания. Ступая в темноте так же уверенно, как при свете дня, он подошел к кровати у дальней стены и опустил на нее свою ношу.

Он быстро разжег огонь, а затем возвратился к женщине. Беспристрастно и ловко ощупал ее тело длинными пальцами, проверяя, нет ли переломов.

У нее оказалось несколько небольших порезов и кровоподтеков. Самой серьезной травмой была подозрительная рана на затылке. Участок вокруг содранной кожи сильно вспух. Когда он начал ощупывать это место, женщина дернулась. Дейн поднялся, принес тазик с теплой водой и несколько чистых тряпочек. Промывая рану, он не переставал изучать свою пленницу.

Он сумел заметить многое. Она была молода, но едва ли совсем молоденькая, хрупкого сложения, с узкими плечиками. Весила, пожалуй, не больше ребенка. Но несмотря на слабое тело, она не была девицей, решил он с жесткой улыбкой. На ней было шелковое дорожное платье в полоску, застегнутое до подбородка. Ткань дорогая, платье свидетельствует о хорошем вкусе. Одежда и внешность говорили о том, что перед ним была женщина состоятельная, принадлежащая к привилегированному классу, знатная дама. Он торопливо расстегнул пуговицы. Как только женщины умудряются дышать в таких платьях?

Он снова всмотрелся в ее лицо. Подбородок, хотя и изящно очерченный, выдавал натуру целеустремленную. Природа не обидела ее. Глаза у нее, подумалось ему, должно быть, совершенно необыкновенные. А ресницы! Густые, черные и пушистые, они покойно лежали на. нежных щечках удивительно изысканной формы. «Интересно, какого цвета у нее глаза? — мелькнула у него неясная мысль. — Голубые», — решил он, потому что кожа у нее была цвета лучшей слоновой кости. В узком личике и разлете бровей было что-то, наводившее на мысль об эльфах. Ее шляпка исчезла. Пышные волосы каштанового цвета беспорядочно разметались по плечам.

Его глаза сузились, он размышлял: «Почему, черт возьми, такая женщина путешествует одна, без горничной или компаньонки?»

Не переставая размышлять об этом, он рассматривал ее руку.

На ней не было колец. Ни обручального, ни кольца невесты.

Итак, она не замужем и не помолвлена.

Дейн знал, что если б он мог взглянуть на себя, то увидел бы совершенно бесстрастное лицо. Однако внутренне он не был спокоен. В нем что-то происходило, появилась какая-то легкая напряженность, но умом он оценивал происходящее как бы со стороны. Если ее тело едва ли можно было назвать соблазнительным, ее рот был именно таким… Она не относилась к тому типу женщин, к которому его обычно влекло. Когда он обнимал женщину, он хотел от нее женского. Ему нравились мягкие округлости, пышные формы, ощутимые под ладонями. Эта женщина — кем бы она ни была — слишком маленькая, слишком тоненькая. Насколько можно судить по ее слабой шейке, почти тощая. Так почему где-то в кишках засело это странное тревожное ощущение?

Вдруг его как будто что-то ударило. Он понял, что сжимает в ладонях ее руку, даже не осознавая этого! Словно обжегшись, он уронил ее руку, однако в следующий момент обнаружил, что подтыкает одеяло вокруг ее плеч.

Но более всего удивило его не собственное поведение. Гибкое, пушистое тельце легко вспрыгнуло на кровать. Брови Дейна поползли вверх, когда кот, проигнорировав его, улегся, вытянувшись под боком у крошки, и принялся громко мурлыкать. Дейн с изумлением смотрел на эту картину.

— Максимилиан! Ты, маленький предатель! Так не похоже на тебя. Я вынужден напомнить тебе, что эта крошка — чужая, а ты не признаешь чужих. Я-то думал, что ты привязан исключительно ко мне.

Огромные желто-зеленые глаза, похожие на совиные, уставились на него.

Дейн вздохнул.

— Хорошо, хорошо. Согласен, — сказал он громко. — Она довольно милая. По правде говоря, она удивительно милая.

Мурлыканье стало громче. Протянув руку, Дейн взъерошил шерсть на кошачьей спинке. Что-то похожее на улыбку тронуло его губы.

Но в следующий момент его губы сжались. Он помрачнел. Барышня оставалась слишком неподвижной, слишком тихой. Ему приходилось видеть людей с травмами головы. Может случиться, она никогда не очнется.

А если она придет в себя, что тогда? Появится новая проблема. Он не желал ее смерти, Он не желал ничьей смерти! Дейну совсем не нравилось, что судьба поставила эту девушку на его пути. Ее присутствие стало неожиданным, да и совсем нежелательным осложнением. Он вздохнул. Она уже была здесь, и не в его власти изменить случившееся. Нет, ничего уже нельзя изменить.

Максимилиан посмотрел на него, потянулся и легко вспрыгнул ему на плечи.

Дейн почесал ему шейку: «Мы можем только ждать, ведь так, дружище?»

Вытянувшись во всю длину на плечах, кот согласно замурлыкал.

И почти сразу же Джулианна пошевелилась. Какое-то врожденное чувство, о существовании которого она и не подозревала, послало тревожный импульс. Происходило что-то неладное. Голова, казалось, распухла и стала вдвое больше. Ей не хотелось двигаться, потому что руки и ноги как будто налились свинцом. Но лежала она на чем-то мягком. Она поняла, что лежит на кровати, слишком тепло укрытая. Приоткрыв один глаз, затем другой, она обнаружила, что окружающее погружено в полумрак. Когда она пошевелилась, острая боль пронзила голову. Ловя ртом воздух, она перестала двигаться. Что же все-таки произошло?..

Мало-помалу она восстановила в памяти случившееся на дороге. Это был медленный, почти мучительный процесс, как если бы она шла, увязая в мокром песке. Перед ее мысленным взором мелькнул отблеск на стволах пистолетов. Она вспомнила, как с бешеной скоростью понесся дилижанс, как напрасно она пыталась ухватиться за что-нибудь…

Затем ничего.

А теперь она здесь, в каком-то странном месте. И он тоже здесь. Магпай. Наблюдает за ней.

Она почти ощущала волосы, свалявшиеся на затылке. Капли пота выступили на ее верхней губе. Напрягаясь, чтобы разглядеть что-нибудь в мутных тенях, потому что ни одна свечка не освещала это мрачное место, только зловещие отблески дотлевающих в очаге углей, Джулианна заметила что-то необычное. Две вещи мгновенно осенили ее. Что-то странное было в его силуэте.

Его плечи были неправильной формы. Бог мой, да он горбун!

Это… и отсутствие маски.

Ей стало страшно. Однако она упорно старалась увидеть его. Увы, она ничего не могла рассмотреть, кроме тонкого носа и широкого разлета бровей. Вглядываясь в пространство, она видела только темноту и тени. Тени, менявшие очертания и надвигающиеся из каждого угла, окружали и заслоняли его, как будто непроницаемая туманная мгла прилипла к нему. Он повернулся и оказался перед ней во весь рост. Его глаза под густыми темными бровями светились в темноте. Горящие глаза — глаза дьявола, демона. «Совсем такие, какими описала их миссис Чедвик», — смутно вспомнила Джулианна.

Он придвинулся ближе.

Под его взглядом дрожь пробежала по всему ее телу. Пульсирующие толчки в голове совпали с ритмом бешено бьющегося сердца. Мысли путались и теряли направление, как искривленные ветки в лесу. Он неясно вздымался над ней подобно черному чудовищу.

— Ну вот, наконец-то вы очнулись, миссис. «Миссис. Совсем не миссис», — запальчиво подумала Джулианна.

Ее губы приоткрылись. Она облизнула их, готовясь так прямо и сказать ему это, но язык оказался тяжелым и неповоротливым.

— Не пытайтесь говорить, — услышала она его голос, мягкий, низкий, даже мелодичный. — Вы были на краю гибели. Вас кидало и крутило как мячик в детской игре.

«Доброта? Совет? От этого ужасного разбойника?»

— Ступайте в ад, откуда пришли, — услышала она свой запинающийся голос.

И она заплатила за свои слова. О, как она заплатила за них! Боль пронзила ее голову. Она застонала. Сразу стало холодно и липко, все болело.

— Звучит благородно, леди. Но я подозреваю, что вы мало знаете об аде.

Она хотела было возразить, но не оказалось ни сил, ни желания. Ее глаза сами собой закрылись. Она вдруг почувствовала, что окружающее удаляется от нее. Ее кружило в водовороте темноты и неизвестности. Она снова скользила в забытье. Джулианна пыталась бороться, но бесполезно. Каким-то последним бодрствующим уголком сознания она почувствовала, что кровать опускается.

— Нет, — слабо запротестовала она.

— Не бойтесь, я вас не трону.

Она попыталась сказать что-то еще, но ее тело и мозг отказались повиноваться. И рядом с ней распростерлось сильное, тяжелое тело этого громадного мужчины. Джулианна ужаснулась. Что сказала миссис Чедвик? «Он может убить нас в наших постелях». «Этого не может быть», — смутно подумала она. Она — добродетельная девственница и не может оказаться в одной постели с мужчиной. И не просто с мужчиной — с ужасным разбойником.

«С горбуном», — подумала она, содрогнувшись.

Это, должно быть, сон. Нелепость, ночной кошмар! Когда она проснется, его не будет.

Когда она проснулась, все было залито солнечным светом. Золотистое сияние было удивительно приятным.

Это чувство привело ее в замешательство. Джулианна осторожно пошевелила головой. На этот раз боли не было, и она открыла глаза.

Она услышала плеск воды и повернула голову на этот звук. Магпай стоял перед тазиком с водой в одних сапогах и брюках. Голова его была низко опущена, а на руках рельефно обозначались мышцы.

Джулианна рассмотрела его грудь, и во рту у нее пересохло. Прошлой ночью ей, должно быть, что-то померещилось, потому что в его фигуре не было ничего безобразного, даже намека на несовершенство. Не было никакого горба, оскорбляющего глаз или чувства. Не было ничего, кроме поразительного совершенства. Каждый дюйм его мускулистого тела был совершенен. Среди темных завитков волос на его груди маленькими драгоценными камнями сверкали капельки воды.