Забыв обо всем, я таяла в надежных объятиях партнера, словно укрытая от всех неприятностей и невзгод.

Желающих последовать нашему примеру не оказалось, только Славка, как обычно бесился, больше всего напоминая сбежавшую из зоопарка обезьяну, а Татьяна недовольно топталась у монумента, в конце концов отправившись к реке.

Славке надоело скакать в одиночку, и он раз за разом предпринимал попытки втиснуться между мной и Джеймсом, будто мы были его родителями, при этом усердно оттаптывая мне ноги, пока ремешки сандалий не начали трещать.

Ну что за ребенок! Еще не хватало, чтобы и они пали жертвой его неуемной энергии.

День 3. Алфама

Отказавшись от ресторанов, мы снова погрузились в микроавтобус, и он повез нас в единственный, уцелевший после землетрясения исторический район – Алфама.

Невероятно живописный, с желто-оранжевыми домами под красными крышами, он выглядел нарядно и празднично на фоне современного каменного города. Узкие улочки, больше напоминающие бесконечные лестницы, извивались между теснящимися на горных уступах зданиями.

Планировка и атмосфера этой части Лиссабона очень напоминала кадр из «Бриллиантовой руки». Я постоянно ждала, когда подходящий по типажу Джеймс, упадет перед очередным нарядным домом и скажет:  «Черт побери!» А из приоткрытой двери покажется колоритный смуглый и усатый контрабандист. Или из-за угла выплывет местная жрица любви в ярком обтягивающем платье и непременно с цветком в волосах. Любовь Димки к советским комедиям и бесконечное их пересматривание нагнали меня в самом неожиданном месте.

Я рассматривала пестрые стены, выложенные в мавританском стиле мозаичной плиткой, нависшие прямо над головой балкончики, свешивающие с них плети цветов, когда за спиной раздался пронзительный звон. Дернув за руку, Джеймс буквально вытащил меня из-под колес трамвая.

– Славка! – крикнула я, увидев, как пацан, словно в классики, прыгает по брусчатке мостовой, и бросилась к нему, пока не накрыла лязгающая железная коробка.

Горе-мамаша, конечно же ничего не видела и увлеченно беседовала с гидом. Удивительно, как у нее ребенок не утонул или не расшибся еще раньше.

Разумеется, этого не могло не случиться – нога подвернулась на стыке брусчатки, покалеченные Славкой ремешки треснули и окончательно порвались. Не чувствуя боли в подвернутой щиколотке, я схватился сорванца поперек живота и выдернула из-под самого носа трамвая, напоследок увидев побелевшее от испуга лицо водителя.

Оглушительный скрежет и плач испуганного Славки раздались одновременно, только тогда безголовая Танечка соизволила обратить внимание на своего ребенка, а я без сил опустилась прямо на узкий тротуар.

– Что случилось? – переполошился гид. Интересно, у него есть какая-то ответственность, если его туристы пострадают во время экскурсии.

– Ты цел? Не поранился? – очень вовремя тормошила Танечка свое чадо.

– Сумасшедшая, – ворчал Джеймс, осматривая мою ногу. – Тут болит? – нажал на щиколотку, я только охнула, а он недовольно поморщился.

Блин, ну точно «Бриллиантовая рука», только в роли неудачливого контрабандиста я сама и упала не около дома сообщников. Не везет, так уж во всем.

– Что-то тебе с обувью прямо не везет, – Джеймс снял с меня остатки сандалии – выдранные ремешки болтались грустными обрывками.

– У вас все в порядке? – удостоверившись, что Славка жив и здоров, только испуган, гид подошел к нам.

– Кажется, потянула ногу, – ответил Джеймс. – И порвала обувь.

– Тут много кафе. Предлагаю посидеть, заесть или запить стресс, заодно подумаем, что делать с обувью, – предложил душка-гид.

Джеймс, даже не спрашивая моего мнения, сразу же подхватил на руки и пошел следом за провожатым, а за ним плелась недовольная Танечка и мрачные Азат с Загидом. Неужели приревновали к Джеймсу? А нечего было клювами щелкать и обхаживать Танечку. Кто не успел взять меня на руки, тот опоздал. Чувствуя себя невероятно ценным трофеем, я обняла Джеймса за шею и прижалась.

Вскоре мы оказались на небольшой, уставленной столиками площадке, а сверху, протягиваясь от дома к дому, от окна к окну, пересекались яркие цветочные гирлянды.

Не успели мы разместиться за столиком, как сразу же появился довольно плотный официант или же это был хозяин с потертой книжечкой меню.

Я выбрала традиционное блюдо из трески и жареной картошки, Джеймс заказал рис, тушеный с морепродуктами, а Танечка и Славка предпочли соленые корзиночки с заварным кремом. Взрослые заказали сладкий портвейн, а Славке – молочный коктейль.

Азат с Загидом, отказавшись от еды, видимо решили тоже принять деятельное участие в решении моих проблем.

– Мы неплохо знаем этот район. Пока едите, отремонтируем сандалии.

Подхватили испорченную обувку и, раньше, чем успела что-то сказать, исчезли.

Надо было видеть, как обрадовался гид. Очевидно, что возиться с проблемной туристкой ему совсем не хотелось. А вот реакция Джеймса опять показалась очень странной. Он провожал арабов таким жадным взглядом, словно больше всего на свете хотел составить им компанию.

Так непривычно чувствовать под босыми ногами тротуарную плитку. Я шевелила пальцами и ощущала каждую трещинку, выемку или выпуклость. Рассматривала местных – казалось, они никуда не торопились и со вкусом потягивали кофе. Это так не походило на вечную суматоху в которой я жила каждый день, что невольно позавидовала неторопливости их жизни, где в середине дня можно посидеть в кафе, полюбоваться на яркие крыши домов, каскадом спускающиеся к пронзительно-голубой реке. Никуда не торопиться и просто наслаждаться солнечным днем.

И как-то очень гармонично во все окружающее: мягкую и темпераментную речь местных, маслянистый запах оливок, острый – разогретых специй, густой – кофе, и полуденный зной вплелся негромкий и грустный перебор гитары.

Я крутила головой, пытаясь угадать откуда доносятся вкрадчивые и пробирающие до самых дальних уголков души звуки, когда Джемс взглядом указал на женщину, примостившуюся прямо на ступеньках одного из домов. В ее стянутых на затылке волосах, словно огонек, горел красный цветок. Она склонила голову к плечу, укрытому черным кружевным платком и задумчиво, словно играла только для себя, перебирала струны.

А потом начала петь.

Я не понимала слов, но достаточно было только лишь голоса и интонаций исполнительницы, чтобы у меня выступили слезы. Такой пронзительности, сдерживаемой страсти и светлой грусти я еще никогда не слышала. Словно женщина тосковала по возлюбленному, с которым вынуждена была расстаться, но о котором остались только самые лучшие воспоминания.

Мне почему-то вспомнился Димка, промозглость осеннего города с его дождями и утренними заморозками. Как должно быть тошно среди множества людей остаться одному. Быть может, он сейчас, пользуясь моим отсутствием, пьет с друзьями пиво в каком-нибудь кабаке или же сидит дома, смотрит телевизор, а по стеклу стекают нескончаемые потоки дождя.

Последние аккорды, будто плач по ушедшей любви, и исполнительница замолчала, а я смахнула со щеки слезинку.

День 3. Сандалии

Слушатели разразились аплодисментами, не остались безучастными и мы и присоединили свои евро к плате за прекрасное исполнение.

– Донна! – оживился плотный, наверное, все-таки это был хозяин, мужчина, увидев во мне благодарного слушателя. – Если хотите, Соледад еще споет.

Я не знала, хочу ли еще. У исполнительницы был красивый мелодичный голос, от него по коже бежали мурашки, когда модуляции выдавали безграничную тоску, и погружал в так не свойственную мне счастливую меланхолию. Именно поэтому я и не знала, хочу ли повторения этих ощущений.

Растерянно посмотрела на Джеймса.

– Давай! – с энтузиазмом поддержал он. – Это же фаду – национальный жанр. Где ты еще такое услышишь?

И я посмотрела на толстяка. Многозначительно улыбнувшись, он поспешил к Соледад и зашептал что-то на ухо.

– Специально для вас, донна, – сияя, как начищенный самовар повернулся к нам, а исполнительница снова тронула струны, и из-под ее пальцев потекла тягучая и нежная мелодия.

– Потанцуете со мной? – коза-Танечка с томной кокетливостью протянула Джеймсу руку.

Слишком хорошо воспитанный, чтобы отказать женщине, он, словно извиняясь, поцеловал мне пальцы и поднялся.

– Са-аш!

Ну конечно, как же без него? Славка прыгал около меня, дергая то за одну руку, то за другу.

– Пойдем со мной танцевать!

Нет уж! С ним я уже имела счастье  танцевать и не намерена развлекать дитеныша, пока его мамаша уводит у меня из-под носа идеального мужчину.

– Как я могу танцевать без обуви? – показала босую ступню и сама залюбовалась – усилия педикюрши не прошли даром, кожа мягко поблескивала перламутром, идеально ровные ногти и мягкие подушечки пальцев.

– Я тоже буду босиком! – сразу же нашелся сорванец и деятельно стягивал кроссовки.

Танечка, положив рыжую башку на плечо Джеймса, вообще не замечала чем занимается ее отпрыск.

– Ты что! – пришлось самой останавливать мальчишку. – А если ногу чем-нибудь порежешь, занесешь инфекцию, потом не сможешь купаться в бассейне, – мои слова заставили его замедлиться. – К тому же, – продолжала я. –  Все равно не могу танцевать, поскольку подвернула ногу, и она болит. А если ты поранишься, то кто поможет мне дойти до корабля?

Последний аргумент оказался самым действенным. У такой бестолковой мамашки такой рыцарь растет – где в этом мире справедливость?

– Тогда я пойду с мамой танцевать? – с самым серьезным видом спросил маленький кавалер. – Ты не обидишься?

– Конечно, иди. Я посижу здесь и посмотрю на тебя, – ответила я, злорадно предвкушая как сорванец будет топтаться по мамочкиным ногам. Тогда ей точно будет не до флирта.

Славка не заставил себя долго ждать – подбежал к матери и обхватил ее за ноги.

– Мамочка! Я тоже буду танцевать, – с настырностью барана он втискивался между матерью и Джеймсом, а я наблюдала с мстительным удовольствием, пусть на своих ногах почувствует назойливость маленького засранца.

Исполнительница пела, Джеймс уворачивался от кроссовок Славки, Танечка еле сдерживала раздражение, а я, довольная жизнью, потягивала сок и покачивала босой ногой, с удовольствием чувствуя пальцами теплый ветерок.

– Вот! Готово!

На плетеный стул рядом со мной плюхнулся Азат и покачал перед носом отремонтированными сандалиями.

– Ну что, потанцуем?

Пока застегивала ремешки, он подскочил и галантно подал руку под удивленным взглядом хозяина кафе. Он, кажется, подумал, что мы с Джеймсом пара.

– Не могу, – покачала я головой и показала на лодыжку. – Нога еще болит.

– Нет, это неправильно, что ты не можешь танцевать под такую чудесную музыку, – заявил Загид. Потом переглянулся с Азатом, и вдвоем они подняли меня на руки, сцепив руки в замок.

– Вот ты и танцуешь, – рассмеялся Азат, синхронно кружась с приятелем под изумленным взглядом толстяка. Я же только молилась, чтобы они меня не уронили. Иначе остаток отпуска придется провести в гипсе.

Соледад закончила петь, смолкла музыка, остановились и Азат с Загидом, а Джеймс наконец-то смог отделаться от Танечки. Только Славка не желал успокаиваться и продолжал носиться между столами, едва не сшибая головой углы, пока мамаша рылась в кошельке разыскивая мелочь и постоянно оглядывалась на Джеймса, желая привлечь его внимание.

Не, она когда-нибудь дождется и схлопочет. Ну разве можно так откровенно вешаться на мужика? Между прочим, чужого! Да, я его уже присвоила окончательно и бесповоротно, а, судя по тому, как беспрестанно следил за мной, он был совсем не против этого.

Под изумленными взглядами наблюдающих за нашим странным танцем зрителей, ребята опустили меня на стул и, довольные собой, уселись сами.

– Пойдем дальше? – поинтересовался гид, дождавшись, когда мы рассчитаемся за еду и танцы.

Очень не хотелось покидать веселый и приветливый двор, лучащегося гостеприимством толстяка, Соледад, с ее красивым, полнозвучным голосом, но нас ждал белоснежный лайнер.

Я встала вместе со всеми, оперлась на подвернутую ногу и, охнув, снова рухнула на стул, при этом показалось, что подошва сандалий стала как будто толще. Что с ними сделали в том ремонте? Подложили португальской землицы в качестве сувенира?

– Что случилось? – сразу же обернулся Джеймс, не обращая внимания на цепляющуюся за его руку Танечку. Подались ко мне и ребята-арабы.

Приятно, черт возьми, снова чувствовать себя центром внимания, а злющий взгляд Танечки стал дополнительным бонусом. Будет знать, как стараться увести чужого мужчину. А место того, чтобы зыркать на меня, могла бы поблагодарить за Славку.