Вера

— Почему ты вдруг решил рассказать мне об этом?

После этого вопроса Марк снова делает большой глоток чистого виски. После выпитых в ресторане пива и бокала шампанского он пьет виски как воду, но я не буду останавливать его. Предельно ясно понятно, что сейчас он нуждается в алкоголе также сильно, как я в свое время нуждалась в клубничном ликере в аэропорту.

— Потому что мне мало двух оставшихся дней, — говорит Марк, вцепившись в бутылку. — Я хочу всё.

Его пронзительный взгляд буквально пригвоздил меня к полу.

— Что всё?

Еще один большой глоток, и бутылочка пустеет.

— Всё, что я могу сделать с тобой. Хочу научить тебя не бояться менять позы. Хочу испробовать с тобой все чертовы позы до единой, чтобы создатели «Камасутры» обзавидовались. Хочу брать тебя утром, днем и вечером, а после засыпать рядом. Хочу фотографировать только тебя, когда ты вот так, как сейчас, морщишь нос. Хочу пересчитать все твои веснушки. И даже с закрытыми глазами угадывать родинки. Хочу тебя всю. Хочу тебя, Вера. Только для себя.

Я бы упала, если бы он не подхватил меня.

Вжал меня в стену, подхватив под бедра, и продолжил целовать и говорить:

— К черту Юру, к черту мое прошлое. К черту всех и вся. Я хочу закрыться с тобой в этом номере и мне определенно мало двух оставшихся дней. Хочу всё твое время, хочу всю тебя. Везде… Как угодно… Тебе понравится. Я покажу. Научу. Только разреши.

Я задыхалась от его напора и жалящих поцелуями губ. От резкого вкуса виски на губах и терпкого дыма сигарет, которые Марк курил, пока мы шли сюда. Но самое главное задыхаюсь от его слов, из-за которых я как будто падаю в бездну, но при этом чувствую, как за спиной раскрываются крылья.

Сбежать ото всех и принадлежать только ему. Поверить, что такой, как я, ему будет достаточно? После всех доступных женщин, которых он менял, как перчатки?

Его губы опустились на шею, а руки уже задрали на мне платье. Он шарил по моему телу, бормоча сквозь зубы что-то о том, как ему нужна вера и что я его последний шанс снова начать нормальную жизнь.

Он отвел мои трусики в сторону, и меня выгнуло, стоило его пальцам коснуться меня там. Мое тело знало лучше меня ответы на все вопросы, и Марк умело этим пользовался.

Он целовал меня, поглаживая припухшие складки, а после ввел сразу два пальца, так что я застонала.

— Хочу тебя. Сейчас… Здесь. Стоя.

Ему пришлось отпустить меня, чтобы расстегнуть собственные брюки и достать из кармана презерватив. Он снова разорвал упаковку зубами, одной рукой поглаживая меня урывками, отчего меня все равно передергивало всем телом, словно от ударов током.

Потом он снова подхватил меня под ноги, приподнял и отпустил. Я вскрикнула, чувствуя его в себе, сразу и целиком. Спиной вжалась в оббитую деревянными панелями стену. А Марк ударил бедрами, входя так глубоко, как еще не удавалось ни разу.

— Видишь, — прохрипел он, кусая мою нижнюю губу. — Это не больно… Ведь так?

Еще удар.

Я вцепилась в его плечи, чувствуя, что меня разрывает от ощущений. Слишком остро, слишком сильно.

Слишком быстро.

Он снова ударил. Сильно, глубоко, так что меня отбросило назад. Впечатало в стену.

— Марк…

— Да, детка, да, — шептал он, не останавливаясь. — Говори!

Снова удар. От всей души. Так глубоко, так сильно. Еще и еще. Отчаянно, словно в последний раз. И сильно, совсем не считаясь с моими чувствами. У стены, не дав мне даже раздеться, не подготовив, как следует.

— Марк!

Решил, что я кричу от оргазма. Что царапаю его ногтями тоже из-за удовольствия.

— Мне больно, МАРК!

Запнулся, моргнул. Как будто убирая наваждение. Посмотрел мне в лицо, так как будто видел впервые. С его лица сбежала краска.

— Вера… — выдохнул. Коснулся своим влажным лбом моего, а я моргнула и почувствовала, как по щекам побежали слезы.

Вышел, поставив меня на ноги, но те меня не держали. Я покачнулась, а Марк подхватил меня на руки, кое-как сбросив с себя штаны. И со мной на руках пошел в спальню.

Уложил на холодные шелковые простыни, шепотом умоляя простить его. Шепча о том, что совсем теряет рядом со мной голову. Что отвык заниматься любовью, а не просто трахаться.

Медленно снял с меня платье, покрывая поцелуями мои плечи. Расстегнул бюстгальтер и снял насквозь промокшие трусики, которые так больно терлись о промежность, пока он грубо брал меня у стены.

Уложил меня на спину, хотя я попыталась сопротивляться, но он коснулся моих губы пальцем и велел лежать тихо. Встал между моих разведенных ног и аккуратно подул. Даже от этого меня едва ли не подкинуло на кровати.

Нагнулся и лизнул меня, как самое вкусное в мире мороженое, прикрыв глаза от удовольствия. Так нежно и запретно-приятно. Втянул клитор в рот, и меня аж выгнуло на кровати дугой.

— Марк… — простонала я, комкая в пальцах скользкие простыни. — Еще!

И он с радостью повторил.

Уже после оргазма, когда я лежала на кровати, собирая себя по осколкам, он приподнял мои бедра и вошел в меня снова.

Теперь это было иначе. Теперь это было как раз то, что нужно.

Я обвила его всем телом, прижимаясь к нему и вторя его движениям, а он брал сильно, но в то же время нежно, вдыхая мои стоны.

И на этот раз он не просто трахал меня, как очередную случайную женщину на одну ночь. На этот раз я чувствовала себя особенной.

Почти идеальной.

А потом наступило утро.

******

Меня разбудили его руки.

Невесомо, они скользили по талии и бедрам, словно соединяя между собой рассыпанные по телу родинки. С тихим стоном я прижалась к Марку всем телом, и он поцеловал в плечо со словами:

— Доброе утро, нежная фиалка.

Я в долгу не осталась.

— Доброе утро, идеальный мерзавец.

В ответ он чувствительно куснул меня за плечо, а пальцы с талии поползли ниже.

— Пробуждение рядом с тобой, пожалуй, перевешивает даже тот факт, что ночью ты храпишь и пихаешься коленками.

— Что?! — я вывернулась из его рук.

Марк беззвучно рассмеялся.

Даже сейчас его руки не останавливались, продолжая изучать подушечками пальцев мое тело. Этим утром его серые глаза были почти бесцветными, темнели только радужка, зрачок и серовато-зеленые крапинки.

— Какие у тебя глаза… — выдохнула я, совершенно позабыв обо всем. — Они постоянно меняются, знаешь?

Марк широко улыбнулся.

— Знаешь, что у меня еще постоянно меняется? — ответил он. — Хочешь, покажу?

Я закатила глаза.

— Ой, и что это я там не видела?

В считанные секунды он перевернул меня на спину и навис сверху. Провел языком по губам, но не поддался, когда я потянулась к нему за поцелуем.

Окончательно отбросив одеяло в сторону, скользнул жадным взглядом по моему голому телу.

— Хочу тебя сзади.

— Марк, — нахмурилась я.

— Есть ведь еще варианты, фиалка. Ложись на живот и доверься мне. Я не такой тугодум, как тебе кажется. Вчерашний урок я усвоил.

Он дал мне место для маневра, и когда я легла, то сел так, что его горячий член скользнул между моих ягодиц. Марк проложил дорожку влажных поцелуев от плеч до поясницы, при этом так наглаживая мои бедра, что инстинктивно я изгибалась, все выше их приподнимая. Прямо кошка перед котом в разгар марта.

Пальцы пробежались ниже, очертили округлости бедер. Жалящий укус в плечо заставил взвыть от сочетания боли и удовольствия.

— Раздвинь ноги.

Я повиновалась. Пальцы блуждали по телу, не касаясь стратегически важных мест, заставляя сильнее выгибаться им навстречу, но Марк только дразнился. Снова и снова поглаживал спину и попку, скользил подушечками с внутренней стороны бедер и только.

— Марк, пожалуйста…

Он только укусил меня в шею, совсем как самый настоящий кот. А я потерлась бедрами о его член, а когда потянулась к нему руками, чтобы сделать так, чтобы он вошел в меня, Марк быстро перехватил мои запястья.

— Нетерпеливая фиалка, — пробормотал он.

Кровать прогнулась сильнее с одной стороны, Марк потянулся к сброшенной одежде.

— Фух, есть последний.

Зубами надорвал упаковку.

— Не смотри на меня с таким укором, фиалка. Ты не знаешь, как я жил до тебя. Даже не проси делать это с тобой без защиты.

— Ладно.

Он снова вернулся ко мне, погладил пальцами, при этом запуская один в меня.

— Я схожу к врачу… — пробормотал он. — Я тоже хочу взять тебя без ничего, почувствовать тебя… Черт, я сделаю это сегодня же.

— Хватит уже болтать, Марк… — всхлипнула я, отвечая бедрами движениям его пальца, но все тщетно.

— Чуть приподнимись и разведи ноги, — снова скомандовал он, подпихивая под мои бедра подушку. — Вот теперь хорошо.

Он надавил членом и громко выдохнул через стиснутые зубы.

— Господи, какая же ты узкая…

Он вошел и замер, зависнув надо мной на вытянутых руках.

— Больно? — хриплый низкий голос на грани слышимости.

Тряхнула головой, вжимаясь в его живот бедрами. Почувствовала, как он сильнее развел мои ноги руками и снова вышел. Потом с тихим шипением сквозь стиснутые зубы, опять погрузился в меня.

— Сильнее, Марк…

Он вдруг потянул мои волосы на себя и прошипел прямо на ухо:

— Я так не думаю, фиалка. Вчера уже было сильнее.

— Пожалуйста, Марк… Сегодня будет иначе. Отпусти себя.

Он сильно ударил бедрами, так и не ослабив хватку на моих волосах. Я вскрикнула и чуть не заплакала, когда он снова замер.

— Ты не готова к такому.

— Готова! — упрямо прорычала я.

— Не зли меня, детка. Если сорвусь, то сделаю только хуже.

К сожалению, в такой позе, прижатая к кровати его телом, с закинутой назад головой из-за сжатых в его кулаке волос, я никак не могла повлиять на процесс. Не могла взять нужный темп и скорость. Мне только и оставалось, что медленно поджариваться от его размеренных движений.

Если его контроль оставался на пределе, то мои тормоза давно отказали.

Я приподнимала бедра, еще и еще, ему навстречу, лишь бы получить больше. Я хотела раскрыться перед ним так, чтобы почувствовать всю его длину в себе. Доверие к нему, что он не станет причинять мне боль, и вера в то, что если больно все-таки будет, Марк остановится, переломили ситуацию.

В какой-то момент я поняла, что цепляюсь руками за изголовье кровати, стоя на коленях, и уже не лежу животом на подставленной Марком подушке.

Одной рукой он делал так, что боль в сосках граничила с безграничным и горячим удовольствием, на которое мгновенно откликалось мое тело ниже. А вторая рука Марка вовсю хозяйничала у меня между широко разведенных ног. Я вдруг поняла, что он не держит мои бедра, и это я, я сама насаживаюсь на его полную длину и ухожу так далеко, чтобы с новыми силами вернуться и снова ощутить его в себе. Как он добивался от меня такой раскованности? Как у него, черт возьми, получалось подчиняться и ставить мое удовольствие превыше своего?

Еще одно ласковое поглаживание между ног, глубокое проникновение и выкрученный между пальцев сосок, и мир перестает существовать для меня. В этот миг замирает даже мое сердце, и я лечу в горячую темную пропасть, в которой меня подхватывают руки этого и только этого мужчины, и он не дает мне упасть. Совсем даже наоборот. Теперь он берет ведущую роль на себя, и вместо падения я снова лечу, взмываю, растворяясь в его руках и быстрых частых движениях.

Мои ослабевшие руки соскальзывают с изголовья кровати. Я падаю на сложенные перед собой руки, и понимаю, что это та самая поза, которую я ненавидела долгие-долгие годы.

Я замираю, напрягаюсь, потому что память тела никуда не делась. Я жду боли, которая годами пронзала меня раскаленной иглой.

Но вместо нее приходит оргазм.

ГЛАВА 40

Марк

Я целовал ее до тех пор, пока не понял, что после двух, кажется, оргазмов Вера опять провалилась в сон. Медленно убрал руку из-под ее головы, стараясь не разбудить, и приподнялся, рассматривая светлую полосу от купальника на узкой спине и разбросанные по подушке темные волосы, отливающие янтарем в свете солнечных лучей.

Мазнул взглядом по талии и выпирающим косточкам на бедрах. Округлым ягодицам, на которых медленно проступали синяки от моих пальцев. Я держал ее слишком крепко. Отвык заботиться о ком-то, кроме себя.

Длинные ноги: одна подтянута к груди, и эта поза не оставляет простора для воображения, и хотя я уже видел все, что хотел, и пробовал ее на вкус и на ощупь, мне все еще мало.