Жасмин Майер - Идеальный мерзавец

Проснулся от того, что машина стоит, а водитель коснулся моего плеча. Велел ему ждать меня здесь.

Завалился в круглосуточный татусалон, перепугав своим внешним видом мастеров. Заставили подписать бумагу, что я понимаю, что собираюсь сделать и снимаю с них всякую ответственность. Опасались, что утром, когда протрезвею, потащу их в суд за самодеятельность.

С удовольствием растянулся в кресле, предварительно стащив с себя верхнюю одежду и потом футболку. Тихо зажужжала машинка, иглой царапая кожу.

Теперь на моем измученном теле будет на одну татуировку больше.

Вера

Два дня позади, за которые я сняла новую квартиру на последние сбережения, написала заявление о том, что хочу отработать еще две недели и уволиться по собственному желанию.

Первые семь дней утекли сквозь пальцы, что я отработала впервые после отпуска.

Десять дней — а я уже сходила на два собеседования, и хотя получила отказ, не теряю надежды.

Я живу одна и редко с кем разговариваю вне работы. Один раз звонила Зоя, ей звонила администратор ночного клуба «Пламя» и просила мои контакты. Зоя просила, если мне предложат скидочную карточку, то чтобы я не отказывалась. После устроенного в клубе, очень сомневаюсь, что стоит рассчитывать на скидки, но Зоя говорит, что надежда умирает последней.

Пару раз мне звонили с незнакомого номера, но я не взяла трубку. Наверное, Зое все-таки придется обойтись без скидок.

Съемная квартира крохотная, в ней кухня размером со шкаф, а спальня и того меньше. Ее сдавала бабушка, и пока она не задала мне чертову дюжину компрометирующих и личных вопросов, она не успокоилась. Опасалась, что я начну «зарабатывать на дому», как она выразилась. Знаю, что несколько раз она появлялась в квартире днем, пока я была на работе… Ее страхи можно понять.

Через две недели регулярных проверок баба Глаша наконец-то сменила гнев на милость, даже принесла своих бочковых солений. Соленья были вкусными, правда, следующее утро началось для меня преступно рано. Желудок скрутило так, что не продохнуть, и пришлось отказаться и от кофе, и от завтрака. Оставшиеся соленья я выбросила от греха подальше.

А на третью неделю моей самостоятельной жизни впервые позвонил Юра.

— Не надоело ерундой страдать? — поинтересовался он. — Кому ты нужна, Вера?

— Завтра в ЗАГСЕ, Юра, — ответила я. — Не забудь паспорт.

Разумеется, он не пришел. Я и не думала, что развестись будет просто. После с угрозами мне звонила теперь уже бывшая свекровь. Обвиняла в том, что я раскрутила Юру на свадьбу, а потом загуляла. Я вежливо попрощалась и занесла номер в черный список.

— Дурью маяться уже перестала? — поинтересовалась через четыре недели мама.

— Нет, — ответила я и положила трубку.

Свадебное платье из магазина сэконд-хэнда я выкупила за свои деньги, а после сожгла его ранним субботним утром в парке в арендованном для шашлыков железном мангале. Пусть на мне череда невест у этого невезучего платья прервется. Я куталась в куртку и смотрела, как чернеет в огне фатин, а вокруг облетели деревья. Октябрь месяц подходил к концу.

Я отработала последнюю неделю менеджером по продажам среднего звена и получила расчет. Купила суши, чтобы отметить, но ночью стало плохо. Опять отравилась. Приняла решение отложить и суши, и соленья на потом.

Все выходные провела над объявлениями и составлением CV, изредка отвечая на телефонные звонки мамы, которая узнала, что я уволилась и теперь пыталась наставить на путь истинный.

Мама есть мама. Добавить ее в черный список я не могла, но поступать предпочитала так, как считаю сама нужным.

Воскресным вечером мама поинтересовалась все-таки, куда я думаю устраиваться, я сказала, что если что пойду к Зое продавать авиа-билеты, если не найду подходящей должности по специальности.

— Ну, неплохой вариант, да, — согласилась мама, помолчала, а потом добавила: — Знаешь… А ведь к Юре там уже одна ходит… Котлеты носит.

Я пожала плечами.

— Рада за него. Может, он на развод быстрее согласится.

— А ты все-таки… не думала вернуться? Хороший же мужик.

— Нет, мама. Я не вернусь.

— Ну как знаешь…

Но в понедельник моей новой жизни я с трудом собралась на собеседования. Хотя ничего такого запрещенного я не ела накануне, утро снова началось не с кофе. Возможно, нервы. Слышала, такое бывает именно на нервной почве.

Кое-как собралась и все-таки отправилась на собеседования, ведь нельзя было терять время даром. Проведенный в коридоре день не лучшим образом отразился на моем состоянии, стоило выпить кофе, как меня тут же вывернуло наизнанку. Я ушла, так и не выстояв очередь, потому что терпеть запах кофе было выше моих сил.

Прогулка в холодном и пустом осеннем парке помогла провериться, а съеденный горячий крендель с чаем помог унять бунт в желудке.

Снова зазвонил телефон. Прошла четвертая неделя с моей свадьбы, чего мне до сих пор бояться? Может быть, они действительно хотят предложить всего лишь скидку или пригласить на новое шоу? Узнаю и потом с чистой совестью смогу отправить абонента в черный список.

К тому же, вкусная еда и горячий чай сделали меня добрее.

— Алло, — выдохнула я.

— Вера? Добрый день. Это Ольга Воронцова, администратор ночного клуба «Пламя». Я бы хотела встретиться с вами и передать вам одну вещицу. Вы забыли ее в клубе.

Я бы могла сказать, что оставила в ее клубе много чего. Например, гордость. Честь. Остатки собственного достоинства. И не знаю, что из этого она могла бы мне вернуть.

Я не хотела встречаться, но Ольга умела быть настойчивой. Я специально выбрала кафе через дорогу через парк, зная, что это на другом конце города от «Пламени», а еще сказала, что никогда не переступлю порог ее ночного клуба и если ей надо, то пусть едет сама. Ольга спорить не стала.

В парке за это время я основательно продрогла, так что отправилась в кафе, где заказала горячий борщ и пампушки, пока ждала Ольгу. Долго ждать не пришлось. Не знаю, ко всем ли гостям администраторы несутся на всех порах даже через четыре недели после шумной вечеринки, и я не переставала этому удивляться.

Что же она могла передать мне? Я не представляла, что такого ценного могла забыть в клубе, что стоило такого внимания со стороны администрации.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Красивая стройная Ольга впорхнула за столик и тут же заказала кофе.

Мне бы сразу насторожиться, но я не успела. Как только на столе оказалось ароматное капучино с корицей, борщ тут же попросился обратно.

Я вылетела пулей, сбивая с ног официантов и стулья. Рухнула, дрожа с головы до ног, перед унитазом и распрощалась с таким вкусным обедом. Меня колотило крупной дрожью, и тогда же на мои плечи опустилась рука Ольги. Она почему-то пошла за мной, а я уже отчаялась понять мотивы для такой заботы.

Ольга помогла мне встать, подвела к раковине, и я увидела ее квадратные от удивления глаза в зеркале позади своего плеча. Ростом она была даже чуть ниже меня.

— Это нервы, — глухо ответила я, прополоскав рот. — Всего лишь нервы.

— Нервы, — повторила Оля. — Конечно.

Я вспыхнула от ее тона. Развернулась, отшвырнув от себя бумажное полотенце в урну.

Оля смотрела на меня встревожено. Какого черта ей надо? Откуда столько жалости во взгляде? Ах ну да, это в ее ведь туалете она застала меня с Марком. Может быть, себе Бестужева забрать хотела?

— Вера, ты беременна?

Я снова нагнулась над раковиной, зажмурив глаза с такой силой, что перед глазами поплыли звезды. Потом открыла. Напрасная попытка, Ольга с ее внимательным темным взглядом никуда не делась.

— Ты делала тест?

Я покачала головой.

— Была на УЗИ?

И снова «нет».

Ольга достала из сумочки телефон. Сердце сделало кульбит, и я чуть не выбила его из ее рук.

— Я не буду звонить Марку, — ответила Оля. — Я хочу вызвать мужа, чтобы отвезти тебя к врачу.

И тогда натянутая струна нервов, доведенная до предела за недели, что я держала себя в ежовых рукавицах, лопнула. Я расплакалась.

— О, боже мой, Вера, — выдохнула Оля и бросилась ко мне. Обняла за плечи и нежно провела по волосам, как никогда не делала даже мама. — Просто позволь тебе помочь. Я никому ничего не скажу, если ты сама не захочешь. Обещаю.

Оля обнимала и гладила меня по волосам, а потом тихо сказала:

— Машина на месте, поехали.

Теперь я не просто шлюха.

Теперь я беременная шлюха, которая позволила мерзавцу трахнуть себя в туалете без резинки в ночь собственной свадьбы и даже не подумала о последствиях, поскольку была пьяна, как и он сам в тот вечер. А после… было не до того.

В принципе, я и сейчас плохо понимала, что происходит. Меня рвало еще несколько раз по пути туда, в чужой машине, и мужу Оли каждый раз нужно было сворачивать к обочине.

Чужие люди везли меня в клинику, а я даже не могла узнать имя мужчины за рулем. Или поблагодарить их, потому что стоило вдохнуть воздух, напоенный ароматами зеленой елочки-вонючки, как меня снова выворачивало.

Только однажды мужчина за рулем спросил Олю:

— Ты отдала уже?

На что Оля покачала головой.

Боль, как и спазмы, резали меня без ножа.

— К черту, не будем останавливаться, — решил муж Оли. Он подошел к торговке яблоками на обочине трассы и, сунув деньги, взял охапку пакетов, а потом сунул их Оле. — Надо быстрее доехать до больницы.

Бледная испуганная Оля кивнула.

В клинике УЗИ удалось сделать тоже не сразу. Сначала мне поставили капельницу, чтобы унять рвоту. Поставили диагноз — сильное обезвоживание и интоксикация. Даже мочить тест-полоску мне было нечем. Если бы меня не привезли сейчас… Доктор сказал, это могло плохо кончится. И для меня. И для ребенка.

Я беременна.

После всех манипуляций с иглой в вене, лежа на кушетке, я узнала об этом официально.

Слез не было, возможно, тоже из-за обезвоживания, а возможно, из-за того, что в голове не укладывалось, что внутри меня зародилась жизнь.

А еще то, что Марк Бестужев имел к ней непосредственное отношение.

Мне протянули бумажную салфетку и оставили, чтобы я могла привести себя в порядок. Когда я оделась и села, привалившись к стене, в кабинет УЗИ вошел муж Оли.

— Поздравляю, — сказал он сухо, откашлялся, потом сел на стул рядом с койкой. — Меня зовут Алексей Воронцов, я директор ночного клуба «Пламя».

— Рада познакомится. И спасибо за… все.

— Я считаю, что это должно принадлежать тебе, — сказал Алексей Воронцов и снова протянул мне ключ. — Документы на дом уже пришли, мы можем переоформить их у нотариуса на тебя, когда тебе станет лучше.

Месяцев через девять устроит? Вслух я этого не сказала, только, нахмурившись, снова посмотрела на ключ.

Я сразу узнала его.

Не раз и не два видела этот потертый ключ в руках Марка, и стоило увидеть его сейчас, тут же, почти наяву, услышала легкий скрип ворот, когда он целовал меня и, не глядя, распахивал калитку ногой. Кожей ощутила теплый соленый ветер и даже соль на моих губах внезапно стала практически реальной.

— Как этот ключ оказался у вас и почему вы с Олей так настойчиво пытаетесь отдать его мне?

Я боялась услышать, что с Марком что-то случилось и такова воля усопшего, указанная в завещании, но мерзавец был жив-здоров. И просто спорил с Воронцовым, и ставкой был дом на Кипре от Марка, и ночной клуб от Воронцова. А предметом спора была свадьба.

Впервые за четыре недели я от души рассмеялась.

— Как он может жениться, если и так женат?

Воронцов снова нахмурился, потянулся к мобильнику и протянул его мне. Светская хроника вопила о том, что жена премьер-министра после родов улетела в США, чтобы поправить здоровье. На фотографии Илона прятала лицо за темными очками и шарфами, но я все равно узнала ее, потому что забыть ее лицо было выше моих сил.

Илона, жена отца Марка. Слишком молодая, чтобы быть его ровесницей, она годилась ему в дочери. И отсюда напрашивался лишь один вариант, зачем она сделала это. Она хотела отомстить Марку. И она отомстила.

— Вера, тебе плохо?

О да. Мне было очень плохо, но не это сейчас было главным.

— Вы знаете, где сейчас Марк? — прошептала я.

Ответила мне Оля, которая вошла в палату с мальчиком на руках:

— Мы не видели Марка с той самой ночи, Вера.

— Папа! — кинулся к Алексею Воронцову мальчик.

— Я забрала его из сада, — прошептала Оля, как будто извиняясь, что у них есть все: и семья, и все остальное просто и понятно.