Жасмин Майер - Идеальный мерзавец

Знаю мужчин, которые брезгают доставлять женщине удовольствием языком. Знаю женщин, которые никогда не делают минета. Несчастные люди, которые обделяют себя, мне же мало того, что было. Мало того, что ощутил пальцами. Я хочу развести ее ноги и увидеть, разглядеть, изучить, узнать, с какой стороны Вера чувствительнее, как она реагирует на укусы там, как…

Но… Юра.

Юра, интересно, целует ее там? А как он это делает — медленно, смакуя, или набрасывается на нее, как голодный пес?

Она кричит его имя до хрипоты во время секса? Какой длины у Юры член?

И почему, мать его, он не воспользовался мозгом, когда отпускал Веру черти куда?!

«Юра» мое персональное стоп-слово на сегодня. И пока я повторяю его, ощущения такие, как будто режу себя тупой бритвой.

К концу поездки Юра становится таким же осязаемым, как дверца под моим локтем. Он мне уже как близкий друг, я успел его о многом расспросить и что еще хуже, я даже представил его внешность. Конечно, и член ого-го, и плечи шире моих, и зарабатывает он дохрена, так что просто не может уехать из города, потому что за ним толпами ходят инвесторы, предлагая профинансировать его крутые старт-апы.

Юра молодец. Юра лучший.

И уж, конечно, у них с Верой все зашибись в постели: секс каждый день и никакого быта. Только лучшая еда из ресторанов и доставка свежих цветов каждое утро, которое, разумеется, начинается не с кофе, а с оргазмов.

Ненавижу тебя, Юра.

Пока я расплачивался с таксистом, Вера разглядывала оплетенные красными листьями декоративного плюща ограждения. Совершенно неправильно везти ее к себе, но на поиски жилья в шесть утра ни у кого из нас нет сил.

Подхватил ее сумку и повел к калитке.

— Сначала душ и сон. Потом помогу тебе с поиском жилья, идет? Если ты против, можем начать прямо сейчас.

Она не успевает ответить, потому что зевает. Значит, не против.

— Ты снимаешь дом? — Вера водит пальцем по металлическим узорам на решетках, пока я пытаюсь найти ключи.

— Нет.

Она не спрашивала деталей, а чужим людям я не говорю больше, чем следует. А давайте взглянем правде в глаза: Вера мне никто. Через несколько часов мы навсегда распрощаемся. С ней и с Юрой, удачливым сукиным сыном, которому досталась эта женщина.

— Ясно, — кивает Вера.

Ее задел мой ответ. Обычно с ней так не говорят. И я бы мог попробовать рассказать о том, как выбирал и как долго искал этот дом, но… Юра.

Открываю калитку и пропускаю Веру вперед. По мощеной дорожке она идет к двухэтажному дому, а я только сейчас понимаю, что у меня нет гостевой спальни или какой-то другой комнаты с запасной кроватью.

Кровать у меня в доме одна, и именно на ней я трахаю тех женщин, которых обычно я приглашаю в свой дом. Других целей для визита у них обычно нет, а значит, и другое спальное место им не нужно.

Что ж, это Юре везет, а Марку — нет. После тяжелого ночного перелета Марк будет спать на полу.

Впрочем, состояние у меня такое, что я даже стоя могу спать.

— Здесь красиво.

Вера осматривает заросший сад, в котором зеленый цвет переплетается с красным. Осень, как хитрая лиса, уже прячется в его зарослях.

— Море где-то рядом? — Вера делает глубокий вдох и закрывает глаза. — Или мне кажется?

— Рядом.

Удается проглотить фразу о том, что я обязательно покажу ей, как найти море. Не покажу. Сама найдет.

— Там качели?

Смотрю в глубину сада. Сразу представляю, как Вера сидит на мне, а широкие, как садовая скамья, качели раскачиваются от сильных движений моих бедер.

Черт.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍Дом пахнет пылью и сыростью. Вот никогда не думал о том, какое впечатление на женщину производит мой дом, а теперь жалею, что не нанял клининговую фирму. Если бы они наводили порядок перед моим приездом, тогда мое жилище не напоминало бы заброшенную берлогу.

Убранство скромное: белые отштукатуренные стены, кафельный пол, по которому так приятно ходить в жару. Угловой диван — он, кстати, раскладывается или нет? — лестница на второй этаж, пара кресел у телевизора на стене, в глубине открытая кухня и еще одна дверь в сад.

— Красиво, — говорит Вера.

— Идем, покажу спальню.

По деревянной лестнице поднимаемся на второй этаж. Там две комнаты — спальня и кабинет, а посередине ванная, о чем Вере и сообщаю.

Занес ее сумку в спальне и замер от вопроса:

— А где ты будешь спать?

Она внимательно смотрит на меня. Я бы даже сказал с заботой.

— На диване.

— Почему на диване?

Потому что «Юра».

— Там же, наверное, неудобно?

— Удобно.

Хотя я в не имею ни малейшего понятия, каково там спать.

— Давай лучше я…

— Поспишь на диване? Да брось, все в порядке. Ты же гостья.

— Точно?

— Да.

И мы снова вместе смотрим на кровать.

— Вера…

— Что? — быстро реагирует она.

— Если хочешь, могу сменить постельное белье.

— Не нужно.

Она, кажется, хочет о чем-то снова спросить, но вовремя умолкает. Правильно, Вера.

Ты тоже знаешь «стоп-слово», и оно у нас общее.

Бегу из собственной спальни. Изучаю диван, дергаю и так, и эдак, но ничего не происходит. Похоже, он не раскладывается.

Да и хрен с ним, я уже с ног валюсь от усталости. Подкладываю под голову одну из диванных подушек, вытягиваюсь и отрубаюсь прямо в одежде.

Вера

Я разделась и заснула, как только вытянулась на кровати. Не знаю, сколько проспала, проснулась из-за того, что было жутко холодно. Толстое одеяло, под которым я надеялась согреться, оказалось сыроватым, так что после пробуждения у меня зуб на зуб не попадал.

На часах около кровати было почти девять утра. В принципе, можно начинать искать жилье. Все равно не спится, в отличие от Марка. Снизу отчетливо доносился храп.

Марк отказался спать со мной в одной постели. Нет, я не собиралась приставать к нему, ему все равно это не нужно, видели бы вы, как он смотрит сквозь меня пустым взглядом, просто… Все равно обидно, когда твоей компании мужчина предпочитает неудобный жесткий диван. Это уже говорит о многом.

Решила сходить в душ, чтобы согреться. В ванной комнате предусмотрительно огляделась в поисках полотенец, но на крючках не было ни одного. Вот же узкий шкафчик возле раковины, может там?

Но в шкафу наткнулась совсем не на то, что искала: вместо полотенец там хранились коробки с презервативами и всевозможные смазки в разноцветных тюбиках. Ничего себе запас на случай апокалипсиса.

А это у нас что?

Внимание привлекла необычная штуковина — похожа на пробку для бутылок только больших размеров и украшена набалдашником в виде сердечка из розового стекла. При всей моей наивности, я читала «50 оттенок серого», так что сразу поняла, куда и зачем.

Значит, обойдусь без полотенец.

Стоя босыми ногами на кафеле, в одной футболке, включила душ. Окоченела уже совсем к этому времени, а мечты согреться под горячим душем таяли на глазах — вода текла только холодная.

А еще в голове, как на зло, вертелись вопросы: каково это, ощущать в себе эту пробку? Каково вообще спать с Марком? Может быть, все не так хорошо, как кажется, поэтому он и прибегает ко всяким приспособлениям?

«50 оттенков», в свое время, произвели на меня яркое впечатление, особенно сцена с шариками внутри героини. Хотелось испытать что-то похожее и на себе, но было страшно, да и не решилась бы я провернуть такое в одиночку. Попыталась поделиться идеями с Юрой, но он только отмахнулся от моих бредовых извращений.

«Бабе нужен хороший член, — сказал он. — Это только тем мужикам, у которых с членом беда, приходится извращаться…».

Знаю, грубо, но таков уж Юра. Таким он был всегда, грубоватым и прямолинейным.

Мы познакомились на первом курсе, и он стал моим первым. Я не знаю, каково это — быть с другим мужчиной, кроме Юры у меня никого не было. Но мне всегда казалось, что секс он и в Африке секс, разве процесс может отличаться, если сменить агрегат, то есть мужчину?

Но я снова вспомнила аэропорт и туалетную кабинку. Разве та рыжая отдалась бы Марку, если бы секс с ним был похож на то, что вытворял в постели ее муж или парень, который следил за багажом, пока она отжигала в туалетной кабинке?

Или почему у Марка имеется полный шкафчик всяких приблуд для секса, если у него — а я уверена, что это так, — с членом полный порядок?

Неужели процесс все же может отличаться?

Не представляю, каково это чувствовать на себе другие руки, не говоря уже о большем. А вдруг другому мужчине, оказавшемуся со мной в постели, понравилось бы то, что никогда не нравилось Юре? Например, поза наездницы?

Юра говорил, что ничего не чувствует, когда я сверху. И как только наша половая жизнь ограничилась несколькими позами, так и я перестала кончать рядом с ним.

«Ты вся такая зажатая, Вера, — говорил Юра. — Может хватит ждать, что я все сделаю за тебя?»

А мне просто-напросто было больно в позе, когда он сзади, вот откуда взялась вся моя зажатость, но я почему-то не говорила ему об этом. Что там, потерпеть эти шесть с половиной минут, верно?… Я ведь люблю его и хочу, чтобы ему было хорошо со мной.

Только Юра не собирался терпеть того же ради меня. Ему было проще отказаться от позы «Вера сверху», раз он ничего не чувствует при этом.

Все-таки разрыдалась, черт возьми. Как по расписанию. Обещала себе, что начну рыдать, как приземлюсь, вот истерика. Получите, распишитесь.

Глотая слезы, снова уставилась на содержимое порно-шкафчика

И тут:

— Вера! — громыхнуло за дверью.

15 — 1

Я подпрыгнула на месте. Тут же потянулась к дверце, чтобы закрыть шкафчик, но промахнулась — и смахнула пробку на пол. Мое сердце остановилось, пока пробка, словно в замедленной съемке, летела на пол.

А после красное сердце разлетелось вдребезги.

Вот теперь я точно разрыдалась в голос. Хотя и до этого не сильно сдерживалась, а ведь стоило подумать о том, что своими завываниями я могу разбудить Марка.

— Вера! — взревел он за дверью. — Что случилось?!

Дрожащими руками попыталась собрать осколки, пока Марк, судя по звукам, выламывал дверь. Щеки горели. Слезы мешали видеть. Очень хотелось провалиться сквозь землю. Мало того, что копалась в его вещах, так еще и испортила их.

Дверь сдалась под его напором и с грохотом отлетела к стене, а на пороге возник Марк.

Чувствую его даже спиной, хотя все еще стою на коленях на полу. Футболка задралась, но я сверкаю только трусиками, которые, слава богу, не успела снять.

— Я слышал, как ты плакала… Вера, что… Что ты делаешь? — он запнулся.

Увидел, что весь пол в красных осколках. Вдруг это была его любимая пробка? Ну или той женщины, в которую он ее… вставлял?

— Прости, — всхлипнула я. — Не знаю, как так вышло! Я не должна была трогать, я искала полотенца, чтобы принять душ… Ты впустил меня в дом, а я… Прости, Марк, я…

— Это всего лишь стекляшка, Вера.

Голос хриплый, низкий. Похоже, Марк вне себя от гнева.

Марк

Играла музыка, улыбались люди и звучали тосты. Я сразу узнал ее: сто раз виденная во снах и один раз пережитая наяву церемония. Снова и снова я шел через зал, принимая поздравления, и щеки ломило от постоянной улыбки.

Я ничего не мог с собой поделать. Стоило увидеть ее счастливое лицо, и я опять улыбался.

Громкие пожелания вечного счастья, крепкой семьи и прочая, прочая, как ни парадоксально, все это, наоборот, разрушило мой брак. Я только увидел, как мелькнула за дверью юбка. Помню, что даже улыбнулся. Не могли, что ли, обойтись без этой глупой традиции похищать невесту? Впрочем, что взять с этих дурацких свадеб?

Я вырвался из объятий очередного пьяного родственника и последовал за дверь прямиком за ней. Коридоры, коридоры. Лучший отель в городе, я снял его целиком. Для всех ее родственников из дальних городов, для всех едва знакомых одноклассниц и одногруппниц, лишь бы она могла покрасоваться перед ними в самом лучшем свадебном платье.

Оно так ей шло.

Я мечтал о том, как сниму его с нее. Как переступлю через сброшенные сатиновые юбки, а свою законную жену, наконец, отлюблю на кровати. Целый месяц она только отшучивалась традицией: «Нельзя до свадьбы» — и убегала от меня. Я держался.

Коридоры, коридоры. Я шел, как ищейка. Я слышал ее голос и чей-то еще — и улыбался. Коварный план не удался. За поворотом хлопнула дверь какого-то номера, а значит, я почти нагонял тех, кто похитил мою невесту.