– Так вы уже давно здесь?

– Достаточно давно. – Не сводя с нее глаз, Доминик положил пиджак поверх стопки ее одежды.

Достаточно долго для чего, подумала она. В данный момент Грейс была укрыта водой, видна была только ее голова, но что, если он видел, как она лежала на воде? На ней не было ничего, кроме нижней рубашки и панталонов. А она знала, что, намокнув, они становятся почти прозрачными.

Доминик присел на траву и стал стягивать с себя сапоги.

– Что вы делаете?

– Разуваюсь.

– Это я вижу, но зачем?

Он внимательно посмотрел на нее, как бы подчеркивая всю банальность этого вопроса.

– Потому что я не хочу их испортить.

Грейс наблюдала за тем, как он стащил сначала один, а затем и другой сапог, снял носки, бросил их рядом с сапогами и встал. Он расстегнул верхние пуговицы своей рубашки и стащил ее через голову. И вновь на нем не оказалось нижней рубашки.

– Немедленно прекратите! – приказала Грейс.

– Прекратить что? – вежливо спросил он и начал расстегивать брюки.

– Не смейте! – крикнула она из воды, беспомощная и возмущенная.

– Не сметь чего, Грейсток? – Она не видела хитрых искорок в этих глазах, но точно знала, что они там. – Не сметь плавать, ты это хочешь сказать? Не беспокойся обо мне, я великолепный пловец. – Доминик закончил расстегивать брюки и стащил их. Грейс закрыла глаза руками. – Что с тобой, Грейсток? Ты ведь тоже превосходная пловчиха, или ты умеешь только лежать на воде?

Она не убирала рук от лица. Он никоим образом не мог видеть, что она подсматривает в щелочку между пальцев. Настоящий дьявол! На нем все же было нижнее белье.

– Если вы хотите поплавать, то отвернитесь, чтобы я могла выйти.

– Да ладно, там полно места.

– Не в этом дело.

Мужчинам и женщинам категорически запрещалось плавать вместе, если только они не были муж и жена, но и тогда это было очень смело.

Доминик скинул брюки и бросил их на ее одежду.

– Не волнуйся, Грейсток. Никто ведь не увидит.

А вот это была ложь. Она видела! Ладони ее были прижаты к глазам, но пальцы были слегка расставлены, и девушка не могла отвести от него глаз.

Он потянулся, чтобы расслабить напряженные мускулы. Во рту у нее пересохло несмотря на то что Грейс со всех сторон окружала вода. Он был великолепен, стройный и мускулистый, с широкими плечами, широкой грудью и узкими бедрами. Ноги его были длинные и сильные, а контраст между белым бельем и загорелым телом только привлекал ее внимание к тому месту, где ткань вздымалась.

Он был весь покрыт загаром. Скорее всего у него была привычка плавать без одежды. Как только эта мысль пришла ей в голову, он запихнул большие пальцы за пояс своего последнего одеяния.

– Не смейте! – завопила она. Он широко улыбнулся:

– Грейсток, ты негодная девчонка, ты все-таки подглядывала все это время. Так, так, так!

Девушка почувствовала, как ее лицо охватил огонь, и нырнула под воду, чтобы охладить разгоряченные щеки. Когда она вынырнула, он все еще стоял на берегу, наблюдая за ней. Его ноги были широко расставлены, а ткань подштанников, казалось, выпирала еще больше. Она быстро отвернулась.

– Не отворачивайся из-за меня. Я не против того, чтобы ты смотрела. Мне даже приятно, что ты хочешь понаблюдать за тем, как я раздеваюсь.

– Я не хочу! – возмутилась Грейс, оскорбленная его словами, несмотря на то что какая-то часть ее знала, что это правда. – И я не смотрела! Просто взглянула на секунду и то только потому, что я вам не доверяю.

– Не доверяешь мне?

– Нет! А теперь, пожалуйста, отвернитесь и дайте мне выйти из воды.

Доминик тут же отступил в сторону и сделал вежливый приглашающий жест.

– Если хочешь выбраться, не обращай на меня внимания. Я даже помогу тебе. Берег очень скользкий. – Он подошел к краю и протянул руку, как лакей, помогающий леди выбраться из кареты. Только ни один лакей не носит так мало одежды. Да и леди обычно одета основательнее.

– Вы прекрасно знаете, что я не выйду из воды, пока вы стоите там полуголый. Идите поплавайте в той части озера, а я пока выйду. – Грейс указала в дальний конец озера.

– Но зачем тебе вообще вылезать? Это мое озеро. Я не прочь поделиться им с тобой.

– Я не собираюсь препираться с вами ни минутой дольше! – сказала она резко. – Я хочу выбраться отсюда, так что идите-.

– Но ты так очаровательно препираешься. – Доминик нахмурился. – Тебе холодно?

Она с благодарностью ухватилась за этот предлог.

– Да, мне холодно и нужно выйти на берег. Пожалуйста, поторопитесь.

– Разумеется. Если тебе холодно, то тебя нужно как можно скорее согреть, – сказал он и нырнул в воду.

Грейс воспользовалась моментом и поплыла как можно скорее к берегу – не к тому месту, где лежала ее одежда, а к тому участку, что был поближе. Она не хотела рисковать: она ведь могла столкнуться с ним в тот момент, когда он будет выныривать. Она вылезет на берег, а затем прикроется ветками, чтобы в безопасности добраться до своей одежды.

Он все не выныривал, и так как она уже почти достигла берега, то чем ближе она подплывала, тем больше волновалась. Он уже давно находится под водой. Может быть, он ударился головой? Может быть, зацепился за какую-нибудь корягу, затопленные корни деревьев или, может быть, запутался в водорослях?

Она остановилась и встала. Вода доставала ей только до груди. Грейс осмотрела поверхность озера, но там была лишь рябь. Доминик вошел в воду довольно далеко отсюда, а блестящая и переливающаяся поверхность воды была совершенно непрозрачной.

Сколько времени уже прошло? Одна минута? Две? Трудно сказать. Грейс начала всерьез волноваться. Никто не мог удерживать дыхание под водой так долго. С ним что-то произошло!

– Скучала по мне? – Вода всколыхнулась, и Доминик вынырнул прямо перед ее носом.

– Что… – Грейс не смогла произнести ни слова, поскольку Доминик тут же обхватил ее руками и крепко прижал к себе. Грейс испытала такое облегчение, что на мгновение тоже обняла его. Доминик сильно сжимал ее в объятиях, одной рукой придерживая за талию, а другой гладя по спине. Они стояли в холодной воде, его кожа была холодной, но тело разгоряченным, Грейс чувствовала каждый его вздох, каждый удар сердца.

А затем рука Доминика опустилась ниже и сжала ее ягодицу, и тут Грейс очнулась.

Она стояла полуголая, в одной нижней рубашке, он тоже был почти голый, и она чувствовала каждый его напряженный мускул, прижатый к ней. Грейс попыталась оттолкнуть Доминика.

– Нет-нет, – возразил он, прижимая ее еще сильнее. – Ты сказала, что тебе холодно, так что я согреваю тебя. Я чувствую, как ты дрожишь.

Грейс еще раз толкнула его.

– Согреваете меня, как же! Вы ведете себя просто непристойно.

Доминик ослабил объятия, но все еще держал Грейс, обняв за талию. В его глазах плясали огоньки, как солнце на воде. Белые зубы блестели.

– Ты дрожишь. – Его улыбка была самим воплощением мужского самодовольства.

Она ударила его по руке и скрестила руки на груди.

– Если я и дрожу, то это потому, что думала, что вы можете утонуть. Куда вы исчезли? Вы не могли оставаться под водой так долго.

– Мог. Я же там был.

– Но ведь прошло несколько минут. – Ее сердце все еще колотилось от испуга за него.

– Я же говорил, что я великолепный пловец.

– Но мой зять Николас тоже великолепный пловец, а он не может оставаться под водой так долго. – Грейс приходилось держаться одной рукой за него, так как она не доставала до дна ногами.

Он пожал плечами:

– Николас, возможно, не провел детство, ныряя за монетками, которые богачи бросают с лодок. Волей-неволей вырабатывается способность оставаться под водой как можно дольше. – Его голос был тихий и глубокий.

– Что? Зачем вы ныряли за монетками?

– Если сложить все эти монетки, то иногда можно и купить что-нибудь поесть.

– Поесть? Вы хотите сказать, что вам нужны были деньги, чтобы есть?

– Всем нужны деньги. – Доминик откинул мокрый локон с ее глаз.

Но не так, подумала она. Это означает жить в постоянной угрозе голодной смерти.

– Где это было?

– Большей частью в Неаполе. И пару раз в Александрии. – Доминик взглянул ей в глаза и мягко добавил: – Не нужно так пугаться, Грейсток. Мне тогда это очень нравилось. Я нырял и плавал лучше, чем все остальные мальчики, так что мои усилия были с лихвой вознаграждены.

Она положила руку на его щеку, зная, что бесполезно пытаться утешить мальчика, которого больше не существует.

– Бедный маленький мальчик, – прошептала она.

– Чепуха, – сказал Доминик. – Я был самый настоящий постреленок. – Он повернул голову и поцеловал ее ладонь. Она прочувствовала этот поцелуй до кончиков пальцев ног.

– Я был предводителем уличных мальчишек. – Его руки гладили ее по талии и бедрам, но она была так поглощена его рассказом, что забыла оттолкнуть их. Кроме того, это было очень приятно.

– В Неаполе? В Александрии? – Она смотрела на него во все глаза, пытаясь увидеть в его лице какой-нибудь признак того мальчика, которому пришлось нырять за монетками, чтобы выжить. – Но как это может быть? Вы были, вы же… наследник Вульфстона. Д'Акры никогда не бедствовали. Разве ваш отец не…

– Я родился в Италии и вырос за границей, – перебил Доминик. Грейс заметила, что он не хочет говорить о своем отце. В подсознании она отметила, что его руки забрались под ее рубашку и прикасались к обнаженной коже, но ее это мало волновало.

– Так вот почему вы ничего не знали тогда, в первый день.

– А ты помнишь! – Его белоснежные зубы опять блеснули. – Именно поэтому я так хорошо плаваю, – пробормотал он и обхватил ее груди ладонями.

Его большие пальцы прикоснулись к соскам. Грейс изогнулась, что-то внутри ее сжалось. Доминик потер соски еще раз, и все тело Грейс содрогнулось от удовольствия. Она была так удивлена, что чуть было не утонула. Ей пришлось ухватиться за плечи Доминика.

– Обхвати меня ногами за талию, – сказал он. – Тогда ты точно не утонешь.

Она послушалась его совета, но пока не почувствовала, как его теплое сильное тело прижимается к ее ногам, не помяла, насколько уязвима. Она попыталась поменять поло-жжение, но руки Доминика опустились ей на бедра и остановили всякие попытки освободиться.

– Оставайся на месте, – тихо проговорил он, обхватывая сначала ее бедра, а затем ягодицы. – Со мной ты в полной безопасности.

Только вряд ли это положение можно было назвать безопасным. Открытым, незащищенным, уязвимым – может быть. Но прежде чем Грейс успела что-то возразить, Доминик поцеловал ее со страстью и нежностью, как будто он изучал ее, молился на нее. Ее глаза были закрыты, и она видела солнечный свет, проникавший через закрытые веки, затем на ее лицо упала тень, и он поцеловал ее веки с нежностью, от которой ей захотелось плакать.

Грейс открыла глаза и взглянула на него, впитывая заново черты его лица, словно видела впервые.

Его янтарные глаза прожигали ее, он наклонился и поцеловал ее вновь, так же нежно, как и прежде. Грейс не хотела, чтобы ее боготворили, она не была еще готова к тому, чтобы'ею обладали. Она обхватила его голову руками и ответила на его поцелуй нежно и ласково. Ей казалось, что она все-таки может еще контролировать себя, даже если у нее и не получается контролировать его и ситуацию.

Но ей так только казалось. В тот самый момент, когда она поцеловала его, он издал утробный стон, родившийся где-то в груди, стон торжества, триумфа и удовлетворения, и поцеловал ее еще глубже, и ее захватила необузданная сила его желания. Оно пропитало его тело, и даже воздух, окружавший их, наэлектризовался.

Доминик поцеловал ее так, как будто в ней заключался смысл его жизни.

Она не сопротивлялась. Она была его созданием, его существом. И она наслаждалась каждой его лаской.

Ее тело прижалось к нему. Грейс целовала, лизала, пощипывала и покусывала, не отдавая себе отчета в том, что происходит. Не замечая ничего на свете, кроме его вкуса, запаха и прикосновений.

Его руки обнимали, ласкали и сжимали ее, и вдруг она поняла, что ее рубашка каким-то образом расстегнулась и ее грудь оказалась обнаженной. Она открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как его глаза загорелись огнем желания.

– Ты такая красивая, – пробормотал он и обхватил, поглаживая большими пальцами, ее набухшие соски. Волна дрожи пробежала по ее телу, и она крепче обняла его, откинув голову и закрыв глаза. Ее мир сосредоточился на чувствах, вызываемых этим мужчиной. Он гладил и ласкал ее, пока она не почувствовала, что не может больше выносить этого, и тогда он склонил голову и его губы сомкнулись на ее прохладном нежном соске.

Она издала мягкий тихий стон и судорожно изогнулась, обхватив ногами его талию с такой силой, будто пыталась вобрать его в себя. Она дрожала и прижималась к нему в желании, молча требуя, чтобы он взял ее, не думая больше ни о чем.