Анна Грейси - Идеальный вальс

Не имея понятия, кто такая Кози, Себастьян предпочел сразу же сказать об этом.

– Боюсь, я совершенно ничего не знаю об опере, леди Элинор. Сегодня я побываю там впервые.

Признание стало ошибкой. Его невежество, очевидно, взволновало ее. И всю дорогу леди Элинор рассказывала ему историю искусств, обозвав это «кратким экскурсом».

Когда они, наконец, оказались в театральной ложе, оркестровая яма уже погрузилась в темноту, а рампы ярко освещали сцену. Занавес поднялся, едва они успели занять свои места.

Себастьян с интересом огляделся вокруг. Он посещал спектакли в театрах Манчестера, но атмосфера там не отличалась такой изысканностью, как нынешняя. Вокруг располагалось бесчисленное множество театральных лож, большинство из которых пустовали.

Оркестр заиграл, певцы начали петь. Музыка Себастьяну понравилась, но слова разобрать оказалось почти невозможно.

Он взглянул на леди Элинор. Похоже, она полностью поглощена представлением. Тень улыбки засияла на ее лице.

Себастьян наклонился вперед, чтобы рассмотреть актеров на сцене. Они всё пели и пели, и как бы он ни старался, черт бы их побрал, понять, о чем они поют и в чем заключался сюжет, он не мог.

На сцене находились две женщины и двое мужчин. Себастьян предположил, что это любовные парочки. Затем появился еще один парень...

Он снова посмотрел на леди Элинор. Она покачивала головой в такт музыке, очевидно, полностью захваченная мелодией.

В конце концов, он сдался и решил занять себя, разглядывая остальных зрителей.

Пустующие раньше ложи начали постепенно заполняться. Несколько человек Себастьян узнал, ему приходилось встречать их на балах и раутах. Лорд и леди Торн вместе со своими друзьями заняли ложу прямо напротив них. Там же Себастьян заметил графа Римавски в небрежно наброшенном на плечи черном меховом пальто с подкладкой из алого шелка.

Мало кто из зрителей, занявших свои места в ложах, следил за действием на сцене. Они махали своим друзьям, осматривали толпу, приставив к глазам лорнеты, смеялись и довольно громко разговаривали. Большинство леди, одетые в роскошные наряды, садились как можно ближе к краю лож, чтобы все присутствующие смогли восхититься их туалетами, драгоценностями и прическами.

Леди Элинор тоже заняла место впереди, но совершенно по другой причине – она хотела лучше видеть то, что происходило на сцене, а вовсе не для того, чтобы кто-то рассматривал ее мешковатое серое шелковое платье, лишенное всяких украшений, и волосы, стянутые в тугой пучок на затылке. Себастьян восхищался тем, как настойчиво она следовала своим принципам. Было что-то интригующее в таком последовательном отказе леди Элинор подчиняться устоям, диктуемым обществом, решил он. Себастьян всегда восхищался людьми, сильными духом.

С другой стороны, это могло быть продиктовано всего лишь несгибаемым упрямством. Где заканчивается одно и начинается другое? Он затруднялся ответить.

– Вот вы где, – Джайлс просунул голову в дверной проем, ведущий в их театральную ложу. – Должно быть, вы приехали сюда чертовски рано, – заявил он, не считая нужным понизить при этом голос.

– Тссс! – зашипела леди Элинор.

Джайлс только усмехнулся, его голова исчезла.

– Только после вас, леди.

– Добрый вечер, мистер Рейн, – шепотом произнесла мисс Фейт Мерридью. – Мы пропустили начало?

Она поспешила пройти вперед и уселась недалеко от леди Элинор, оставив между ними одно пустое кресло, затем пристально уставилась на сцену.

– Мистер Рейн, – выступила вперед компаньонка и с презрением предложила два нежных пальчика для легкого рукопожатия. После чего она взяла небесно-голубой плащ мисс Фейт, который та небрежно бросила на пустое кресло, и повесила его, а также свой собственный, на крючки в задней части театральной ложи. На ее лице застыло обычное кислое выражение.

Себастьян сглотнул. Он знал, кто войдет следом за ними.

Мисс Мерридью вошла, одетая в соблазнительный бархатный плащ цвета красного вина. Глубокий насыщенный цвет усиливал очарование золотистых волос, окутывавших ее, словно драгоценность. Она послала ему обаятельную улыбку и прошептала:

– Добрый вечер, мистер Рейн.

Себастьян едва выдавил из себя хриплым голосом:

– Могу я взять ваш плащ, мисс Мерридью?

Она склонила голову, повернулась и медленно повела плечами, позволив роскошному темно-красному материалу соскользнуть с ее мягких оголенных плеч прямо в его ждущие руки.

Себастьян снова сглотнул. Во рту вдруг пересохло. Ее платье было сшито из зеленого шелка, с темно-красными ажурными оборками и атласными вставками, с высокой талией и глубоким декольте. Оно нежно обволакивало ее изящные изгибы.

Кожа мисс Мерридью, мягкая, словно шелк, казалась сливочно-белой на фоне ее ярко-зеленого платья. Блестящие золотистые завитки были убраны в высокую прическу, так что ее нежная шея сзади казалась уязвимой и бесконечно соблазнительной. Стоило только немного наклонить голову, и он мог бы поцеловать ее прямо туда. Слабый аромат ее духов пробуждал в нем страсть. Ему безумно хотелось прижаться губами к прекрасному изгибу, зарыться лицом в нежную сливочную ложбинку, попробовать на вкус ее кожу, узнать ее...

Он вновь сглотнул.

– О! Ну что же вы там застыли! Вы помнете плащ, а он ведь совсем новый! – голос компаньонки стремительно ворвался в его сознание. Она выдернула плащ из его обессилевших рук и прошла мимо него к вешалкам.

Джайлс нахально усмехнулся из-за белоснежного плеча мисс Мерридью.

– Я так и знал, что тебе понравится опера, Бас. – Он прошел вперед и стал пристально разглядывать зрителей. – Ну как идут дела? Многие уже прибыли? Есть кто-то интересный?

– Тсс! – снова зашипела леди Элинор. – Вообще-то, некоторые пришли сюда послушать музыку! – сказав это, она слегка повернулась и кивнула вновь прибывшим, при этом ясно давая понять, что заводить беседу до тех пор, пока не наступит перерыв, она не собирается. Мисс Фейт, казалось, одобряла это.

Джайлс подмигнул Себастьяну и, не снижая тона, проговорил:

– Полагаю, леди хотела сказать, что приглашает нас присесть и насладиться представлением. Бастиан, чего бы это ему ни стоило, нашел-таки нам свободное место. Куда вы желаете присесть, мисс Мерридью? Миссис Дженнер?

Леди Элинор повернулась и впилась в него взглядом:

– Мистер Бемертон! – раздраженно прошипела она.

– Добрый вечер, леди Элинор. Честное слово, этот цвет так вам идет! Пожалуй, вам стоит носить одежду этого оттенка как можно чаще. – Заявил неугомонный друг Себастьяна. – Дорогая, не волнуйтесь, мы найдем, где присесть. Здесь всем хватит места.

Леди Элинор снова уставилась на сцену, презрительно фыркнув, что можно было бы назвать нетерпением, будь на ее месте менее серьезная леди.

Компаньонка, миссис Дженнер, села рядом с мисс Фейт. Она окинула Себастьяна презрительным взглядом и, указав на пустое место между леди Элинор и мисс Фейт, убедительным голосом произнесла:

– Хоуп, иди сюда, дорогая.

Было ясно, что мисс Хоуп придется занять место как можно дальше от Себастьяна.

Хоуп послала Себастьяну незаметный насмешливый взгляд сожаления и только было собралась пройти вперед и сесть там, где ей указали, как вдруг Джайлс воскликнул:

– О боже! Это же мой старый друг Берти Глоссингтон! Эй, Берти, Берти! – он подошел к краю ложи, нагнулся и помахал носовым платком. Затем вдруг застыл и произнес: – Нет, это совсем не Глоссингтон. Жаль.

– Мистер Бемертон! – сердито воскликнула леди Элинор. – Сядьте же наконец и замолчите!

– Буду рад услужить вам, моя госпожа, – насмешливо ответил Джайлс и плюхнулся на свободный стул рядом с леди Элинор, затем добавил громким хриплым шепотом: – досадно, что не пришел Глоссингтон. Вам бы он понравился, леди Элинор. Берти – замечательный парень. Ходячий бочонок веселья.

Леди Элинор вздохнула и приклеилась взглядом к сцене, воинственно приподняв подбородок и давая понять, что следующая реплика даром ему не сойдет. Усмехнувшись, Джайлс откинулся назад, потом обернулся и подмигнул Себастьяну.

Возможно, Себастьян и посмеялся бы над подобной наглостью, вот только сейчас его занимало совершенно другое. Он занял единственное свободное место – слева от мисс Хоуп Мерридью.

Себастьян ощущал запах ее духов, переполнявший его чувства. Он совсем не был к этому готов. Он не имел ни малейшего понятия, как действовать дальше. Он не мог придумать ни одной темы для разговора.

При свете, исходившем от сцены, плечи мисс Мерридью казались соблазнительно гладкими, цвета сливок, а платье словно состояло из соблазнительных изумрудных равнин и возвышенностей.

Завести беседу? Разве мужчина может думать об этом, находясь так близко к мисс Хоуп? Себастьян ни на чем не мог сконцентрироваться. Ни на музыке, ни на затейливом сюжете, ни даже на попытках миссис Дженнер поменяться местами с мисс Хоуп. Хоуп ответила решительным отказом, сославшись на то, что они помешают леди Элинор.

Низкий вырез платья мисс Хоуп придавал ее груди очень соблазнительную форму. Себастьян с трудом мог отвести от нее свой взгляд. Он на глазах превращался в распутника. Мисс Хоуп Мерридью гостья в его театральной ложе. Он обязан исполнять роль хозяина вечера. Он не должен даже мельком смотреть на ее грудь, не говоря уже о том, чтобы представлять себе, как его ладони смыкаются на... а затем его губы...

Себастьян закрыл глаза, стараясь не поддаваться искушению.

Это было ошибкой. В темноте, совсем рядом, он слышал ее нежное дыхание. Как ему удавалось различать такой тихий звук на фоне грохота оперной музыки – оставалось загадкой, но он слышал каждый ее вдох, ощущал каждое движение ее тела, будь то простое перемещение руки или изменение позы на стуле. Тонкий аромат этой женщины заполнил его сознание, в темноте его воображение заработало с новой силой...

Себастьян открыл глаза и выпрямился.

«Сконцентрируйся на опере», – приказал он себе. – «Посмотри на людей вокруг. Уставься вон на того треклятого венгра. Думай о чем угодно, только не о мисс Мерридью!»

Вдруг она повернула голову и тепло ему улыбнулась.

Его тело отреагировало мгновенно. Случилась та самая вещь, с которой Себастьян боролся все предыдущие минуты. Он пытался не застонать. Он сидел рядом с мисс Хоуп Мерридью, на глазах у всего светского общества, почти полностью возбужденный. Он надеялся, что тусклое освещение замаскирует его состояние. Себастьян пожалел, что снял плащ.

Он уставился на толпу зрителей и попытался взять себя в руки, желая, чтобы его проблема разрешилась по его команде.

Этого оказалось недостаточно. Похоже, стоило ему дать себе разрешение ухаживать за Хоуп Мерридью, как его тело решило, что это самое ухаживание за ней уже давно закончилось, и начался их медовый месяц.

А ведь все должно было выглядеть так, будто Себастьян очень постепенно переключил свое внимание с леди Элинор на мисс Хоуп. Он отчаянно пытался угомонить свое взбунтовавшееся тело, желавшее сгрести ее в охапку, вынести из этой чертовой оперы и увезти в ночь. Однако тело упрямо игнорировало приказы разума.

«Кажется, мистер Рейн мало что понимает в опере», – подумала Хоуп.

Он сидел рядом с ней так, словно кол проглотил, чувствуя себя явно не в своей тарелке.

Ей пришло на ум, что человек, большую часть своей жизни проведший на фабриках, немногое знал об опере. Сама Хоуп и ее сестры никогда не видели музыкальных представлений, пока не приехали в Лондон, но с ее сестрой-близняшкой, Фейт, любой, даже не имеющий музыкального слуха, вскоре узнал бы о данном предмете практически все. Возможно, мистеру Рейну просто некому было объяснить, что же собственно происходит.

Она наклонилась к нему и, уважая желание леди Элинор соблюдать тишину, прошептала ему на ухо:

– Кто-нибудь рассказал вам сюжет?

Он подскочил.

– Сюжет? Ах, оперы. Нет.

– Ну, тогда... – она наклонилась к нему поближе, положив руку на его плечо для равновесия и начала нашептывать на ухо содержание либретто.

...

– На итальянском! – воскликнул он.

– Тихо! – прошипели в унисон леди Элинор и Фейт.

Он замолчал, изумленно и с негодованием посмотрев на Хоуп.

– Итальянский! – пробормотал он. – Не удивительно, что я не смог разобрать ни слова!