Хоуп нежно оттолкнула его и посмотрела сквозь полуприкрытые веки.

– Да, – ответила она мягко и подошла к двери. Повернув замок, она закрыла ее. Оказавшись перед ним, Хоуп загадочно улыбнулась.

– У нас есть полчаса.

Обычно она носила голубой бархат, но когда Себастьян расстегнул жакет, то увидел, что сегодня она надела только тонкую шелковую рубашку. Он мог видеть очертания ее сладостного тела, мягкие розовые соски, которые мгновенно затвердели под его взглядом. Он легко уложил ее на кушетку.

Хоуп видела, как его серые глаза потемнели, а челюсть затвердела от напряжения и упорства. Получаса явно будет недостаточно, подумала она. Он опять станет вести себя слишком благородно.

Себастьян поцеловал ее глубоким поцелуем, сильный мужской вкус наполнил ее рот, обостряя чувства, заставляя кровь бежать быстрее, вызывая головокружительную потребность именно в этом мужчине. Она поцеловала его в ответ, цепляясь за мощные широкие плечи, которые когда-то так ее пугали.

Его сила была в ее власти. И она хотела ее, хотела так сильно, что это почти пугало. Она распахнула его сюртук и начала возиться с пуговицами его рубашки. Он излучал испепеляющий жар, и она не могла им насытиться. Его грудь оказалась гладкой и твердой и так отличалась от ее. Она слегка поцарапала его кожу ноготками, он застонал и содрогнулся под ее рукой.

– Мой тигр, – прошептала она.

Он резко выдохнул и потянулся к ней. Хоуп гордилась тем, что легко пробуждала в нем такой голод. Она. Неуклюжая, жалкая Хоуп Мерридью. Он взял ее грудь в свои ладони, лаская через шелк ее твердеющие соски восхитительными движениями подушечек больших пальцев.

Она откинула голову назад и выгнулась, когда ее пронзила волна чистой страсти.

– О, это так...

Он втянул в рот ее сосок вместе с тканью, и она задрожала, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от этой боли-удовольствия. Она судорожно сжала его.

– Моя тигрица, – прорычал он. – Тебе нравится?

– М-м-м, – она бездумно обхватила его голову и притянула к себе, тогда он взял в рот другой сосок и стал посасывать, горячо и требовательно, через тонкую шелковую рубашку.

Ее тело беспокойно забилось под ним. Она могла чувствовать его твердую, восставшую плоть, вжимавшуюся в ее юбку. Ей хотелось, чтобы между ними не осталось никаких преград. Она начала расстегивать его рубашку, дергая крошечные перламутровые пуговицы.

Его большая рука остановила ее.

– Нет.

– Почему, нет? Я хочу чувствовать тебя...

– Не здесь и не теперь. Когда я возьму тебя, моя маленькая нетерпеливая любовь, это будет не поспешное совокупление на твердой кушетке. Это будет происходить медленно и в кровати. Я желаю, чтобы ты запомнила это, как нечто восхитительное. – Он выдержал паузу и добавил: – И я хочу, чтобы ты стала моей женой, Хоуп Мерридью. Ты выйдешь за меня?

Она подумала, что ее лицо невероятным образом раздвоилось. Ее состояние было загадкой для нее самой: она наполовину смеялась и наполовину плакала – и почему она должна плакать, когда он был всем, чего она когда-либо хотела. Она обхватила ладонями его лицо и покрыла восторженными, неуклюжими, влажными поцелуями.

– О, да, Себастьян. Я выйду за тебя, с гордостью и с удовольствием. – Она сделала паузу и затем многозначительно добавила: – С огромным удовольствием. А теперь, пожалуйста...

Он откинул голову назад и рассмеялся.

– Ну что ж, очень хорошо, моя маленькая нетерпеливая тигрица, вот твое удовольствие, – и он скользнул рукой ей под юбку. Она часто-часто задышала, почувствовав его пальцы в опасной близости от ее самого интимного места, в то время как его губы вновь обхватили ее сосок. Его рука и губы начали слаженное движение, и она растворилась в волнах бурных, невозможных, великолепных ощущений.

Позже она вспоминала, что в тот миг, возможно, даже кричала. Но полной уверенности у нее не было. Хоуп безжизненно лежала на кушетке, утонув в серых глазах своего любимого мужчины.

Спустя значительное время она, наконец, смогла заговорить.

– О, Боже, – прошептала она. – Что это было?

Он усмехнулся.

– То, что ты просила.

Она сладко вздрогнула.

– О! Я и не знала, что просила именно это.

Он поцеловал ее.

– После того, как мы поженимся, ты можешь просить это так часто, как только пожелаешь.

– О, Боже, – она задумалась над его словами. – Думаю, тетя Гасси также получает это, хотя и не замужем. Даже кошки на крышах получают это.

Он засмеялся и начал приводить в порядок ее одежду.

– Нет, моя сладострастная красавица. Тебе придется подождать.

Она выглядела задумчивой.

– Ты тоже это испытал?

– Нет, – коротко ответил он.

– Но можешь?

– Да, могу. Когда мы будем женаты. А теперь, хватит разговоров, любовь моя. Мои сестры могут спуститься в любую минуту.

Хоуп посмотрела на часы. К ее изумлению прошло ровно полчаса. Так мало времени, а казалось – целая вечность. Затем она вспомнила о его словах и улыбнулась. Когда мы будем женаты. Она собирается выйти замуж за Себастьяна Рейна.

***

После посещения Астлея Хоуп и ее сестры повели сестер Себастьяна к Гюнтеру, сам же Себастьян отправился к судье на Боу-стрит, чтобы предоставить всю имеющуюся у него информацию на Альберта Уоттса. Он был решительно настроен оградить Дори от необходимости свидетельствовать в суде, если это было возможно.

– В этом нет никакой надобности, – заверил его судья. – Час назад в тюрьме Уоттс был найден мертвым. Его горло перерезано от уха до уха. Полагаю, он оказался в одной камере со своими врагами, наверняка, их у него было множество. – Судья пожал плечами. – Конечно, это плохо с точки зрения порядка, но зато палач освободился от лишней работы. У нас имелось достаточно оснований повесить этого Альберта Уоттса несколько раз.


Глава 19

Она прекрасна – попытаться надо,

И женщина – так можно победить.

Уильям Шекспир. «Генри VI», часть 1, акт 5, сцена 3, перевод Е. Бируковой

– По крайней мере, я соответствую духу вечера. В то время как ты... – Джайлс окинул Себастьяна пренебрежительным взглядом. – Ты даже не надел костюм!

Себастьян пожал плечами.

– Это маскарад. Здесь любая одежда подойдет.

– Это – венгерский цыганский маскарад!

– Я выгляжу как самый обычный венгерский цыган. Не всем же быть похожими друг на друга, – спокойно сказал Себастьян. Его губы слегка подрагивали, когда он добавил: – Кроме того, ты сам выглядишь достаточно эффектно за нас обоих. Твой шарф на голове и золотые сережки выглядят весьма привлекательно!

И он с усмешкой увернулся от кулака Джайлса.

– У меня такое ощущение, что я просто смешон, – уныло заметил Джайлс.

– Да, – согласился Себастьян, – но тогда все в этом зале тоже выглядят не менее смешно. Ни один уважающий себя цыган не напялил бы на себя эти костюмы даже под страхом смерти, будь это венгерский или любой другой цыган.

– Но это не имеет значения, все же ради забавы! – пояснил Джайлс, растягивая слова в притворном иностранном акценте.

– О, забава, ты говоришь? Хорошо, тогда иди, весело проводи время. Найди леди Элинор и введи ее в эту модную суету. По крайней мере, в подобной красочной толпе ее-то отыскать будет не трудно, достаточно заметить маленькое серое существо.

Джайлс вздохнул.

– Да, где ей удается находить такую одежду, выходит за пределы моего понимания. По-видимому, где-то в Лондоне есть душевнобольная, ненормальная портниха, которая творит свои злодеяния и даже получает за это определенную плату. Или, возможно, одежду шьют ее сиротки. Я не знаю. – Он нахмурился. – Уже достаточно поздно. Что, если она не приедет?

– Почему это она не приедет?

Джайлс мрачно буркнул:

– Кто знает, что на уме у этой женщины? Я предложил сопровождать ее сюда, но она отказалась! Женщина отказала! Мне! Представляешь?! Было бы вполне логично, если бы женщина, у которой никогда не было мужского эскорта, с радостью приняла бы это предложение, но...

Он грустно развел руками.

– Не мучайся, Хоуп тоже пока нет, так что время еще есть. Почему бы тебе не пойти и не развлечься, Джайлс? Здесь очень много красавиц. Не знаю, то ли это игра света и теней на масках, но некоторые леди вполне очевидно посылали мне весьма недвусмысленные авансы, так что...

– В это невозможно поверить! – воскликнул Джайлс странным голосом.

– Это так, уверяю тебя. Одна леди даже предложила...

– Я имел в виду не то, что ты... Посмотри!

– На что?

Себастьян повернул голову, чтобы проследить за пристальным взглядом Джайлса.

Лестница делилась на два крыла, которые охватывали бальный зал. Хоуп со своей близняшкой, графом Римавски и сэром Освальдом спускалась по правой лестнице, в то время как броская леди Августа в откровенном фиолетовом наряде с оранжевыми и зелеными перьями с двумя другими леди спускалась по левой.

Себастьян выпрямился, увидев свою возлюбленную.

– О, как же хорошо. Она приехала.

– Хорошо! Хорошо, ты говоришь?! Это совершенно возмутительно!

Джайлс был в ярости. Он уставился на левую лестницу.

Себастьян попытался разглядеть, что так взволновало его друга, и пожал плечами. Платье леди Августы было как всегда шокирующим, но... Джайлс может гневаться на кого хочет, Себастьяна же сейчас не интересует никто, кроме Хоуп.

У него сдавило грудь и пересохло во рту, когда он пристально посмотрел на нее. Нежное видение, состоящее из желтого, кремового и золотистого цветов. На ней было шелковое платье самых невероятных оттенков желтого, и, когда она двигалась, платье облепляло ее так, словно мед растекался по всему ее телу. Маленький лиф платья из темно-желтого бархата украшала глубокая, треугольной формы, почти прозрачная кружевная вставка в центре. Лиф плотно затянули кружевами и добавили вызывающую золотую тесьму в попытке имитировать цыганский или крестьянский стиль, и все это было дерзко приспущено и обнажало сливочную кожу ее груди.

Она выглядела просто восхитительно. Притягательно. Пожалуй, даже съедобно.

Джайлс, не выдержав, взорвался:

– Это платье просто оскорбление благопристойности! Что, черт возьми, она надела? Ее заставили это сделать, голову даю на отсечение!

Его страстность заставила Себастьяна очнуться от увлеченного созерцания любимой, но Джайлс все еще смотрел на левую лестницу, не на Хоуп.

– О ком ты говоришь? О леди Августе?

– О, не будь смешным! – воскликнул Джайлс.

Себастьян снова взглянул в том направлении: требовалось что-то весьма существенное, чтобы так потрясти его распутного друга.

– Не вижу ничего, кроме переодетых в венгерских цыган женщин, и это нисколько не ужасно. Кого заставили? Выражайся яснее!

– Леди Элинор, черт возьми! Я скоро положу этому конец!

– Леди Элинор? Где? Я ее нигде не вижу.

Джайлс не обратил на него внимания. Гневно бормоча что-то себе под нос, он стал пробираться через аристократическую толпу и направился к небольшой группке леди, только что ступивших на последнюю ступеньку лестницы. Себастьян бросил быстрый взгляд на Хоуп и последовал за ним, боясь неприятностей.

– Элинор, что, черт возьми, вы делаете?

Себастьян замигал. Джайлс таинственным образом сошел с ума? Его друг стоял перед одной из дам и рассматривал ее с негодованием, пытаясь заглянуть под маску. Он навис над леди, которая точно не могла быть леди Элинор Уайтлоу. Да, эта женщина казалась маленькой и хрупкой, но на этом все совпадения заканчивались.

Она была одета в блестящее алое платье с низким вырезом, подчеркивающим ее изящную грудь, края лифа стягивала дразнящая рябь из черного кружева, и только это спасало наряд от звания непристойного. Ее голову покрывала масса коротких мягких темных завитков, а не жестко зачесанные назад в форме булочки волосы. И она легкомысленно обвила голову широкой лентой, украшенной алыми перьями, черными кружевами и сверкающими бриллиантами. Дюжина золотых браслетов поблескивала на каждой ее тонкой обнаженной руке, и черная бархатная лента, усыпанная бриллиантами, обхватывала ее изящную шейку.

Ни при каких обстоятельствах и ни за что в мире невозможно было поверить, что это маленькое восхитительное создание – леди Элинор. Себастьян подтолкнул своего друга, но Джайлс казался рассеянным и не обратил на это внимания.

– Ну? Кто за это несет ответственность? – Джайлс впился взглядом в леди Августу.