— У меня есть лимит времени? — спрашиваю я.

— Неа.

— Хорошо, — я начинаю тщательно собирать деньги в пачки. Я не смотрю на него, но чувствую, что он внимательно наблюдает за мной, сдвигаю пачки вместе. Шесть пачек. Я ставлю их друг на друга так, чтобы если я растопырю пальцы они уместились бы на ладони. Я ставлю их все вместе, и замечаю банкноту, лежащую на полу, поднимаю глаза на Джека, возвышающегося надо мной, скрестив руки на груди.

Я выгибаю бровь.

— Не возражаешь?

Он молча наклоняется, поднимает ее и протягивает мне. Я беру банкноту, кладу сверху моей груды пачек, скольжу под ними ладонью и второй рукой, растопырив пальцы, удерживаю сверху. Они все поместились у меня в руках.

Я смотрю на него снизу-вверх, итак, я стала богаче на пятьдесят тысяч фунтов.

Он хватает меня за руку (пачки падая на кровать, рассыпаются) и тянет меня к своему обнаженному телу.

— Знаешь, о чем я думаю? — бормочет он.

Мое сердце делает кульбит. Я прикусываю его нижнюю губу зубами и оттягиваю ее, причем намного, как могу, начиная расстегивать верхнюю пуговицу у него на рубашке. Он выдергивает свою губу, я думаю, испытывая адскую боль, хватает меня за горло и приподнимает мой подбородок, опускаясь на мои губы. Его язык тут же проникает внутрь, призывая мой, словно ребенок, к которому пришел друг, интересуясь может ли он выйти и поиграть с ним.

— Кто-то должен тебя схватить, — мягко говорит он, намного, намного позже. 

9.

Джек 

Меня будет щебетание птиц. Дерьмо. Чертова птица не появилась у меня на самом деле в спальне. Я сразу становлюсь напряженным, потому что это означает только плохие новости. Я слышу, как Лили двигается на свой стороны кровати в кромешной темноте, включая лампу, стоящую на прикроватной тумбочке. Она моргает и щурится в тусклом свете. Я кладу руку ей на плечо.

— Спи, — тихо говорю я и быстро выхожу из комнаты, смотрю на экран телефона — мигает 3.50 часа утра!

— Что, Дом? — спрашиваю я еще сонным голосом. Пока сбегаю вниз по лестнице, то слышу резкие звуки, достаточно беспокойные и раздражающие в трубке.

— Они только ушли и подожгли «Эдем», понимаешь ли? — говорит он так, словно пьян.

Мой желудок сжимается, первая мысль, которая возникает:

— Где Шейн?

— С ним все в порядке, — мгновенно отвечает мой брат.

Я чувствую почти тошноту от облегчения.

Не переводя дыхания, Дом выдает свои умозаключения:

— Это сделали Пилкингтоны. Я, бл*дь знаю, что это тот большой ублюдок. Никто другой не посмел бы.

Я влетаю в гостиную и направляюсь к окну.

— Успокойся, Дом.

— Успокойся? Успокоиться? — рявкает он. — Я убью его. Я убью этого долбанного мудака. Эти ублюдки должны понимать, с кем они решили поссориться. Я возьму несколько наших парней в «Red Ice» завтра и устрою им хороший костер.

Это не хорошо. Дом в данный момент в состоянии бушующего вулкана. Я даже запросто могу сейчас представить, как его худое, подтянутое, сухопарое тело крушит все, в той комнате, в которой он находится, как у него на шее вздулись фиолетовые вены, а перед глазами стоит красная пелена. Мне необходимо его как-то успокоить. Ситуация достаточно плохая и без его костра, хотя со стороны вроде бы все прекрасно.

— Успокойся, Дом.

— Ты издеваешься надо мной? Этот босяк-мразь пытается влезть на нашу территорию, а ты просишь меня успокоиться? Он умрет, превратившись в обычный кусок мяса, прежде чем я объявлю вражду между Иденами и Пилкингтонами, — кричит он мне в ухо.

— Заткнись. Ты совсем *бнулся на голову, — яростно рычу я.

Видно эти слова до него доходят, и он замолкает.

Я глубоко вздыхаю.

— Дай мне подумать. Мы должны оставаться спокойными и сосредоточенными, — серьезно говорю я.

— И что тогда? — выплевывает он, все еще кипя бешенством, но кажется катастрофы удалось избежать пока, по крайней мере.

В висках начинает пульсировать, из-за этой глупой вражды между поколениями семей. Я когда-нибудь освобожусь от нее? Но сейчас я совершенно не в настроении вступать в спор.

— Я решу, что тогда. Я глава нашей семьи и никогда об этом не забывай.

Дом сдувается, как суфле, которое слишком рано вынесли на свет.

— Хорошо, я понял тебя. Прости. Что ты хочешь, чтобы я сделал, Джек?

— Возьми своих ребят и пошастайте везде, и утром доложишь мне какие ходят слухи.

— Ладно, я сделаю, как ты просишь, но стоит быстро что-то решить. Я не позволю, чтобы какой-то самоуверенный мудак взял верх над нами…

Я прекращаю разговор и бросаю мобильник на диван. Черт, бл*дь, полное дерьмо. Самое последнее что мне нужно в данный момент, чтобы Доминик устроил бойню, порушив и так хрупкое перемирие между Пилкингтонами и Иденами. Уже никто даже не помнит, почему враждуют наши две семьи, но мы… Мы решили оставить друг друга в покое, заключив перемирие. С какой стати Пилкингтоны сейчас вдруг решили разжечь вражду? Нет никаких причин для этого. Никто из нас не хочет тотальной войны. Я звоню Шейну.

Он отвечает после первого гудка.

— Дом звонил тебе? — первым делом спрашивает он.

— Да. Где ты сейчас?

— В клубе.

— Пожар потушили?

— Похоже, что да.

— И насколько все плохо?

— Они подожгли с помощью бутылок с зажигательной смесью с фасада и задней стенки и разбрызгали воспламеняющуюся жидкость, кухня выглядит совсем плохо.

— Ты думаешь, мне стоит приехать?

— На хрен. Я держу все под контролем. Полиция здесь сейчас.

— Хорошо, тогда увидимся утром.

Я включаю освещение, иду к бару, достаю бутылку скотча, наливаю в стакан и оборачиваюсь, Лили стоит в дверях. Я делаю глоток, сильно прижимая пальцы к холодному стеклу.

— Ты хочешь выпить, малышка?

Даже прежде чем она отвечает, я беру второй стакан и наливаю в него спиртное, подхожу и передаю ей в руки, чокаюсь своим бокалом с ее. Я залпом заглатываю скотч, она даже не делает вид, что собирается пить.

— Что происходит, Джек?

— Кто-то поджег «Эдем».

— Что? — у нее расширяются глаза от шока. — Почему?

Я пожимаю плечами.

— Возможно просто дети.

— Ты должен поехать сейчас туда?

— Нет, Шейн там.

— Я могу что-то сделать?

Я отрицательно качаю головой и целую ее в макушку.

— Возвращайся в постель. Мне нужно сделать несколько звонков. Я скоро приду.

— Хорошо, — она разворачивается и идет по направлению к спальне.

— Ох, Лил, ты не хотела бы поехать кое-куда завтра?

Она медленно поворачивается ко мне.

— Одной?

— Конечно, нет. Со мной, естественно.

Она улыбается мне.

— Конечно.

Я чувствую настоящее головокружение. Это невероятно, насколько я становлюсь сумасшедшим от нее. Она ждет, чтобы я объяснил. Скажи ей, куда и зачем, но я продолжаю молчать, и она уходит. Улыбаясь, но растерянно.


Лили 

Я не закрываю дверь в гостиную и не иду спать. Вместо этого я стою на верхней ступеньке и прислушиваюсь, но ничего не слышу, потому что Джек заходит в столовую и закрывает за собой дверь. Я иду обратно в спальню и ложусь в кровать.

Итак, Пилкингтоны кинули бутылки с зажигательной смесью в «Эдем». Я хмурюсь. Информация, которая была в секретном файле Миллса, четко сообщала, что обе криминальные семьи поддерживают давние, теплые отношения и подели свои территории. Если это сделали Пилкингтоны то, нет никаких сомнений, что это своего рода объявление войны. Но почему? Нет смысла семьям заниматься тотальной войной за сферы влияния.

Несколько часов спустя, когда небольшая полоска рассвета начинает просачиваться через занавески, Джек возвращается в постель. Я притворяюсь спящей. Он молча стоит и смотрит на меня, как я сплю. Я дышу ровно и глубоко. В конце концов, он направляется на свою сторону кровати. Я слышу, как он раздевается, стягивая с себя одежду, потом матрас прогибается под тяжестью его тела.

Я издаю небольшой звук, словно только что проснулась, поворачиваюсь к нему что-то бессвязно бормоча. Он сидит ко мне спиной, но смотрит на меня через плечо. Я щурюсь и смотрю на него снизу-вверх. В холодном сиянии утренней зари по его спине ползут интригующие тени, бросаю отблеск на играющие мышцы, но его глаза при этом совсем черные.

Единственное, что мне хочется сделать, это схватить за шелковистые волосы и притянуть его губы к своим. Это именно тот момент беззащитности, которого я так ждала, и мне следует им воспользоваться. Я тянусь рукой, и меня словно бьет током, как только наша кожа соприкасается.

— Это не дети, правда?

— Наверное, нет, — очень тихо признается он.

— Ты знаешь, кто это, не так ли?

Он сохраняет голос спокойным.

— Возможно.

— Зачем они это сделали?

Он вздыхает.

— Я пока не знаю, но намерен выяснить.

— Почему мы уезжаем завтра?

— Потому что мне надо подумать.

— Куда мы едем?

— В Ибицу.

Мне удалось продвинуться намного дальше, но вдруг я начинаю чувствовать, что меня переполняет странное и удивительное чувство — не вытаскивать у него информацию и ничего не разрушать, которое сменяется острым сожалением, что я не могу смаковать это чувство, как изысканное вино. Если бы только я была его настоящей девушкой. Если бы только он мог на само деле довериться мне. Если бы только я могла помочь ему, вместо того, чтобы искать способ заманить его в ловушку.

Мысли слишком тяжелые для меня. Умышленно сломать то, во что я так долго верила, потому что эти мысли предают обещание, которое я дала Льюке. И я должна быть предана, предана несмотря ни на что, и моя преданность должна быть к Льюке всегда.

Он ложится рядом со мной, и мы молчим, слышен только звук нашего дыхания.

— Я здесь с тобой, — шепчу я. И, странное дело, я на самом деле так думаю.

Он поворачивает ко мне голову. Наши взгляды встречаются и какое-то время мы внимательно смотрим друг на друга. Выражение его глаз настолько завораживающее, что я не в состоянии отвести взгляд.

— Благодарю тебя, — говорит он, и его голос звучит как-то странно с придыханием. 

10.

Лили 

Дом Джека на Ибице — это триумф кубизма модернистской архитектуры, стоящий чуть ли не внутри утеса и имеющий внушительный каркас в виде опоры, сделанный из бетона, со стальными колоннами и балками. Потайной гараж открывается дистанционно с пульта.

— Вау, — восклицаю я.

— Именно это я и сказал, когда увидел результат творчества дизайна.

У входа подвешенный на стальном каркасе парит в воздухе куб перед свободными раздвижными дверями, приглашая нас в потрясающе минималистический холл. Он как бы расширяет все пространство за счет плавающей крыши, через которую попадает естественное освещение. Раздвижные двери и стеклянный фасад имеют открытую планировку стирая границу между внутренней и внешней частью дома.

Джек раздвигает стеклянные двери, и мы выходим к бассейну. Вдали виднеется сине-зеленое море. Оно такое красивое, что захватывает дыхание. Теперь я понимаю, почему он хотел приехать именно сюда, чтобы подумать. Это место кажется современным, но при этом сохраняет свою природную первобытность и естественность. Мне потребовалось время, чтобы я смогла намного лучше его понимать. Он – эмоциональный мужчина, которому просто необходимо буйство природы, поскольку она является частью его. Именно поэтому он ездит на лошади без седла.

Некоторое время мы оба молча стоим, вдыхая соленый морской бриз. Затем он смотрит на меня сверху-вниз, все равно еще с взъерошенными волосами, но уже немного посвежевший.

— Пойдем, я покажу тебе остальную часть дома.

Естественное освещение доходит до самих отдаленных уголков помещения и все время присутствует ощущение простора, появляющееся из-за огромных окон. Дом состоит из двух гостиных, трех спален с видом на море, кухни, столовой и подвала, в который мы не спускаемся.

Он открывает холодильник и достает пакет.

— Я иду плавать в море, — говорит он. — Желаешь?

— А как ты доберешься до моря? Мы находимся довольно-таки высоко.

— Я покажу тебе, — говорит он, и увлекает меня в глубину сада, где есть крутая лестница, которые ведет вниз к небольшому частному пляжу, до которого по-видимому добраться по-другому невозможно.

— А что в пакете? — спрашиваю я, стараясь аккуратно следовать за ним.

— Хлебные мякиши для рыб.

— Мы собираемся кормить рыб?