— Кто научил тебя готовить?

Он дерзко улыбается.

— Давай проясним кое-что, Лил. Я не готовлю. Единственное, что я могу сделать это пожарить пару яиц, и только лишь потому что проиграл жребий.

Я не могу удержаться от улыбки. Вот такой он есть — чистая магия. И мерцание в его глазах согревает мне сердце, заставляя подниматься температуру моего тела на три бара, причем даже в прохладном помещении зимой, согревая своим взглядом. На самом деле от его слов, я хочу поцеловать его этот сексуальный рот.

— Ты не так часто улыбаешься, не так ли? — говорю я.

— Разве нет?

— Нет, — я наблюдаю за ним сквозь опущенные ресницы. — Что может заставить тебя улыбнуться прямо сейчас?

Непонятное выражение очень быстро мелькает у него в глазах, и также быстро исчезает. Он вдруг улыбается, лихой и неотразимой улыбкой, в которой просто невозможно не заметить сексуальный подтекст, у меня слабеют колени.

— Как тебе такая? — спрашивает он.

— Не плохо, учитывая, что у тебя почти не было практики, — поддразниваю я.

Он делает шаг ко мне, обхватив за плечи и опускает свои губы. Сила этого неожиданного поцелуя меня просто шокирует, проносясь и воспламеняя все мои чувства. В ушах шумит, губы сами собой раскрываются навстречу ему. Он притягивает меня ближе к себе, вдавливаясь своим крепким, жестким, испытывающим явную необходимость членом, у меня испаряются все вопросы. Мое тело прекрасно знает, что хочет, а я всячески отказываюсь это признавать: он просто необходим мне. Я быстро открываю глаза.

— Я сделаю тосты, — пищу еле слышно, нетвердой походкой отходя подальше, чтобы положить несколько ломтиков хлеба в тостер.

Мы завтракаем на террасе, и я с наслаждением ем. Я вытираю до чиста тарелку кусочком тоста и с ухмылкой смотрю на него.

— Было очень вкусно, спасибо.

Он откидывается на спинку стула и улыбается, его красивые глаза поблескивают.

— Итак, моя маленькая тигрица, ты хотела бы совершить экскурсию по острову?

Я внимательно хладнокровно рассматриваю его.

— Похоже, ты прекрасно знаешь все мои «кнопки».

— Да. Я пытаюсь произвести на тебя впечатление.

— Ты отлично справлялся с этим до сих пор.

Он поднимается и протягивает мне руку.

Демонстративно покачивая бедрами, я направляюсь вместе с ним через дом в гараж. Он нажимает кнопку, открывается дверь гаража и вытаскивает покрытый пластиковым кожухом совершенно потрясающий красно-черный Ducati Multistrada.

— Вау! Это своего рода байк, — восклицаю я, обходя его кругом и совершенно забыв про покачивание бедер. Он видимо совсем новый, потому что на нем нет ни единой царапины. Я поднимаю глаза на Джека, да он однозначно умеет производить впечатление, и сам сияет, как ребенок.

— Великолепный, правда?

— Восхитительный.

— Давай, — говорит он, закидывая ногу на байк.

— Что? Ты собираешься поехать вот так! — на нем одеты выцветшие джинсы и старые кроссовки и больше ничего.

— А почему нет?

— Без шлема?

— Ах, Лил. Тебе так необходима официальная власть в виде няньки, чтобы каждый чертовый раз указывала, что следует надеть?

— А что, если мы попадем в аварию?

Он вздыхает.

— Шлем в шкафу.

Он нажимает на педаль, и мотоцикл угрожающе начинает рычать, похоже, что он действительно представляет из себя хорошую ценность. Гараж заполняется запахом выхлопных газов. Он оборачивается на меня, пока я застегиваю шлем.

Джек подмигивает мне, я осторожно перебрасываю ногу через сиденье мотоцикла, и ставлю ноги на подставку для пассажира

— Держись за меня крепче, — говорит он.

Я прижимаясь к нему и обхватываю руками, чувствуя его жесткий пресс.

— Готова?

— Готова.

Он нажимает на газ и выезжает по дорожке на главную улицу, разгоняется, и я крепче обхватываю его. Он управляет мотоциклом так точно и с таким мастерством, словно единое целое с ним, наклоняясь всем корпусом вперед, ложась на руль, я прижимаюсь и следую за ним, и на поворотах, когда он наклоняется в ту или другую сторону. Мы мчимся по просторной дороге, ветер бьет в лицо, мое тело, словно приклеено к нему. Мы едем все дальше и дальше, спускаясь вниз, через лабиринт мощеных булыжной мостовой переулкам, где по краям растет такое множество сосен, миндальных деревьев и кустов можжевельника, они окружают почти всю береговую линию. На Ибице полно коз, живописных бухт, высоких скал, прекрасных пляжей и старомодных, построенных деревянных помещений, где ремонтируется корпуса судна. Вопреки тому, что я раньше думала об острове, что это площадка для знаменитостей и моделей, оказывается он совершенно утопает в первобытной зелени и фактически не развита инфраструктура. Проезжаем мимо одинокой, белой, стоящей на вершине холма, церкви, в конце которой начинается оливковая роща. Я дотрагиваюсь до плеча Джека и пытаюсь перекричать рев мотоцикла, прошу остановится. Он замедляет ход и останавливается у края дороги, выключив двигатель.

— Что? — спрашивает, оборачиваясь ко мне, его волосы развивает ветер и скулы даже чуть-чуть покраснели от быстрой езды.

Пока мы ехали, мои соски, прикрытые тонкой тканью бикини, терлись о его голую спину, и скорее всего от этого я чувствую себя невероятно возбужденной.

— Я хочу тебя, — отвечаю, снимая шлем, схожу с байка и направляюсь в рощу.

Когда он приходит ко мне, я лежу обнаженная на горячей рыжей земле, раскрыв ноги. Он тут же входит в меня своим твердым членом, его глаза насилуют меня, разграбливая мое нагое тело своими загрубевшими руками, я с шипением выпуская воздух, приходя к кульминации. 

13.

Джек 

Через открытую дверь я наблюдаю, как она моет овощи в раковине. Выключает кран и тянется за ножом. На лицо падают волосы, и она небрежно, махнув головой, откидывает их назад. Этот жест вынуждает меня остаться на месте и понаблюдать, словно я смотрю фильм. Она совсем другая, и я стал совсем другим. И эта картина семейного счастья настолько чужеродная для меня, но такая заманчивая, что согревает мне сердце.

Что же в ней такого, что делает ее неотразимой? Даже самые простые вещи, которые она выполняет, полны грации и красоты. Я вынужден сдерживать себя, чтобы не ринуться на кухню и не усадить ее на столешницу, с трудом сдерживаясь, чтобы не трахнуть, пока она не начнет царапать мне спину.

Она оставляет кран с водой открытым и проверяет кастрюлю с кипящей водой. Поворачивается в мою сторону, опуская на кастрюлю крышку, и на мгновение кладет ее не в ту сторону. Крышка выскальзывает у нее из рук и падает на пол, зацепив при своем падении половник, прислоненный к кастрюле, который подпрыгивает с металлическим звуком и падает в кастрюлю с кипящей водой, во все стороны летят брызги кипятка, падая ей на руку.

Я слышу, как половник упал в кастрюлю с булькающим звуком, мчусь к Лили и пытаюсь притянуть ее к крану с холодной водой, но она отрицательно упорно начинает качать головой.

— Мука, — с трудом выдыхает она. — Найди муку.

Я смотрю на нее с битый с толку, мне кажется, что я ослышался.

— Что?

— Где мука? — резко выдыхает она.

Мука! Если б я знал где, находится эта чертовая мука. Я начинаю открывать все шкафы и неуклюже рыться в них, сбрасывая все на столешницу и на пол, перемежая все это проклятьями. Я нахожу неоткрытый пакет в третьем шкафу, быстро разворачиваюсь к ней.

— Открой, — указывает она, ее лицо побелело от боли.

Я открываю пакет и передаю ей. Она зачерпывает горсть муки и, зажав в кулак, подносит к обожжённому месту, закрывая глаза. Видно ей становится легче, потому что она смотрит на меня и улыбается, говоря дрожащим голосом:

— Я знаю, что для тебя это выглядит немного странно, но это старый китайский способ, которому меня научила бабушка. Она до сих пор хранит пачку кукурузной муки в холодильнике на крайний случай, и использует ее всякий раз, когда ошпаривает себя.

Я смотрю на нее в полном шоке. Первый раз за все время, она сама рассказала мне самую малость о себе, без моего вмешательства, это действительно что-то реальное!

— Это гениально, — добавляет она. — На самом деле мука помогает быстрее залечить ожог и останавливает образование пузырей.

Я интересуюсь, как бы вскользь:

— Твоя бабушка китаянка?

Она улыбается и радость отображается у нее в глазах.

— Да.

— И ты очень ее любишь, не так ли?

— Да, да люблю.

— И она еще жива?

Внезапно выражение ее глаз меняется, становится сразу же скрытным, в них появляется даже страх. И единственное, что мне хочется сделать, схватить ее, прижать к себе, и сказать, что все это неважно. Черт возьми, для меня это совсем не имеет значения, главное, чтобы она не разваливалась на части, рассказывая мне об этом.


Лили 

Я смотрю на него в ужасе. Ой! Мой! Бог! Я полностью выскользнула из своей другой личности. Моя теперешняя личность вообще не помнит свою бабушку и дедушку. Я не могу поверить, что так облажалась. А что, если он захочет узнать о ней больше? Или еще хуже, захочет встретиться с ней? У меня язык не повернется, сказать, что она мертва. Ее образ все время стоит передо мной — с за прокиданной назад головой, она хохочет. Моя бабушка очень суеверная — китайцы стараются не использовать любые упоминания о смерти, считается, что это очень плохая примета, она однозначно бы обиделась, если бы узнала, что я сказала всем, что она умерла. Мне необходимо связаться с Миллсом и агентством и придумать поддельную бабушку. Но это явно будет неловко с моей стороны. Признаю, я облажалась с этим в самом начале задания.

Я смотрю на свою руку.

— Как долго нужно держать? — спрашивает он.

Я поднимаю взгляд на него, он не отрывает глаз от муки, которой я покрыла ожог.

— Десять минут, — мука действительно помогла, но все равно болит.

Он быстро говорит, переключая мое внимание.

— Пойдем, — обхватив меня за поясницу и ведя к гостиной. — Мы закажем ужин сегодня на вечер.

К моему огромному облегчению он потерял всяческий интерес к моей бабушке и не пытается, что-нибудь еще выспросить. 

* * *

Это наша последняя ночь на острове, и какая-то часть меня не хочет уезжать от сюда, потому что здесь я по-настоящему счастлива. Я была здесь самой счастливой, чем когда-либо мне доводилось быть в жизни. Мы вместе наблюдали закат над водой и ели нашу заказанную пиццу, а сейчас Джек отправился в душ.

Я остаюсь на террасе намного дольше, пытаясь впитать всю магию острова, и наблюдаю, как ящерица бежит вверх по дереву. У меня даже появляется слабая зависть к этой ящерице, потому что она может позволить себе жить в этом раю. Я наблюдаю за ней, пока она не исчезает в зарослях кустов. Со вздохом захожу в комнату и вытаскиваю книгу из сумки. Свернувшись на диване, начинаю читать, где-то через три страницы, в дверях появляется Джек.

— Эй, — говорит он.

Я поднимаю на него взгляд. Он одет в выцветшие джинсы, которые потрясающе обтягивают его крепкие бедра, и это сразу же делает мой рот сухим.

— Привет и тебе, — отвечаю я.

— Что ты читаешь?

— «Банкир миллиардер».

— Ну и как?

— Не плохо.

Он направляется прямиком ко мне, мышцы на его груди поблескивают в полумраке. Желание тут же окатывает меня, и оно настолько сильное и быстрое, что начинает пощипывать клитор.

Жестом предлагаю ему сесть рядом со мной.

Он приподнимает брови в немом вопросе.

— Мне хочется кое-что попробовать.

Его брови поднимаются еще выше.

— Что?

Я поворачиваю книгу, страницей к нему.

— Я хочу попробовать вот это.

Он забирает книгу у меня из рук и читает. Я молча наблюдаю за ним, приглушенный свет ласкает его скулы, отбрасывая тени от его длинных ресниц, и словно выточенных губ. Красивый мужчина, по-настоящему очень красивый мужчина. Он поднимает глаза на меня, они темные от желания, с поблескивающими смешинками.

— У меня имеется виски.

— А я знаю, где можно раздобыть лед, — говорю я ухмыляясь.

Когда я возвращаюсь с ведерком льда, он уже раздет догола. Его большие крепкие бедра покоятся на кровати и бархатистый мягкий член находится в состоянии эркции. Он такой горячий и такой прекрасный, что мои бедра непроизвольно начинают трепетать. Одной рукой он держит бутылку Джек Дэниелса.

Я просто таю, у меня подгибаются колени, перед его видом.

— Уже такой жесткий?

Он не отвечает, просто запускает в меня пальцы, затем разводит мне ноги и делает все то, что творил Банкир Миллиардер со своей женщиной.