Эльвира Кобзева - Игра

В этот момент раздался еще один звонок в дверь.

Учитывая полный и бесповоротный трындец, который происходил все последнее время, можно было смело предполагать, что за дверью окажется Кот. И я бы очень удивилась, если бы я сейчас ошибалась.

И я удивилась, потому что я ошибалась: за дверью с остервенением жала на мой звонок Кузя. Как только я распахнула дверь, она открыла, было, рот и, сверкнув глазами, хотела начать поносить меня последними словами, но я быстро вставила полушепотом:

— Цыц! У меня Машка сидит на кухне!

— Зачем? — выпалила она в ответ.

— Представь себе: пришла мне рассказать, что у ее мужа есть любовница!

— Она все знает?!

— Нет, она не знает, что это я… заходи, — и я махнула ей рукой, приглашая внутрь.

Маша, которую алкоголь в небольших дозах накрывал с убойной силой, как я уже знала, расплылась в довольной улыбке:

— Ооо! Светка, привет! А мы тут бухаем, — и она гордо продемонстрировала ей свою чашку с вином.

— Ага, вижу, — Кузя суетливо двигалась по кухне, ища себе место, чтобы присесть. — А что за повод?

Я встала у подоконника за спиной у Маши и лицом к Кузе, чтобы если что, мимикой показать ей, что она говорит что-то лишнее.

— А у нас поводов предостаточно, — нараспев сообщила ей Маша. — У нас развод!

— О, как! — Кузя попыталась изобразить удивление. — И кто с кем разводится?

— Машка с Котом, — ответила я, чтобы избавить нас всех от повтора этой душещипательной истории.

— Может, вы пока потерпите со своим разводом, а? Вы помните, что у моего мужа день рождения в эту пятницу? Кстати, я пришла сюда, чтобы тебя — крокодилицу противную, — она указала на меня пальцем, — которая не звонит, не пишет и вообще телефон отключила, пригласить на шикарное мероприятие по этому случаю. Ну, правда, Маш, вы разводитесь семь дней в неделю, вам уже никто не верит, когда вы разбегаетесь. Не портите мне праздник и приходите полным составом. Там и помиритесь.

Тут я скривила Светке рожицу.

— А что пьете? — тут же переключилась Кузя, видя мое лицо.

— Ничего мы уже не пьем, у меня все запасы кончились.

— Надо идти в магазин, — констатировала Машка, четко чеканя слова, но язык у нее все равно заплетался.

— Девочки, вы с ума сошли: утро ясное на дворе, какой магазин? — пыталась я урезонить своих гостей.

— А и правда, — подхватила Светка, — поехали гулять!

«Поехали гулять?!» — повторила я беззвучно одними губами и покрутила пальцем у виска.

— Поехали! Да, Катюш, пожалуйста, поехали! — занудно подхватила Маша.

Я поджала губы и кивнула. Да, чего уж, поехали! Хуже чем есть все равно уже не станет. Спать я уже все равно не хотела, а сидеть дома одной было равносильно самоубийству. Я бы так или иначе ушла вечером в клуб, чтобы напиться и забыться. Так утро или вечер — какая разница!

Я быстро приняла душ, взъерошила волосы после фена, нацепила первое попавшееся шелковое платье впол, чтобы жарко не было и коленку свою содранную спрятать, посоветовала Маше отвезти домой телефон Кота, иначе он будет трезвонить бесконечно (а он звонил уже раз 15), и мы отправились гулять.

По пути мы заехали к Маше, предварительно убедившись с Кузиной помощью, что Кота там не было, и она последовала своему совету: оставила дома телефон мужа, правда, прихватила взамен с собой его кредитку, утверждая, что на днях они с Добряком обналичили их общие деньги из бизнеса и положили их на эту карту. Шаг, на мой взгляд, был опрометчивым, но чего взять с нетрезвой блондинки в стадии развода с мужем?

Итак, девчонок понесло. Поначалу мы поехали к большому открытому бассейну в городском спортивном комплексе, который летом работал в режиме пляжа с платным входом. Там был неплохой бар в гавайском стиле прямо у самой воды. Платила за вход Маша кредиткой Кота. Да и в баре все напитки оплачивала тоже она, каждый раз высоко поднимая руку с этой кредиткой и выкрикивая при этом «Девочки! Котяра угощает!».

Мы плотно прошлись по всему коктейльному меню. Кузю я знала и знала, что ее хватит надолго, памятуя наши мексиканские развлечения. А вот за Машку я слегка опасалась, помня о ее дозе: коробка шоколадных конфет с коньяком. Но к своему удивлению, я отметила, что после третьего или четвертого коктейля Маша вдруг засверкала глазами, оживилась, язык у нее перестал заплетаться, и говорила она все четко, только очень-очень быстро.

Поначалу к нам пытались подкатывать особи мужского пола, мирно отдыхавшие в этой нирване посреди шумного города. Но, быстро поняв, по количеству пустых бокалов и по частоте наших заказов, что к тому моменту, когда им удастся уговорить нас провести таки время совместно, мы явно будем не в том состоянии, в котором мужчины привыкли пользовать женщин, все отступали.

Примерно до пяти часов вечера мы просидели в этом баре. Светка и Машка отключили свои телефоны, потому что, видимо, ни Кот, ни Добряк, ни Андрей не могли понять, что происходит и почему мы все вместе вдруг одновременно исчезли, а поэтому постоянно звонили. Кот, думаю, больше всех терялся в догадках…

Я помню, что, высоко задрав подол, я все порывалась нырнуть в бассейн, чтобы проверить, будет ли просвечивать мое платье, если намокнет. Я помню, как Кузя настойчиво требовала у бармена маракасы, утверждая, что гавайский бар просто обязан дарить их своим посетителям. Я помню, как Машка подпевала абсолютно всем песенкам, которые раздавались из динамиков, причем на всех языках, причем со знанием слов — та еще полиглотка — и при этом бешено крутилась на своем барном стуле с риском в любой момент улететь с него прямо в бассейн.

Потом я помню Кузин вопль, что заказывать «Дабл-шот „Эль Вохо“» второй раз — не «айс», а Машка заявила, что это вообще «mauvais-ton», а я как преподаватель французского языка это подтвердила, после чего мы с шумом вывались из спортивного комплекса, поймали такси и поехали кататься на пароходе. Правда, перед этим мы пытались (и попытки так с пятой нам это удалось) обналичить немного денег, потому что рассудили, что на пароходах кредитки не принимают.

На борт мы поднялись не с пустыми руками: у нас было три бутылки шампанского. По одной на каждую. Громко возвестив, что сегодня не просто день, а День военно-морского флота, и мы его будем отмечать, мы пили шампанское, пытались угостить им всех, кто нам встречался в форме, которая по нашему субъективному мнению означала принадлежность к оному флоту.

Потом я помню, как с криками «Я тоже хочу как в „Титанике“», мы стояли втроем с распростертыми руками, только почему-то на корме у самых моторов. Помню, что плавали мы долго: сначала вверх, а потом вниз по течению. И на берег мы сошли, когда уже основательно вечерело.

Решив, что настало время для взрослых развлечений, мы поехали в казино. В такси Машка села вперед, а мы с Кузей сели на заднее сидение. И пока она — Машка — наплясывала и пела сидя впереди, я смотрела на нее и думала, что так странно, как сейчас я уж точно себя никогда не чувствовала.

— А ведь я могла бы с ней дружить, — пьяным и грустным голосом сообщила я Кузе, положив голову ей на плечо.

Всем известно, что алкоголь способен примирить злейших врагов.

Честно признаюсь: казино я помню хуже всего. Я только помню, что это было нелегально, потому что мы планировали «отстреливаться, если нас накроют». Еще помню, как мы звонили в колокольчик — так было принято подзывать официантов к игровым столам. И помню, что я упорно требовала выдавать мне фишечки только зеленого цвета, чтобы они гармонировали с абсентом в моем стакане…

Потом все закружилось в голове. Пол и потолок поменялись местами. Прилетели воздушные золотые облака, на которых как на пуховых перинах сидели моряки Папайи — все на одно лицо — и хором пели песню из мультика про Винни-Пуха «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро».

Сказать, что когда я поняла, что я в сознании, моя голова болела — это значило не сказать ничего. У меня болели даже волосы, причем я чувствовала каждый по отдельности. Мое желание открыть глаза хотя бы для того, чтобы просто понять, где я, было огромно. И оно победило. И облегчению моему не было предела: я была у себя дома.

Привычка была сильнее боли: курить, пить и писать одновременно. Я свалилась на пол. Показалось, что кровать меня сейчас накроет сверху, но все обошлось. Встав на колени и опираясь на дрожащие руки, я поднялась. Никто не знает, как американские космонавты ходили по луне, а я вот теперь знаю! Они ходили именно так, как я сейчас шла к ванной! Часы на стене в моей комнате показывали без пяти минут шесть. И вот хрен его разберешь летом: без пяти шесть утра или вечера, ибо и там и там было светло. Тайные уголки моего мозга подсказывали, что если бы у меня был мобильник, то можно было бы более точно определить временное состояние, но ванная меня манила сильнее, чем подобного рода знания.

Делая редкие и неуверенные шаги, приближаясь к моей цели, я осознавала, что в ванной у меня кто-то есть, ибо я четко слышала Кузин голос, Машины всхлипывания и шум воды. Картина маслом нарисовалась, когда я заглянула наконец-то внутрь: Машка лежала в моей ванной голая и рыдала, сжимая в руке какой-то клочок бумаги, а Кузя в платье, которое было на мне вчера, сидела верхом на стиральной машинке, бесцельно уставившись взглядом в одну точку.

Ничего себе! Это я одна так улетела? Эти красотки, по ходу дела, уже давно на ногах… Что же мне так плохо то? Неужели мое эмоциональное состояние подкосило мою способность к выживанию в проспиртованном состоянии?

— Доброе утро, девочки, — сказала я.

Нет, это мне показалось, что я так сказала. А на самом деле моя речь больше походила на что-то вязкое и бессвязное.

— Вечер уже, — констатировала Кузя, не переставая таращиться в одну точку.

— Какого дня? — робко поинтересовалась я.

— Следующего за вчерашним, — все так же монотонно ответила она.

— А что случилось то? Чего Машка рыдает?

— На, сама смотри, — и Кузя, выдрав клочок бумаги из Машкиной руки, протянула его мне.

Это был чек. Причем чек из банкомата. Приложив нечеловеческие усилия, я с трудом разобрала пару нижних строчек, как я понимала, самых важных, из-за которых был этот сыр-бор:

«Доступный лимит по карте 4890 ХХХХ ХХХХ 2515 составляет 154 213, 45 руб.»

— А сколько было? — тихо спросила я.

— Почти 300 тысяч, — жалобно завыла Машка мне в ответ.

И тут я сделала очередное открытие: я умею свистеть!

Не спрашивая, почему Кузя одета в мое платье, а на мне оказалась вообще незнакомая мне до этой минуты одежда, я попросила ее помочь мне вытащить Машку из ванной. В голове у меня носилась мысль о потраченной нами сумме. И я понимала, что удручало в этом Кузю: деньги то были общие — ее мужа и Машкиного.

Мы завернули нашу блондинку в мой любимый белый халат и, рыдающую, усадили на диван в моей комнате.

— Маш, перестань реветь, — я почти кричала, — сейчас что-нибудь придумаем!

— Что ты придумаешь? — спросила она, вытирая щеки ладонями и хлюпая носом.

Я поискала глазами свою сумку: у меня там с давних времен завалялась упаковка бумажных носовых платочков. То, что надо, а то неровен час она начнет свои сопли в мой халат упаковывать! Сумку я нашла, но мои ковыряния в ней были бесплодны, и найти там я ничего не могла. Тогда я со злостью перевернула ее и вытряхнула все содержимое на пол. И издала радостный вопль, потому что помимо носовых платочков, помады, наушников для плеера, резинки для волос, упаковки визиток и прочей ерунды на пол выкатилось и засверкало кольцо. То самое, которое мне подарил Тема, и от которого я собиралась избавиться, но так и не избавилась, потому что просто-напросто забыла о нем. Огромный бриллиант в белом золоте.

— Маша… — позвала я тихонько.

Но она меня не слышала, она уже намеревалась попользовать подол моего халата.

— Маша, я знаю, что тебе делать, — я на коленках подползла к ней и показала ей на вытянутой руке кольцо. — Держи.

Глаза округлились и у Машки и у Кузи. Я понимала, что сейчас она залепечет что-то вроде «Нет-нет, я не могу это взять!» и прочую чепуху. Мне то это кольцо было точно не нужно. В худшем случае оно окончило бы свою жизнь, зарывшись в иле на дне реки. И отдать его сейчас Машке — это будет правильно. Какое-то дурацкое и необъяснимое чувство грызло меня изнутри по отношению к ней. И судя по моему жизненному опыту, оно носило название согласно общепринятому понятию «стыдно». Для меня это была сделка, при которой я покупала себе успокоение, потому что оставить ее в ситуации, когда она практически украла у мужа немалую сумму денег, я не могла. Ее отношения с Котом — это ее отношения. Если она решила от него уйти, пусть она сделает это достойно, без проблем, которые повлекли за собой наши ночные развлечения.