— Тьфу, — говорю я, скривившись глядя на себя в зеркало. — Я не знаю. — Поворачиваюсь к нему лицом, пока он прислоняется к двери ванной. — Я нормально выгляжу?

Он поднимает бровь.

— Ты издеваешься?

— Нет, я не издеваюсь, хотя до сих пор не уверена, что это значит.

Он качает головой, подходя ко мне. Изучает мое лицо, недоверчиво моргая, прежде чем убрать волосы с плеч. Мои глаза закрываются, отдаваясь его прикосновениям.

— Это значит, что ты сумасшедшая, если думает, что плохо выглядишь, — говорит он ворчливым голосом. — И что я никогда не буду думать, что ты не иначе, кроме как, красивая.

— Ты знаешь, как говорить правильные вещи, — говорю я, и он оставляет поцелуи на моей шее, заставляя меня дрожать.

— Потому что я с правильной девушкой, — говорит он у моей кожи.

Я сглатываю, пытаясь найти в себе мужество, чтобы ответить.

— Кстати об этом, — мягко говорю я. — Я твоя девушка?

Он делает паузу и отодвигается, наблюдая за мной, брови сведены вместе.

— Ты о чем?

— Я твоя девушка? Хочу сказать, мы ведь на самом деле никогда по настоящему не обсуждали наши отношения, кто мы друг другу, и так…Не хочу быть излишне самоуверенной и считать себя для тебя кем-то большим, чем есть на самом деле. Так что я просто хотела знать, чтобы мне все было понятно, ну понимаешь…что ты чувствуешь по этому поводу.

О боже. Я бессвязно болтающая дурочка.

Он смотрит на меня долгим взглядом, заставляющим меня вздрогнуть. Наконец, говорит:

— Я пригласил тебя поехать со мной в Шотландию. Я купил тебе билет на самолет лишь надеясь, что ты приедешь. Кайла…ты моя девочка. Ты мой прекрасный мир. И я все, кто угодно для тебя, кем ты хочешь, чтоб я был, и знай, что я никогда, ни разу в жизни не чувствовал к кому-то что-то похожее. — Он опускает лицо, глаза фокусируются на моих губах. — Я теряюсь в тебе. Каждый день. И это самое замечательное и самое пугающее чувство в мире. Если быть честным, я начинаю немного сходить с ума от моей привязанности к тебе. Не знаю, буду ли я снова в своем уме.

Иисус. Мое сердце находится вблизи горения. Его слова, как солнце, прогоняют все страшное и темное. Это все, что я хочу услышать.

Я прочищаю горло, пытаясь вести себя спокойно.

— Так я твоя девушка или как?

Он улыбается мне.

— Ты моя девушка. Моя девочка. Моя женщина. И я весь твой.

— Мой мужчина, — говорю я, целуя щетину на его щеке. — Мой зверь. — Я делаю паузу. — Мой сексуальный раб.

— Чертовски верно, — говорит он, прежде чем поцеловать меня таким глубоким поцелуем, что он крадет мое дыхание.

Довольная тем, что выгляжу хорошо, по крайней мере, для него, я хватаю сумочку, и мы уходим в ночь. Лаклан вызывает такси, и всего через десять минут мы на Грассмаркет, направляемся в паб. Этот находится в подвале, хотя внутри много тикового дерева и оранжевые в зеленую клетку сиденья.

Лаклан кивает головой на стол у середины комнаты, где сидят его товарищи по команде. Я узнаю их обоих, несмотря на то, что раньше видела издалека.

— Привет, привет, — говорит один с крючковатым носом и копной темно-рыжих волос. Другой, с оливковой кожей и мрачно красивый, лишь кивает с застенчивой улыбкой.

— Джон, — говорит Лаклан рыжему, а затем кивает на другого. — Тьерри. — Он произносит его имя как «Тиа-ерри», что звучит для меня ужасно по-французски. — Это Кайла.

— Ага, — говорит Тьерри низким голосом, и посмотрите, у него ужасный французский акцент. — Приятно, наконец, с тобой познакомиться. Должно быть, это ты причина того, почему Лаклан был неуклюжим на тренировке.

Лаклан посылаем ему презрительный взгляд, который заставил бы любого другого человека вжаться в кресло, но Тьерри лишь медленно улыбается нам, довольный собой.

— Оу, — говорит Джон, пихая Тьерри локтем в бок. — Тебе лучше следить за своим ртом, приятель, или я расскажу Лаклану все о твоих последних похождениях за прошедшее лето.

— Последних похождениях? — Повторяет явно заинтересованный Лаклан. Он садится напротив и кивает мне, чтоб сделала то же самое. — Что я пропустил?

Тьерри закатывает глаза, но ничего не говорит. Скрещивает руки на широкой груди и смотрит в сторону.

— Слушай сюда, — говорит Джон, наклоняясь вперед с глуповатой ухмылкой. — Я узнал об это лишь несколько минут назад, так что ты не можешь винить меня, что у меня все свежо в памяти, но, оказывается, летом дома в Париже, Тьерри встретил девушку. Она разбила его чертово сердце, хотя, если знать нашего Тьерри, вероятно, это он сломал ее. Всегда играешь жертву, а, Тьерри? На поле и за его пределами.

Лаклан усмехается и посылает мне заговорщический взгляд.

— Тьерри это то, что мы называем бабник, так что даже мысль о том, что кто-то способен разбить ему сердце, почти радостная новость.

Я смотрю на Тьерри и сразу же понимаю, почему он разбивает сердца. Он не так высок и не так сложен как Лаклан, и у него лишь парочка татуировок на бицепсе, но с темными глазами, медовой кожей, мягкими губами и густыми черными волосами, он довольно запоминающийся. Если бы я не была привязана к самому великолепному, великодушному мужчине на планете, я бы немного пофлиртовала с ним. Он, безусловно, выглядит так, словно создан для скорости и ловкости

— Итак, — кивая, говорит ему Лаклан. — Хочешь поговорить об этом?

Тьерри посылает ему холодный взгляд.

— Верно. С тобой в первую очередь.

Лаклан пожимает плечами.

— Справедливо.

— Хотя, должен сказать, удивлен, что ты посмел привести эту прекрасную женщину познакомиться с нами, — говорит Тьерри. Он виновато улыбается мне, — игроки в регби известны отсутствием изящества.

— Только французские игроки в регби, — шутит Джон. — Видела бы ты его, когда он делает попытку. Он практически танцует бальные танцы на линии, как чертов слюнтяй, танцующий вальс.

— Что ж, я тоже не очень изящная, — говорю я им. — Вероятно, поэтому у меня так хорошо получилось поладить с Лакланом.

— Поладить? — Повторяет Джон. — Ты говоришь как он.

— Я собираюсь купить тебе выпить, — говорит Лаклан и быстро отходит от стола. Я не пропускаю предупреждающий взгляд, который он посылает товарищам по команде.

Они, конечно же, игнорируют его.

— Итак, где ты познакомилась с Лаком? — спрашивает Джон. — Не говори мне, что в Америке они играют в регби.

— На самом деле, так и есть. Он ненадолго присоединился к начинающей лиге, — говорю я им.

Тьерри смеется.

— Хотел бы я это увидеть. Должно быть, это была игра в одни ворота.

— Он пытался преуменьшить свои возможности, но не думаю, что это сработало. — Я обращаюсь к Джону. — Я познакомилась с ним через друзей. Две мои лучшие подруги вместе с его кузенами.

— Ха! — говорит Джон. — Кажется, мне надо поехать в Америку, чтобы встретить хорошую женщину.

— Нет. — Тьерри указывает на него своим пивом. — Тебе надо поехать во Францию.

Он качает головой.

— Говорят, они там все сердцеедки, так что нет, спасибо. Кайла, ты знаешь, глубоко внутри, мы все кучка простачков, ищущих любовь в неправильных местах.

Я пожимаю плечами.

— Разве мы не все такие?

Они оба обмениваются вопросительными взглядами. Тьерри наклоняет голову в мою сторону.

— Думаешь, ты ищешь в неправильном месте?

Я не уверена, как быть с подобным вопросом, потому что он странно серьёзен для того, что мы только что обсуждали.

— Надеюсь, что нет, — говорю я им, как раз когда Лаклан возвращается, ставя две больших пинты темного пива на стол, пена растекается по краям.

— Прости, лапочка, — говорит он мне. — У них нет сидра, а их домашнее вино дрянь.

— Все нормально, — говорю я ему, на самом деле дома всему остальному, предпочитая темный шотландский эль.

— Надеюсь, они не доставили тебе неприятностей, — говорит он, осторожно глядя на них обоих.

— Они? — Спрашиваю я. — Они просто милашки. — Я поднимаю бокал. — За вас, простачки.

Мы все чокаемся, и как по команде, музыка в пабе становится громче.

Заходит ещё больше людей.

Небо за узкими подвальными окнами темнеет.

К тому времени, как я разделалась со своим гигантским пивом, Лаклан пьёт уже третье, так же как Тьерри и Джон.

Они все пьяные и я изо всех сил стараюсь догнать их. Суть в том, что здесь группка девушек, строящих глазки Лаклану и Тьерри, грохочет музыка, и я словно выпала из этого пьяного разговора. Они пытаются вовлечь меня, но их акценты становятся неразборчивее, я едва понимаю, что они говорят. Я просто хочу ещё выпить, так что это все перестаёт беспокоить меня. Но пиво такое крепкое и густое, что занимает вечность, справится со вторым бокалом.

Теперь атмосфера в пабе полностью изменилась. Люди продолжают врезаться в стол, проливная наши напитки. Я вижу, как Лаклан пару раз сжимает и разжимает кулаки, в глазах этот дикий, пронзительный взгляд, лицо краснеет.

Но Тьерри и Джон слишком пьяны, чтобы заметить или волноваться, подпевая какой-то визгливой мелодии.

Я наклоняюсь к Лаклану и мне все ещё приходиться кричать, чтобы быть услышанной.

— Хочешь, пойдём и посидим где-то ещё? Здесь так громко и люди продолжают задевать наш столик.

Не могу слышать, что он отвечает, больше похоже на ворчание.

Не знаю. У меня появляется какое-то странное чувство. Он ушёл от того расслабленного состояния, в котором был в начале вечера и стал напряжённым и нервным. Не хочу винить в этом четыре шотландских эля, но не вижу других причин. Имею в виду, знаю, он не очень любит бывать в обществе, особенно когда куча людей ведёт себя как идиоты, так что, возможно, добавить алкоголь было не самой удачной идеей. Если бы мы могли просто вернуться домой, могли бы сесть на диван и смотреть телевизор или просто нашли бы друг друга в простынях на кровати.

В конце концов, какая-то девушка с неряшливыми светлыми волосами, веснушками и сиськами, поднимает вверх подбородок, шатаясь на каблуках и повисает на Лаклане.

— Ты Лаклан МакГрегор! — кричит она ему с гнусавым английским акцентом, из-за тяжёлых, накладных ресниц ей трудно держать глаза открытыми. — Я видела фотографии твоего члена.

Мои глаза расширяются, кожа незамедлительно пылает. Она что, только что сказал то, что я думаю?

Она недолго смотрит на меня, достаточно, чтобы пройтись взглядом с головы до ног, затем смотрит на Тьерри.

— Я видела и твой член. Оба очень впечатляющие. Кстати, меня зовут Полли. Хотите купить мне выпить?

Я действительно жду, что кто-нибудь объяснит мне. Смотрю на Лаклана с открытым ртом, но он не смотрит на меня. На самом деле, он даже не взглянул на неё. Он смотрит на своё наполовину пустое пиво так, словно хочет разбить бокал об чью-то голову.

Джон тот, кто объясняет мне все.

— Пару лет назад они оба снялись обнаженными для календаря регби, — громко говорит он. — Меня, конечно же, не позвали. Думаю, потому что рыжие лобковые волосы не очень выглядят на фото, даже в черно-белом варианте.

Так регби календарь с обнаженными игроками существует. Когда Нил и даже Амара упоминали о нем, я думала это шутка. Полагаю, это не так.

И тут я немного успокаиваюсь. Если она видела его член на календаре, тогда, вероятно, все его видели, и я ничего не могу с этим поделать, кроме как гордится, что этот член принадлежит мне.

И хоть мне и не нравится, что эта сучка прикасается к моему мужчине, я не собираюсь что-то говорить или делать. Не поймите меня неправильно, дома в Сан-Франциско у меня нет проблем с тем, чтобы высказать что-то кому-то. Помню, как однажды я влезла, когда какая-то цыпочка угрожала избить Стефани из-за какого-то парня, даже не помню кто это был. Мне пришлось превратиться в сумасшедшую азиаточку, и, к счастью, большего не понадобилось. Но мне кажется, что с шотландскими или английскими девушками, такими как эти, справится не так уж легко. Так что я продолжаю держать рот на замке и игнорировать происходящее.

Пока это становится невозможно игнорировать.

Потому что теперь эта расфуфыренная шлюшка стоит позади Лаклана и пробегается своими руками вниз по его руками, шепча ему что-то на ухо.

— Эм, прости, Полли, так ведь? — говорю я, поднимая палец вверх. — Не думаю, что ты хочешь это делать.

Она смотрит на меня с одним закрытым глазом. Она похожа на вдрызг пьяную проститку.