— Вы не должны так думать! — воскликнул Ормонд. — Вы должны видеть его таким, какой он есть. Не красивое лицо, а холодное сердце!

Елизавета взглянула на кузена:

— Тогда, наверное, я и к вам не должна хорошо относиться, милый Том, потому что и у вас есть своя история.

— Я вам родной по крови, — напомнил он. — И у нас общее дело. Я всегда буду вам верен.

Елизавета вздохнула.

— Да, у нас общее дело, и вам я доверяю, — сказала она, жестом подзывая его к себе. Когда он подошел, она взяла его руку в свою и стала ее поглаживать. — Я знаю, что вы стремитесь защитить меня. — Она сжала виски ладонями. — По правде говоря, мне не хочется верить, что Лэм О'Нил — такой же предатель, каким был его отец. Сама эта мысль — удар по моему сердцу, моей душе.

— Их встреча — доказательство заговора против вас, против всех нас, — отрезал Ормонд. — Послушайте меня, кузина. Оставьте О'Нила в Тауэре. Если вы не желаете судить его и повесить, то пусть он сгниет там. А девушку пришлите ко мне, — без всякого выражения добавил Ормонд. — Она мне наполовину сестра, и кто может быть ей лучшим опекуном? Я поселю ее у одного из моих братьев в замке Килкенни, и она все время будет под наблюдением.

Елизавета посмотрела на Сесила. До этого момента Сесил терпеливо ждал, зная, что до него дойдет очередь. Теперь он сказал:

— Вина О'Нила не доказана. У нас нет причины обращаться с ним, как с обычным преступником.

— Уж точно он виновен в пиратстве. — Черный Том мрачно рассмеялся. — Я могу найти вам дюжину свидетелей его злодеяний.

Побледнев, королева подняла ладони.

Нет. Обвинения в пиратстве не будет.

Ормонд отвернулся, преисполненный отвращения, и не заметил взглядов, которыми обменялись Елизавета и Сесил. Сесил похлопал ее по руке.

Вы правы, ваше величество, потому что если мы оставим О'Нила в тюрьме и пошлем девушку к Ормонду, то никогда не узнаем, не задумал ли Фитцджеральд новый заговор против вас. Отпустите его. Отпустите их обоих. Мои агенты будут следить за ними. И пусть их действия позволят нам узнать правду.

Ормонд повернулся к королеве и канцлеру.

— Это будет ужасная ошибка, и она дорого нам обойдется!

— Нет, этот план так же прост, как и хорош. Пусть их действия откроют правду. Я понимаю, к чему вы клоните, Сесил, — произнесла королева.

Сесил улыбнулся.

Да, мы их освободим, — постановила Елизавета. Она похлопала Тома Батлера по плечу. — И сразу увидим, замышляют они заговор или нет. Если они направятся в Ирландию, то будут серьезные основания заподозрить их в измене, а если Лэм женится на девушке, мы будем знать, что Том не ошибся. Таким образом вина О'Нила будет доказана.

Катарина только проснулась и едва успела помолиться, когда ее снова вызвали к королеве. Настал новый день, но она была напугана еще больше, чем накануне. Может, королева решила, что у нее достаточно доказательств, чтобы предъявить ей обвинение в заговоре или, не приведи Господь, в измене? А что будет с Лэмом О'Нилом? Катарина пыталась уверить себя, что это обыкновенное любопытство и что судьба пирата ее нисколько не волнует.

Катарина быстро шла за сержантом. Ей не хватало дыхания, ладони вспотели. Они прошли не в приемную, а в королевские апартаменты. Кабинет представлял собой большую уютную комнату с обитыми тканью стенами, резным потолком и свежими камышовыми циновками на сияющем дубовом полу. Королева снова была с Уильямом Сесилом, но на этот раз присутствовал еще один мужчина, высокий и смуглый. Он уставился на нее холодным взглядом черных глаз. Хотя прошло много лет со времени их последней встречи — тогда Катарине было девять или десять лет, — она узнала его. Это был ее брат — сын ее матери от первого брака. И непримиримый враг ее отца, Томас Батлер, граф Ормонд.

Леди Катарина, — с улыбкой сказала Елизавета. Катарина поклонилась, думая о том, зачем здесь присутствует граф Ормонд и почему королева так приветлива с ней. Ее сердце неистово колотилось. Выпрямившись, она смотрела на королеву, не в силах выдавить из себя ответную улыбку. Королева подошла и остановилась перед ней.

Вам больше нечего бояться, милая девочка, — мягко сказала она. — Мы решили, что вы сказали правду.

Глаза Катарины широко раскрылись.

Вы так думаете? — Сообразив, что ее слова звучат как признание собственной вины, она вспыхнула. — Я хотела сказать… благодарю вас, ваше величество, — и склонилась в реверансе.

На этот раз королева подняла ее. Катарина выпрямилась и глядела на нее сверху вниз с высоты своего роста.

Пожалуйста, простите нам наши подозрения, но вы, конечно, знаете, что ваш отец навлек на себя наше неудовольствие своими действиями, и мы должны быть бдительными.

У Катарины достало сообразительности промолчать. Она не могла отвести взгляда от ласково смотревших на нее глаз королевы. Елизавета улыбнулась.

К счастью, вы пошли не в Джеральда, а в вашу милую ушедшую от нас мать.

Катарина чувствовала, что надо что-то сказать, и еле выговорила:

— Д-Да.

— Том! — Это прозвучало приказом, и Ормонд выступил вперед, не спуская глаз с Катарины. — Похожа она на вашу мать Джоан?

— Да, — произнес он сквозь зубы.

— Ваша мать была настоящей леди, и очень красивой. Я хорошо ее знала. Мы дружили. Когда ваш отец в первый раз испытывал наше терпение и мы поместили его в Тауэр, она в полном расстройстве пришла прямо ко мне хлопотать за него. Тогда мы заверили ее, что просто хотим преподать урок молодому графу, и на следующий год он был освобожден.

У Катарины невольно вырвалось:

Но он приехал слишком поздно, мать уже умерла.

Во взгляде Елизаветы блеснула сталь.

Да, у вас хорошая память. Вы тогда были еще ребенком.

— Мне было двенадцать лет, — возразила Катарина, опустив глаза. Как она могла сказать такое, даже если это и было правдой? Как могла рискнуть вызвать раздражение королевы? — Простите меня, ваше величество, я так любила свою мать. Я еще не смирилась с этой потерей.

— Мы понимаем. Мы тоже сожалеем, что ее больше нет, как и все, кто ее знал. А теперь — почему бы вам не поздороваться с вашим единоутробным братом? Он с нетерпением ждал встречи с вами.

Катарина нерешительно взглянула через плечо королевы на Томаса Батлера. На его мрачном и жестком лице она не заметила никакого нетерпения.

— Добрый день, милорд, — неловко выговорила она.

— Леди Катарина… милая сестра, королева совершенно права. Вы — точная копия нашей матери. — Это как будто не доставило ему никакого удовольствия.

Катарина решила, что и он, и все остальные лгали ей. Ее мать, даже в сорок лет, когда она вышла замуж за Джеральда, была одной из самых красивых женщин своего времени. Катарина знала, что сама она не заслуживает похвал. Тем не менее она вежливо приняла его слова.

Вы оказываете мне честь. Благодарю вас.

Ормонд ничего не сказал, и наступило молчание.

Елизавета с раздражением взглянула на него, потом провела Катарину через комнату и жестом пригласила ее сесть в модное французское кресло. Катарина осторожно уселась и, чтобы не казаться провинциалкой, положила руки на деревянные подлокотники, чувствуя себя очень глупо. Королева села в стоявшее рядом глубокое кресло и похлопала ее по руке.

— Можете больше не думать о Лэме О'Ниле. Катарина резко выпрямилась.

— Он… он не умер? Королева рассмеялась.

Нет, Катарина, он живой. Чтобы его убить, требуется что-нибудь основательнее мушкетной пули.

Катарина ощутила невольное облегчение. Зная, что королева внимательно наблюдает за ней, она спросила:

Ведь О'Нил — пират, верно?

Конечно пират. Вы это отлично знаете. Катарина осторожно подбирала слова, опасаясь попасть в неловкое положение.

Вы… вы как будто его знаете, ваше величество.

Еще как знаю. Когда мой отец женился на Екатерине Парр, я жила с ней и моим братом, принцем Эдуардом. Матерью Лэма была Мэри Стенли — племянница мужа Екатерины, Эдуарда Боро. Екатерина пожалела ее и, беременную и опозоренную, взяла к себе фрейлиной. Я увидела Лэма О'Нила вскоре после его рождения, когда он был всего-навсего мокрым, красным и крикливым младенцем.

Катарина только рот разинула.

Даже когда мой отец умер, я осталась в доме Екатерины. Она заменила мне мать. Тремя годами позже она вышла замуж за Тома Сеймура, но я все равно оставалась с ней. Так же, как и Мэри Стенли со своим сыном. Так что когда Екатерина умерла, Мэри стала жить в моем доме. Лэму тогда было четыре года. Я это точно помню, потому что вскоре у него был день рождения. Она и Лэм оставались со мной, пока королевой не стала моя сестра Мария. — Елизавета говорила небрежным тоном. Нарочито небрежным, когда она упомянула Кровавую Мэри. — Тогда мать Лэма попросила разрешения уехать в дом своих родителей в Эссексе, и, учитывая ее твердые религиозные убеждения, я согласилась, думая, что так будет лучше.

Катарина не знала, что и подумать. Значит, Лэм вовсе не был дикарем — он был рожден при дворе и воспитывался вместе с принцами и принцессами. И хотя он был наполовину ирландцем, он исповедовал протестантство, как и его мать. Ей с трудом верилось в услышанное.

— У вас совершенно ошеломленный вид, — улыбнулась Елизавета.

— Я действительно ошеломлена. Так кто такой О'Нил — англичанин или ирландец, благородный или простолюдин?

И то и другое, — заявила королева уже без улыбки. — Не забывайте, что его отцом был Шон О'Нил, жестокий убийца, человек, который изнасиловал его мать. И Шон забрал его к себе, когда мальчику было десять лет, — вырвал его из рук матери и воспитал в дикости.

Катарина не сводила с нее глаз.

Вы так интересуетесь О'Нилом, — небрежным тоном сказала королева. — Он красив, верно?

Катарина подумала, что ей нельзя краснеть. Но ей вспомнилось выражение его лица, легкая насмешливая улыбка, вкрадчивый голос и прижатое к ней жесткое, сильное, возбужденное тело, и она вся вспыхнула.

Теперь вы свободны, да будет вам известно, — сказала королева, не дожидаясь ответа.

Катарина вскрикнула и порывисто схватила руки королевы.

Ваше величество! Спасибо вам! — Она тут же отпустила бледные холодные ладони, но королева сама взяла ее за руки.

Теперь мы друзья, Катарина, помните об этом. И что вы собираетесь делать дальше?

Катарина вспомнила обширные зеленые поля рядом с Эскетоном, леса и холмы, вспомнила Хью.

Я поеду домой!

Катарина чересчур поздно осознала свою промашку. У нее больше не было дома в Ирландии — он перешел в собственность короны.

Ваше величество, прошу вас, не сердитесь на меня. Последние годы я жила так уединенно, что даже не знала о том, что случилось с моим отцом. Я… я все еще думаю о Мюнстере как о своем доме.

Елизавета пробормотала что-то утешительное, но обменялась взглядами с Сесилом и Ормондом.

Катарина заметила ее взгляд, но не поняла его смысла. Она откашлялась

— Я вернусь в Ирландию, — заявила она.

— И что вы там будете делать? Куда направитесь?

— К моему суженому. Королева уставилась на нее.

— Так вы обручены?

Да. С Хью Бэрри, наследником лорда Бэрри. Я была обручена с ним с колыбели, но после битвы при Эффейне меня послали во Францию. Я столько лет ждала, ваше величество. Теперь я уже не девочка, мне уже восемнадцать. Я хочу выйти за него замуж, ваше величество. И как можно скорее.

Королева посмотрела на нее, наморщив лоб, потом взглянула на Сесила и Ормонда.

А вам об этом что-нибудь известно? — спросила она Тома.

Он пожал плечами:

Я помню, что обручение было. Мне неизвестно, что случилось потом. Наверное, надо послать ее к Бэрри, в Ирландию. — Во взгляде его темных глаз невозможно было что-то прочесть.

Королева так долго смотрела на Катарину, что та решила, что снова допустила какую-то промашку.

— Хорошо. Тогда отправляйтесь в Ирландию, дорогая, и выходите замуж за Хью Бэрри.

По телу Катарины прошла дрожь облегчения. Но она снова заметила многозначительные взгляды, которыми королева обменялась с придворными.

Было уже поздно. Вскоре церковные колокола должны были пробить полночь. Лэм услышал звук отпираемого замка в двери маленькой камеры, в которую его поместили. Могло быть и хуже. То, что он оказался в приличной камере с матрасом и ночным горшком, позволяло думать, что он сможет развеять подозрения королевы. И он нисколько не удивился, что за ним пришли в такой час.

Закутанный в плащ человек открыл дверь. Он ничего не сказал, но Лэму этого и не требовалось. Он накинул на плечи окровавленный плащ, чуть морщась от боли, и молча последовал за мужчиной. Они спустились по лестнице и вышли на выдающийся в реку причал. Их ждала небольшая лодка. Лэм с сопровождающим сели в нее, и люди на веслах принялись грести вверх по реке в сторону Уайтхолла.

Хотя он провел целый день в тесном замкнутом пространстве, он старался не слишком глубоко вдыхать ночной речной воздух. С наступлением теплой погоды на Темзе было не слишком-то приятно даже при ночной прохладе. Мысленно он старался подготовиться к тому, что ему предстояло.