Бренда Джойс - Игра

— Но подумайте о выкупе, который вы можете получить за меня! Наверняка он ценнее, чем удовлетворение мимолетного желания!

— Вы разве не слышали, что я говорил? Я не собираюсь отдавать вас за выкуп. — Он приподнял ей подбородок и перевел взгляд на ее губы. — У меня и мысли не было о выкупе.

Сообразив, что он опять собирается ее поцеловать, Катарина закричала:

Отпустите меня, отпустите! Прошу вас!

Он смотрел на нее с непонятным блеском в глазах. Кончик пальца вновь скользнул по ее щеке. Потом он заглянул ей в глаза.

Вы не понимаете. И мне очень жаль, Катарина, что именно мне приходится сообщать вам это. Но даже если бы я хотел получить за вас выкуп, это было бы невозможно.

Катарина вся сжалась, внезапно испугавшись так сильно, что едва прошептала:

Что вы хотите сказать?

Он помолчал, подбирая слова, потом быстро произнес:

Ваш отец находится в заточении. Он пленник королевы уже несколько лет.

Катарина оцепенела, уставившись на него, не дыша, не в силах произнести ни слова. Он испытующе глядел ей в глаза.

Фитцджеральд был осужден за государственную измену и лишен титула и земель. Короче говоря, не существует ни графа Десмонда, ни его графства. Есть только узник, лишенный всех почестей.

Потрясенная Катарина уставилась на него, не веря своим ушам.

Катарине хотелось закричать: Это неправда, неправда!

Голос пирата прервал ее мысли:

— Так что вы сами видите, что ваш отец не может ни выручить вас, ни заплатить выкуп.

Дикими зелеными глазами она встретила его взгляд.

Я не верю вам. Вы лжете! Он спокойно ответил:

Нет, не лгу. Я говорю то, что всем известно. Так оно и есть.

Катарина отказывалась ему верить. Все это не укладывалось у нее в голове. Ее отец — государственный преступник, лишенный титула и земель? Нет, этого не могло быть!

Он сказал более мягким тоном:

Но ваш отец жив, Катарина. Его не повесили. По-моему, он так и живет в Саутуарке, где содержится под домашним арестом.

Катарина резко выпрямилась. Грудь ее вздымалась.

Саутуарк? — Ее как обухом ударили. Саутуарк, не Десмонд. Ее отец был узником короны, вынужденным оставаться в Лондоне — в изгнании.

Конечно, вы потрясены, — сказал он, внимательно присматриваясь к ней.

Катарина его просто ненавидела — за его безразличие, за его намерения, за то, что он сообщил ей эти ужасные новости. За то, что она узнала ужасную правду.

Ничего вы не понимаете, — огрызнулась она. На ее глазах выступили слезы. — Убирайтесь!

Он стиснул зубы и бесстрастно отвернулся от нее. Катарина тут же прислонилась к стене. Ее всю трясло. Если ее отец потерял все, чем владел, тогда ее отъезд из монастыря был лишен всякого смысла. Если он был обесчещен и проживал в изгнании, то и ее саму ждали изгнание и бесчестие. Потому что без титула и приданого ни один мужчина не захочет взять ее в жены. Внезапно она оказалась без будущего, без мечты и надежды. Внезапно она стала Леди Никто.

Выпейте это.

Катарина непонимающе взглянула и увидела в руке пирата рюмку бренди. — Нет.

До чего вы упрямы, — вполголоса сказал он. — Не дурите. Пейте. — Он ухватил ее подбородок и поднес край рюмки к губам.

Он наклонил рюмку, так что несколько капель огненной жидкости попало ей в горло. Катарина поперхнулась и оттолкнула его руку. Бренди выплеснулось на его бронзовую грудь. Он сжал губы, и в его глазах появились искры гнева.

Я человек не из мягких. И добрым меня не назовешь. Все же я стараюсь не торопить вас, — сказал он. — Приручить, как приручают дикую кобылу. Я вовсе не желаю сломить вас, Катарина. Хотя меня и сжигает страсть.

Она глубоко вздохнула:

— Я вам не лошадь, которую можно взнуздать и объездить.

— Но вы — женщина, к тому же беззащитная, и как любой женщине вам нужен мужчина, для того чтобы защитить вас и направить на путь истинный.

— И вы собираетесь стать таким мужчиной? Быть моим защитником? — яростно выкрикнула она. — Управлять мною, как вам заблагорассудится?

— У вас нет выбора.

Вне себя от злости, Катарина попыталась протиснуться мимо него, но он схватил ее могучей рукой и до боли в костях прижал к своей груди. Не отпуская ее, он поставил рюмку с бренди. Катарина мгновенно напряглась. Менее всего ей хотелось оказаться в его объятиях, притиснутой к его твердому, возбужденному телу. Извиваясь, она старалась вырваться.

У меня очень страстная натура, — еле слышно сказал он. — И я подозреваю, что мы хорошо подходим друг другу.

— Нисколько не подходим! Убирайтесь вместе со своей страстью! — прошипела она.

— Нет.

Она встретила жесткий взгляд его серых глаз и поняла, каков он. Ему нет дела до нее и ее чувств. Он знал, что у нее не осталось ни имени, ни семьи и теперь ее некому защитить. Ему не известно, что такое совесть, и он не преминет воспользоваться ее беспомощным положением. Ничто его не остановит, раз он решил ее погубить. Это только вопрос времени.

Катарина пыталась собраться с мыслями. Она все еще не успела оправиться от шока, не могла поверить в случившееся. Наверняка из этого положения можно найти какой-то выход. Несмотря ни на что, она оставалась Катариной Фитцджеральд. Наверняка должно было что-нибудь сохраниться, какие-нибудь припрятанные деньги, какой-то утаенный клочок земли. Еще оставались ее дядя и сородичи. И оставалась ее гордая древняя фамилия.

Отпустите меня, — сказала она. И он отпустил ее.

Катарина попятилась, ощущая, как колотится ее сердце. Он не шевельнулся, только наблюдал за ней холодными — и в то же время горящими — глазами. Холод, она понимала, исходил от его бессердечности. Жар — от его чресел.

Катарина отступила за тяжелый обеденный стол и ухватилась за спинку одного из испанских стульев. У нее еще таилась надежда, что он солгал, хотя она уже так не думала. Это объясняло, почему последние три с половиной года не было денег на ее содержание, почему ее отец не отвечал на запросы аббатисы. Во всяком случае ей надо постараться узнать как можно больше.

Расскажите мне о моем отце.

Он пожал плечами и мягкими шагами двинулся к ней. Катарина замерла, но он вовсе не собирался ее ловить. Он боком уселся на край стола и повернулся к ней.

— И что именно вы хотите узнать?

— Все. — Ее голос дрожал. — Я не могу поверить в то, чтобы его обвинили в измене. Что он заключен…опозорен.

Пират упорно разглядывал ее, настолько упорно, что Катарина отвела глаза. Наконец он сказал:

После битвы при Эффейне Батлер держал его в Клонмеле в заключении. Королева приказала им обоим вернуться ко двору, и вашего отца сразу же бросили в Тауэр. Там он провел два года. Королева и ее Совет не могли решить, что с ним делать. Конечно, она рассердилась и на Тома Батлера за его участие в столкновениях, но ему она, конечно, даровала прощение.

Конечно, — с трудом выговорила Катарина. Том Батлер, граф Ормонд, — смертельный враг ее отца, был кузеном королевы Елизаветы и, естественно, ее фаворитом. Катарина наклонилась к пирату, упираясь в стол и почти касаясь его ладонями. — Но почему? — в недоумении воскликнула она. — Моему отцу и до этого доводилось нарушать законы, но его всегда прощали. Почему королева не простила его, раз уж она простила Ормонда?

Когда королева прощала вашего отца, она была моложе, — откровенно сказал Лэм. — И, наверное, не решалась обострять отношения с Ирландией. На этот раз она почувствовала, что пора начать приводить в чувство ирландских лордов, особенно вашего отца, который отказался признать ее власть над своими землями. Не забывайте, что Ормонд — лояльный подданный. Тем не менее ее Совет разделился. Одни, но главе с Дадли и сэром Уильямом Сесилом, выступали за прощение и возвращение вашего отца в Десмонд. Другие, ведомые Ормондом, заявляли, что его надо убрать. Навсегда.

Катарина впилась ногтями в стол.

— И Черный Том Батлер выиграл.

— Но не без помощи вашего отца. Через два года ему было дозволено поселиться в Саутуарке, под охраной и с определенными ограничениями. Как вы понимаете, он попытался бежать, но капитан корабля, который должен был ему помочь, оказался иудой. Я думаю, что королева была просто в восторге от того, что у них наконец появился подходящий повод избавиться от Десмонда. Его осудили за измену и лишили титула и земель. Это было два года тому назад. На сколько мне известно, он все еще находится под арестом в Доме святого Легера в Саутуарке.

От рассказанного им у Катарины голова пошла кругом. Ее охватило отчаяние. В голове рефреном стучало — она теперь Леди Никто, Леди Никто.

Так вы утверждаете, что мой отец находится в заключении со времени Эффейна?

Он сказал, не спуская с нее глаз:

В конце концов победила необходимость раз и навсегда подчинить Южную Ирландию королевской воле. А поскольку ваш отец был самым влиятельным и самым непокорным из ирландских лордов, он был обречен в тот самый момент, как Батлер взял его в плен при Эффейне.

Катарина закрыла глаза, поддавшись порыву отчаяния. С тех самых пор, как она уехала из Южной Ирландии во Францию, ее отец только и делал, что переходил из одной тюрьмы в другую. Шесть лет он был в заточении. И он потерял все, что имел. Какая несправедливость!

Я не могу в это поверить, — прошептала она. — Видит Господь, не могу!

Теперь и она тоже лишилась всего. Теперь у нее не было будущего. Ни одному джентльмену она теперь не нужна — никому, кроме этого пирата.

Если вы хотите выжить, то должны взглянуть правде в глаза. — Она подняла голову и встретилась с ним взглядом. — Послушайте того, кому это хорошо известно. Я — обитатель морей, у меня нет ни своего клана, ни своей родины, и чтобы выжить, я должен по возможности знать все, что происходит в мире — и сообразовывать с этим свои действия.

Она не мигая уставилась на него.

— Я вас не понимаю. Ведь вы О'Нил. У вас есть клан, и у вас есть родина. И если вы решили их не иметь, то поступили очень глупо.

— Мой отец был ирландцем, так же как и вы, но мать была англичанка. Меня никто не спрашивал. Союз моих родителей был обусловлен не глупостью, а насилием. О'Нилы считают меня таким же англичанином, как и королеву. Англичане думают, что я такой же дикарь, как и мой отец.

Он говорил без выражения, не выдавая ни сожаления, ни жалости к себе. До нее дошел смысл его слов: их положение было очень похожим. Как и она, он носил ничего не значившую фамилию; как и она, не имел поддержки семьи. Он сумел выжить, глядя правде в глаза и пережидая надвигавшиеся шторма, и теперь он советовал ей переждать этот шторм.

Значит, сейчас я смогу выжить, только если соглашусь лечь в вашу постель? — с горечью спросила она. — Действительно, я идеальная жертва для такого, как вы. Нет никого, кто бы мог спросить с вас за то, что вам может вздуматься сделать со мной, никого, кто бы потребовал с вас ответа, когда вы меня погубите. Из-за того, что вы захватили меня, из-за того, что вы надо мной надругаетесь, никогда не будет никакого политического скандала.

Его глаза светились неподдельным интересом.

Неглупая женщина, — пробормотал он. — Прелестная, упрямая и неглупая — какое редкое сочетание.

Катарина невольно покраснела. Его слова уж точно не были лестью, хотя звучали, как лесть. Идеальная женщина не должна быть ни умной, ни упрямой, но скромной, спокойной и послушной во всем — в большом и малом. Но он так улыбнулся ей, как будто был ужасно доволен своим открытием. Катарина вздернула подбородок.

Я не собираюсь быть вашей жертвой. Я не верю, что у меня не найдется ни единого защитника в целом свете. Я не верю, что вы можете сделать со мной все, что вам хочется, и что ваши отвратительные поступки останутся безнаказанными.

Он сжал губы и встал на ноги.

— Но ведь вы жертва, Катарина. Жертва политических обстоятельств. — Его взгляд стал жестким. — И не я решил судьбу вашего отца, не я объявил его виновным и вынес соответствующий приговор. Нечего винить меня за необдуманные действия вашего отца и за решимость королевы покончить с его непослушанием. Не я отнял ваше наследство, ваше имя и ваше положение.

— Я виню вас за ваши необдуманные действия, — презрительно воскликнула она, сжимая кулаки.

На его лице мелькнула улыбка.

Я никогда не поступаю необдуманно. — Он двинулся вокруг стола в ее сторону. Катарина попятилась и прижалась к стене. Он остановился перед ней, улыбаясь вызывающей страх улыбкой, и ее сердце бешено забилось. — Но в одном вы правы.

Она молчала, не желая знать, что он имеет в виду.

Он окинул ее взглядом:

У вас есть защитник, Катарина, один-единственный защитник во всем свете. Это я.

Она только рот разинула.

Но вы не станете защищать меня от самого себя!

Она услышала довольный смешок.

— Вы все перепутали. Вас не надо защищать от меня, я не собираюсь наносить вам вред. Я хочу защитить вас от остального мира, дать то, что вам необходимо, доставить вам удовольствие. Единственное мое желание — чтобы вы сами доверились мне. А вам ничего другого не остается, Катарина. В этой жизни у вас нет другого выбора. Как только я вас увидел, я понял, что вы будете моей любовницей.