– Это, пожалуй, первый раз, когда весь багаж прибыл вместе с нами. – Лес указала на чемоданы, сложенные на тележке, которую стерег Роб.

Рауль подозвал носильщика и велел ему отвезти тележку к машине, а сам повел семейство Томасов к выходу. Открыв дверь автомобиля, он помог Лес сесть на пассажирское сиденье впереди, затем проследил, чтобы все чемоданы и сумки были уложены в багажник, расплатился с носильщиком и сел за руль.

– Далеко от аэропорта до отеля? – спросила Лес, когда автомобиль тронулся с места и влился в дорожный поток.

– Ваш отель находится в самом центре города. Это довольно далеко отсюда. Но на дорогах вряд ли будет тесно. Как и во всяком большом городе, люди здесь по вечерам перебираются в пригороды, а мы, наоборот, едем в центр, – ответил Рауль. Он считал, что должен поподробнее отвечать на все вопросы своих клиентов и вообще исполнять все обязанности гостеприимного хозяина.

В южном полушарии в августе темнеет рано, ибо здесь лето и зима как бы меняются местами по сравнению с севером. За окном в сгущающихся сумерках было трудно различить что-либо, кроме фар машин, несшихся им навстречу по скоростной автостраде, и светящихся вывесок – по большей части на испанском – по краям дороги. Изредка уличные фонари освещали граффити, намалеванные на некоторых стенах.

Пока они ехали по городу, разговор то вспыхивал, то угасал. Говорила больше всего Триша, изредка вставлял замечания Роб. Как заметил Рауль, Лес не сказала почти ни слова. Она сидела совсем рядом с ним, но и вблизи Рауль не заметил в ней ни малейших признаков усталости после долгого перелета. Она казалась бодрой и свежей. Ее блестящие ярко-красные губы были плотно сжаты в прямую линию, и это говорило о том, что она чем-то молчаливо недовольна, а кроме того, выдавало некоторое напряжение.

– Это почти напоминает мне Париж, – заметила Триша, глядя на Рауля в зеркало заднего обзора, в котором он мог видеть ее отражение. Они проезжали по одному из множества обсаженных деревьями бульваров, ведущих в центр Буэнос-Айреса. – У города очень европейский вид.

Рауль улыбнулся.

– Это естественно. Аргентина была колонизирована европейцами. Когда они строили город, то невольно брали за образец архитектуру тех мест, откуда прибыли.

– Конечно, вы правы, – согласилась Триша. – Каждая новая культура несет в себе осколки старой или пытается ей подражать. Лес, смотри, у них есть даже кафе на тротуарах.

– Да, я заметила, – ответила Лес.

Судя по тону, все это ее совершенно не интересовало. Рауль почувствовал, что она украдкой глянула на него, но когда он повернулся к Лес, та смотрела прямо перед собой на дорогу.

Через несколько минут они подкатили к отелю. Рауль остановил автомобиль перед входом. Пока швейцар в ливрее помогал Лес выйти из машины, Рауль открыл заднюю дверцу для Триши. Она ступила на землю и остановилась у открытой двери, не давая Раулю закрыть ее.

– Рауль, мы непременно должны уехать из города именно завтра? – спросила она. – Мне очень хочется осмотреть Буэнос-Айрес. Что будет плохого в том, если мы совершим небольшое путешествие по местным достопримечательностям? И будет намного интереснее, если вместо гида вы нам все покажете сами.

– Нас ожидают завтра днем в estancia.

Краем глаза он уловил какое-то движение – словно в воздухе промелькнуло темное облачко. Он посмотрел поверх крыши автомобиля на Лес, стоявшую с другой стороны машины. Она набросила на плечи свою соболиную шубу и теперь плотно запахивала ее у горла. Вид у нее был сердитый. Рауль был почти убежден, что именно он вызвал недовольство своей клиентки, но оказалось, что та гневно смотрит на Тришу.

– Выгрузить багаж, сеньор? – Носильщик в ливрее выжидательно стоял на тротуаре с тележкой.

– Да, пожалуйста. – Рауль отошел от Триши и направился к багажнику автомобиля.

– Триша, – позвала Лес, призывая дочь идти вслед за ней в отель.

Девушка захлопнула дверцу и подошла к открытому багажнику, возле которого Рауль следил за разгрузкой чемоданов.

– Рауль, вы подниметесь с нами в отель? – спросила Триша, не обращая внимания на мать, стоявшую у входа в гостиницу.

– Вряд ли возникнут какие-нибудь сложности с вашей регистрацией в гостинице, но я загляну, чтобы убедиться, что все в порядке, – ответил он.

– Пожалуйста, не пугайте меня. Меня просто бросает в дрожь от мысли, что мы можем остаться без крыши над головой в городе, где я не знаю ни единой души и где я ни с кем не смогу объясниться, – проговорила Триша с притворным ужасом и засмеялась, словно в самом деле считала, что подобная ситуация может обернуться опасным приключением.

– Думаю, вам не стоит волноваться, что вас не поймут. Многие люди здесь свободно говорят на двух языках, – сказал Рауль и вновь почувствовал, не глядя на Лес, что та бросила в их сторону нетерпеливый взгляд. – Уверен, что ваша матушка ждет вас.

Но это, казалось, совсем не заботило девушку.

– Увидимся внутри, – сказала Триша, улыбнулась и побежала по широким ступенькам к двери отеля, где ее поджидали Лес и Роб.

Рауль проводил их взглядом, а когда семейство Томасов исчезло за дверью, повернулся к носильщику. Когда из багажника был выгружен последний объемистый чемодан, он захлопнул крышку, проверил, надежно ли заперся замок, и двинулся вслед за носильщиком в вестибюль. Раулю приходилось уже не раз бывать здесь, и он направился прямо к регистрационной стойке. Лес заполняла необходимые бланки, а Роб в это время просматривал проспект, перечисляющий местные достопримечательности и развлечения. Триша тоже перелистывала какие-то брошюры, лежавшие на стойке, и не сразу заметила, что подошел Рауль.

Он остановился возле Лес.

– С местами для вас все в порядке?

– Да. – Она передала клерку заполненный бланк вместе с паспортами и повернулась к Раулю. – В которому часу мы должны быть готовы к отъезду завтра утром?

– Мне хотелось бы выехать в десять часов, если для вас это не слишком рано, – ответил он.

Роб и Триша оставили свое чтение и подошли к ним.

– Десять часов нас вполне устраивает, – сказала Лес.

Тем временем клерк за стойкой передал коридорному ключи от номера Томасов.

– Рауль, вы пообедаете вместе с нами, не так ли? – спросила Триша.

Не успело прозвучать это приглашение, как Рауль заметил осуждающий взгляд, которым Лес одарила дочь.

– Вы должны будетe извинить меня – я уже заранее запланировал провести этот вечер совсем по-другому. К тому же уверен, что после долгого путешествия вы предпочтете спокойно пообедать в домашнем кругу, – сказал он.

– Вы совершенно правы, – согласилась Лес. – Мы скорее всего попросим, чтобы еду принесли в номер.

– Тогда встречаемся завтра утром в десять часов в вестибюле отеля. Желаю вам хорошо провести вечер. Всего доброго. – Это пожелание было адресовано одновременно всем троим.

– Всего доброго, – откликнулись эхом Лес с детьми.

Рауль повернулся и пошел к выходу. Но не успел он дойти до середины вестибюля, как Лес окликнула его:

– Мистер Буканан…

Рауль приостановился и обернулся.

– Я поднимусь наверх следом за вами, – сказала Лес Робу и Трише, которые уже двинулась вслед за коридорным к лифту. – Хочу только перемолвиться несколькими словами с Раулем… мистером Букананом.

Это почти неуловимая заминка напомнила ему те встречи, когда она называла его Раулем, и то, как ее губы выговаривали его имя, – медленно, задерживаясь на его звуке, словно пробуя на вкус. Он ждал, пока Лес подойдет к нему. Ее высокие каблучки звонко цокали по мраморным плиткам пола.

– Что-нибудь еще? – Рауль сдержал желание назвать ее по имени, хотя Лес сама разрешила именовать ее так. Но какое-то инстинктивное чувство предостерегало его: не надо устанавливать фамильярных отношений, и теперь он подчинился этому внутреннему голосу.

– Да, – отчеканила Лес.

Соболиная шуба свободно свисала с плеч женщины, как мантия, а высокий воротник обрамлял лицо Лес роскошным черно-коричневым мехом – таким же темным, как и ее глаза.

– Уверена, вы прекрасно отдаете себе отчет в том, что моя дочь очень сильно вами увлечена. Я буду чрезвычайно вам признательна, если вы не станете поощрять этот интерес. Вы совершенно ей не подходите, а я не хочу, чтобы Трише пришлось страдать. Это все, мистер Буканан.

Она отпустила его царственным жестом и, отвернувшись, пошла к детям.

Ошеломленный, Рауль смотрел ей вслед, чувствуя, как в нем медленно закипает гнев. Она говорила с ним как со слугой. Словно он не ровня ей, а в чем-то ниже ее по положению. Она сообщила, как само собой разумеющееся, что он недостаточно хорош для ее дочери. Рауль резко повернулся на каблуках и широким шагом вышел из отеля.


На следующее утро они медленно катили в автомобиле по забитым транспортом улицам. Однако Лес не жалела о том, что пробки на дорогах не позволяют прибавить скорости – это давало возможность разглядеть Буэнос-Айрес при дневном свете. Город был расчерчен словно по линейке – строго распланированные площади и прямые широкие проспекты. Порой просторные бульвары, по которым они проезжали, казались слишком «правильными». Лес не могла подобрать другого слова для определения, как ни старалась. Здесь не чувствовалось того отпечатка времени, который придает особое очарование старинным бульварам и улицам европейских городов. Лес попыталась представить, как выглядит город, когда цветут палисандровые деревья, наверняка смягчающие холодную и строгую прямизну его линий. До сих пор им еще не встретилась ни одна узкая или извилистая улочка. Все проспекты, по которым они проезжали, казались чередой бесконечных кварталов, убегающих к какой-то отдаленной, исчезающей за горизонтом цели.

Большинство зданий выглядели современными, выстроенными несколько десятилетий, а не столетий назад. Внимание Лес привлек старый кафедральный собор с коринфскими колоннами, возвышающийся на одной из площадей. Его архитектурный стиль напомнил ей церковь святой Магдалины, украшающую площадь Согласия в Париже. Она сказала это вслух, и Рауль объяснил, что собор – одно из самых старых зданий в Аргентине, выстроенное в восемнадцатом веке. В нем покоятся останки генерала Хосе Сан-Мартина, освободителя Аргентины, который возглавил восстание против испанцев за национальную независимость у себя на родине, а также в Чили и Перу.

Это было одно из редких мгновений, когда Рауль заговорил. С тех пор как они выехали из отеля ровно в десять утра, он не произнес почти ни слова. Лес понимала, что в этой его холодности повинен не кто иной, как она сама. Вчера вечером она напрямик выложила свои требования, не дав ему ответить. Она не хотела, чтобы страстная влюбленность Триши стала предметом обсуждения. Возможно, ей следовало вести себя с ним как мать, озабоченная благополучием дочери, и привлечь Рауля себе в союзники, но теперь было слишком поздно. Кроме того, она не хотела иметь его в союзниках. Она просто желала, чтобы он держался от Триши подальше, и прямо и ясно высказала ему это накануне.

Ее взгляд скользил по его профилю. Неожиданно Рауль повернул голову и их глаза встретились. И Лес почувствовала, что за вежливым и спокойным выражением его лица скрывается гнев. Глаза Рауля сверкали холодной голубизной, как ледник в горах. Они бросали ей вызов, но Лес не раскаивалась в том, что сделала, хотя ее действия и создали нарастающее напряжение.

– Вы, кажется, хотели что-то сказать, мистер Буканан? – проговорила она.

Сзади раздался автомобильный гудок, вновь привлекший внимание Рауля к дороге.

– Вероятно, вы уже читаете мои мысли, – спокойно предположил Рауль.

– Возможно, и читаю, – нахмурилась Лес, вздернув подбородок.

– В таком случае нет необходимости объяснять, что я думаю, – ответил он. – Это уже ваша забота, а не моя.

– Рауль, что вы сказали? – Триша, сидящая на заднем сиденье, наклонилась вперед. – Я не расслышала.

– Может быть, потому что он говорил не с тобой, – предположила Лес, отлично отдавая себя отчет в том, что Триша пришла бы в ярость, если бы узнала об их вчерашнем разговоре.

С тех пор как Триша стала свидетельницей спора между Лес и Эндрю, ее отношения с матерью так и не наладились. Возможно, Лес не следовало вмешиваться в то, что происходило между дочерью и Раулем, но она не могла праздно стоять в стороне и смотреть, как Триша совершает ошибку. Когда Лес было столько, сколько сейчас Трише, Джейк дважды предупреждал ее, чтобы она не встречалась сначала с одним, а потом с другим своим ухажером. Все дело было в их более чем сомнительной репутации. Так и должен поступать отец. Но, поскольку Эндрю отказался вмешаться в сердечные дела дочери, у Лес не оставалось иного выбора, как управиться с этим самой, на свой страх и риск.

– Я думала, что вы, может быть, показывали что-нибудь. – Триша перегнулась через спинку переднего сиденья так, что лицо ее оказалось возле плеча Рауля. – Мы не проезжали мимо места, где вы жили после того, как переехали в Буэнос-Айрес?