На передней двери было дверное кольцо в виде львиной головы, вспомнила Марион. Ребенком она была зачарована этим кольцом и дотрагивалась до него с благоговением.

Когда Эмили и Феба направились к двери, Марион повернулась, чтобы перемолвиться словом с лордом Денисоном. Она искренне поблагодарила его не только за сопровождение, но и за предоставленную карету.

– Ну, – сказал Денисон, – у вас будет возможность поблагодарить за карету мистера Гамильтона лично. Уверен, он здесь, в Грейндже. Услышав, что вы приехали, он непременно навестит вас при первой же возможности.

У Марион не было времени подумать о последнем замечании лорда Денисона. Дверь коттеджа открыла темноволосая женщина, которая представилась как миссис Ладлоу. Марион очень понравилась миссис Ладлоу. Она была спокойной, дружелюбной и аккуратной и содержала дом в безукоризненной чистоте.

Марион была удивлена, как много помнит в доме: каменный камин в гостиной, прочную дубовую мебель, бархатные портьеры. Она почувствовала, что улыбается. Планировка дома постепенно всплывала в памяти. Марион вспомнила сад и цветочные клумбы, виднеющиеся из окон второго этажа, а за ними, чуть дальше, Прайори, где когда-то жили монахи. Но ее мысли резко оборвались, когда они подошли к обшитой дубовыми панелями лестнице.

– Это здесь?.. – спросила Эмили. Миссис Ладлоу кивнула.

– Да, это я нашла ее, – сказала она и шмыгнула носом. Когда Эмили тоже зашмыгала, Марион решительно проговорила:

– Мы позже поговорим о тете Эдвине, когда распакуем вещи. Она хотела, чтобы мы счастливо жили в ее доме. Просто помните об этом.

Позже, пока сестры распаковывали вещи, Марион спустилась вниз, в комнату Ханны. Здесь было длинное подъемное окно, которое выходило в огород и впускало много солнечного света – симпатичная девичья комната, отделанная муслином и набивным ситцем.

Прикасаясь к вещам Ханны, Марион вспомнила: взрослые ссорились здесь. Ханна что-то кричала, потом выскочила из дома.

Из-за чего они ссорились?

Эмили позвала Марион, и воспоминания померкли.

Во второй половине дня сестры решили передохнуть и выпить чаю в гостиной. Они смеялись и шутили, когда миссис Ладлоу сообщила, что прибыли гости.

– Леди Клэрис Бригден, – объявила миссис Ладлоу, – и мисс Флора, – и отступила в сторону, впуская посетителей.

Марион увидела черноволосую, модно одетую молодую женщину, выше среднего роста, с энергичным лицом, смягчаемым улыбкой, и голубыми глазами, светящимися озорством. Именно это озорство показалось знакомым. Она знала леди Клэрис раньше.

Обрывки воспоминаний. Секретные слова и секретные знаки. Охота на привидения и ночные вылазки.

Неужели эти воспоминания реальны?

Марион перевела взгляд на девочку. Мисс Флора была длинноногой, зеленоглазой, застенчивой девчушкой лет десяти, с шапкой огненно-рыжих кудрей.

После обмена традиционными книксенами Марион пригласила гостей сесть.

Леди Клэрис игнорировала приглашение. Смеясь и широко раскинув руки, она приблизилась к Марион:

– Ты меня не помнишь, да, Марион? Неужели забыла все наши бурные приключения?

Марион рассмеялась:

– Приключения я забыла, но тебя – нет. Ты ведь Клэрис Фицалан, верно?

– А, ну да, это моя девичья фамилия. Теперь я Клэрис Бригден. А это Флора, племянница Теодоры. Флора приехала на каникулы. – Она помолчала, всматриваясь в лицо Марион. – Ты помнишь Теодору? Она замужем за моим дядей Робертом. Ну, Роберта-то ты помнишь?

Марион не помнила, но на всякий случай слабо кивнула и быстро представила своих сестер. Она распорядилась принести освежающие напитки, и Клэрис вернулась к разговору:

– Им всем не терпится увидеть вас, Фицаланам, я имею в виду, особенно бабушке. Как только она услышала твое имя в связи с именем Брэнда, тут же заинтересовалась, но Брэнд ничего ей не рассказал. Вообще-то мы все сгораем от любопытства. Это правда, Марион? Вы с Брэндом тайно помолвлены?

Испытывая скорее замешательство, чем раздражение, Марион поинтересовалась:

– Ты имеешь в виду Брэнда Гамильтона?

На лице Клэрис отразилось такое же замешательство.

– А кого еще я могу иметь в виду, как не моего сводного брата? У нас был один отец, герцог Шелборн, и брата зовут, кстати, Брэнд Фицалан Гамильтон, хотя он не любит признавать это родство. – Ее губы вытянулись в тонкую линию. – Полагаю, он стыдится нас. Считает нас тунеядцами и паразитами, ведь он сам работает не покладая рук. Бедный Освальд – мой муж – стыдится жить на мои деньги. Он писатель, а этим много не заработаешь. Но что толку иметь деньги, если мне не позволено их тратить?

Марион тупо таращилась на гостью, а та продолжала:

– Я трещу как сорока, да? Вот что значит жить с мисс Каттер. Достаточно сказать, что Брэнд распоряжается деньгами. Наш мудрый папенька сделал его единственным опекуном наших капиталов.

Марион разрывалась между шоком от откровенности Клэрис и неверием. Никто не сказал ей, что имение отца Брэнда находится в Лонгбери. Никто не сказал ей, что Брэнд – родственник Фицаланов и что его отцом был герцог Шелборн.

Ей никогда не избавиться от него.

Она взглянула на Клэрис, и новые воспоминания зашевелились в ней. Конечно, она не могла забыть подружку по детским играм. Правильнее было бы сказать, что воспоминания о каникулах, которые она проводила в разных местах, перепутались у нее в голове. Марион помнила, что Клэрис Фицалан втягивала их в одну историю за другой. Она была любопытной и безрассудно смелой, и с ней было весело, особенно такой девочке, как она, приученной подчиняться правилам. Клэрис казалась опьяняющим глотком эфира. Один вдох – и человек готов на все. Марион не могла точно вспомнить, что они вытворяли, но не забыла, как мама ругала и отчитывала ее. Клэрис же все сходило с рук. Глаза Клэрис не утратили своего блеска.

– Полагаю, вы ждете его победы на выборах, прежде чем объявить о помолвке. Не понимаю почему. Бабушка говорит, что у Брэнда появится больше шансов выиграть, если у него будет подходящая невеста. Тогда люди не станут обращать внимания на то, что он незаконнорожденный.

Беда с этими герцогскими дочерьми. Они могут говорить все, что им заблагорассудится, и никто из более низких сословий не осмелится им возразить и сказать, чтобы не лезли не в свое дело, – никто, за исключением разве что графской дочери.

Как можно холоднее Марион поинтересовалась:

– А что твой брат сказал вам обо мне?

– Да ладно тебе, Марион, – сказала Клэрис, – не будь такой букой. – И добавила, обращаясь к Эмили: – Она была такой и в детстве. Чопорная и правильная. Хорошо еще, что ни моя мама, ни тетя Эдвина не знали, что мы вытворяли, когда никто не видел.

– А что вы вытворяли? – ухватилась за ее слова Феба.

– Боюсь даже говорить, – ответила Клэрис с неотразимой улыбкой. – Ну так о чем это я? Ах да, о Брэнде. Он нам ничегошеньки не рассказал. Из него, как обычно, и слова не вытянешь. Его имя связывают с именем какой-нибудь дамы не впервые, – она усмехнулась, – но от тех, других, он отмахивался без малейших колебаний и говорил о них в весьма нелестных выражениях, что позволяет бабушке предположить, что к тебе у него серьезный интерес.

Марион на мгновение лишилась дара речи.

Зато Эмили – нет. Она слушала этот разговор с растущим раздражением. На ее взгляд, манеры леди Клэрис были чересчур вольными и бесцеремонными.

– Феба, – сказала она, вперив в сестру суровый взгляд, – почему бы тебе не показать Флоре историю, над которой ты работаешь? – И добавила для Клэрис: – Феба пишет историю нашего семейства.

– В самом деле? – Интерес Клэрис выглядел искренним. Задумавшись на мгновение, она со Смехом продолжила: – Надеюсь, никто не решится написать историю Фицаланов. Это было бы нечто.

– Феба! – повторила Эмили еще более грозным тоном.

– Я только начала, – запротестовала Феба. – Там еще нечего показывать, за исключением нескольких старых писем и дат. – Но Эмили посмотрела на нее так строго, что стало ясно: спорить бесполезно. – Пойдем, Флора, – сказала она покорно.

Оказавшись за дверью, Флора спросила:

– Ты калека?

Феба гневно зыркнула на девочку, которая на добрых три дюйма была выше ее.

– Разумеется, нет! Я прихрамываю. Это не делает меня калекой.

– Отлично, – бросила Флора. – Значит, нам не обязательно торчать в доме, верно? Мы можем отправиться на поиски приключений.

Отправиться на поиски приключений? Для Фебы это были пьянящие слова.

– Мне не разрешают отходить далеко от дома, – с сомнением проговорила она.

– Так мы и не пойдем далеко, только на пруд. Если хочешь, можем половить лягушек. Их там полным-полно.

– А ты не будешь спрашивать разрешения у мамы?

– У меня нет мамы. Она умерла, когда я была совсем маленькой. Здесь я живу у тети Теодоры, а она никогда не возражает против моих прогулок.

– Жаль, что Марион не такая, как твоя тетя, – с чувством сказала Феба. – Мои сестры могут быть настоящими мегерами.

Флора рассмеялась.

– Ну так что, рискнешь?

Перспектива была слишком заманчива, чтобы отказаться.

– Но я никогда раньше не ловила лягушек.

– Я тебя научу.

– Я все-таки должна предупредить Марион.

– Да тут же совсем рядом, из дома видно. Этого Фебе было достаточно.

В гостиной Клэрис вспоминала старые времена:

– Ты должна помнить привидение Прайори. Марион покачала головой.

– Ты не помнишь, как мы прятались на монастырской кафедре и ждали, когда появится привидение?

– Нет.

В этот момент вошла миссис Ладлоу и объявила других посетителей, леди Теодору Фицалан и мистера Гамильтона.

– Я же тебе говорила, – прошептала Клэрис, – им всем захочется посмотреть на тебя.

После обмена обычными приветствиями гости сели и Марион попросила принести напитки. Понимая, что все взоры устремлены на нее, она постаралась сделать вид, что присутствие Брэнда ей безразлично. Марион поблагодарила его за карету. Он вежливо ответил. Преодолев первый барьер, Марион обратила внимание на новую гостью.

Леди Теодора была, как говорил отец Марион, импозантной женщиной. Лет сорока, высокая и крепкая, с черными волосами, туго стянутыми на затылке, и высокими скулами, тронутыми загаром. Ее платье по фасону напоминало костюм для верховой езды. Глядя на нее, нетрудно было догадаться, что она гораздо лучше себя чувствует в деревне, чем в городе.

– Не стану притворяться, что помню вас, Марион, – сказала леди Теодора. – Когда вы в последний раз гостили здесь, то были еще малышкой в коротких юбочках, и я, верно, казалась вам пожилой дамой.

– Не извиняйся, Тео, – встряла Клэрис. – Марион тоже вряд ли тебя помнит. – И, не переводя дыхание, спросила: – Роберт тоже вернулся?

– Нет. Ты же знаешь Роберта. Он в Виндзоре встретил друзей и решил еще погостить. – И добавила, обращаясь к Марион: – Лорд Роберт Фицалан – мой странствующий супруг.

Марион почувствовала резкое похолодание в разговоре и попыталась подыскать какую-нибудь нейтральную тему.

Брэнд избавил ее от хлопот, резко сменив направление беседы.

– Та белоснежная кобыла, которую ты привезла, Тео, – сказал он, – арабская, да?

– Наполовину, – ответила Теодора и пустилась в описание замечательных качеств последнего приобретения для своей конюшни, при этом глаза ее то и дело останавливались на Марион, словно она оценивала и ее качества тоже. Затем Теодора поинтересовалась у Марион, любят ли они с сестрами ездить верхом.

– Будь поосторожнее с ответом, – заметила Клэрис. – Перед тобой страстная наездница. Никто не может тягаться с Тео.

Раздражение Марион рослое каждой минутой. С тех пор как пришли леди Теодора и Брэнд, им с Эмили еще не удалось вставить ни слова. Эти Фицаланы, а она включала и Брэнда в их число, были всецело поглощены собой.

Опередив следующее замечание Клэрис, она сказала:

– В последнее время нам не часто доводилось ездить верхом, разве что в Гайд-парке, но это не в счет.

– Бедняжки, – посочувствовала Тео.

Словно почувствовав себя ущемленной, Эмили холодно проговорила:

– Отец с самого детства учил нас ездить верхом. Мы все хорошо чувствуем себя в седле, но Марион… она просто бесстрашна.

– В таком случае, – сказала Теодора, – может быть, вы захотите прокатиться на моей новой лошади?

Сказать, что Марион испугалась, – это ничего не сказать. Она пришла в ужас. Легко было слыть бесстрашной наездницей, когда папа подбирал только смирных лошадок для своих дорогих дочерей. И не все они хорошо чувствуют себя в седле. После падения Феба больше ни разу не села на лошадь. О чем только Эмили думала, преувеличивая их мастерство?

Брэнд почувствовал ее испуг и не колеблясь пришел на выручку. Вызволять Марион из беды доставляло ему немалое удовольствие.

– Молния, – насмешливо проговорил он, – и самого черта прокатит с ветерком. Укроти своего зверя, Тео, пока она кого-нибудь не покалечила.