Элизабет Торнтон - Игра или страсть?

Она ничего не ответила, но на щеках заиграл румянец. Он удивился, что такое небрежное замечание могло подействовать на нее столь сильно. Она привлекательная, умная, способная женщина. Если бы она увидела в нем привлекательного, умного, способного мужчину, они могли бы перестать пикироваться и… что?

Он не мог представить женитьбы, но ясно представлял Марион в своей постели. Он испытывал чисто мужское, примитивное удовлетворение, когда вспоминал, как она откликалась на его малейшее прикосновение.

Куда все это может его завести?

Марион прервала ход его мыслей:

– Знаете, Брэнд, я все думаю о собачке Ханны. Гувернантки обычно не держат собак, верно?

– Насколько я знаю, нет.

– Тогда кому она принадлежала и что с ней стало?

– Возможно, Хардкасл знает.

– Или, быть может, миссис Лав. Вы ведь возьмете меня в Брайтон, чтобы расспросить ее? В конце концов, я – племянница Ханны. Мне миссис Лав может рассказать больше, чем вам.

– Я подумаю об этом.

Она смерила его гневным взглядом. Конечно, он возьмет ее с собой в Брайтон, иначе как приглядывать за ней? Куда он, туда и она, и наоборот. Но пикироваться с ней доставляло ему огромное удовольствие.

– Ведь ее слова могут натолкнуть меня на какие-то воспоминания. – Она так и кипела негодованием. – Я могу оказать неоценимую помощь в нашем расследовании.

– Это верно. Но надо сохранять секретность. Все, что мы будем делать, должно выглядеть невинно и обыкновенно, чтобы наш злодей и не заподозрил никакой угрозы.

– Я это знаю. Я же не дурочка! С этим он не мог спорить.

За ленчем Брэнд сделал официальное объявление об их помолвке. Сестры Марион пришли в восторг. Его семья, как и следовало ожидать, восприняла заявление с обычным хладнокровием. Даже герцогиня, которая точно была рада новости.

Марион убеждала себя, что так даже лучше. Она не будет чувствовать себя виноватой, когда придет время заявить, что они с Брэндом пойдут каждый своим путем. Не будет ни слез, ни переживаний. Хорошо, если они через неделю после этого вспомнят, как ее зовут.

Эмили напустилась на Эндрю. Они направлялись в конюшни, чтобы взглянуть на новый экипаж.

– Что с твоей семьей? – возмутилась она. – У них что, нет чувств? У них в жилах лед вместо крови? Неужели они не умеют ни радоваться, ни веселиться? Где шампанское, чтобы поздравить счастливую пару? Эндрю выглядел изумленным.

– Они рады, – сказал он. – Просто мы не показываем своих чувств, как это делают другие.

– Почему? Предполагается, что ты роялист, «кавалер», а кавалеры должны быть галантными, веселыми и… полными жизни.

Его губы изогнулись в улыбке.

– Значит, ты «кавалер», Эмили. Она смущенно засмеялась.

– Не думай, что я такая со всеми. С тобой, Эндрю, я могу говорить откровенно. Мы должны сделать что-то особенное для Марион и Брэнда.

В конюшне Мэнли разговаривал с управляющим Теодоры. Мистер Форрест с гордостью хвалился своими последними приобретениями, а мистер Мэнли был явно впечатлен.

Мэнли поднял глаза и заметил Эндрю и Эмили.

– Лорд Эндрю, – сказала Эмили, – берет меня на прогулку в новом экипаже, мистер Мэнли.

– Сейчас? Что ж, мне как раз нечего делать. Я поеду в качестве грума.

– В этом нет необходимости, – отозвался Эндрю. – Я вполне могу справиться сам.

Улыбка Мэнли стала шире.

– Конечно, можете, ваша милость. Но у меня приказ. Увидев, что Эндрю напрягся, Эмили незаметно ткнула его локтем в ребра.

– Спасибо, мистер Мэнли. Мы подождем снаружи. Когда они вышли на улицу, она сказала:

– С Мэнли бесполезно спорить. У него инстинкты овчарки, и, боюсь, он считает меня одной из своих овечек. Нам придется улыбаться и терпеть.

Эндрю покачал головой.

– Что? – спросила она.

– Он всего лишь слуга.

– Тем больше причин обращаться с ним как с принцем! Вскоре был подан экипаж. Эндрю взял вожжи, Мэнли помог Эмили сесть и занял место на облучке. Щелкнули поводья, и они тронулись в путь.

Экипаж быстро проехал по подъездной аллее и покатил по Хай-стрит.

– Смотри, Эндрю, – сказала Эмили, – вон Виктор Молверн.

Она помахала Виктору, Эндрю приподнял шляпу. Виктор сердито покраснел. Однако были и другие, которые откликались доброжелательно и выкрикивали приветствия.

Через неделю Брэнд чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы ехать в Брайтон. За это время они с Марион кое-что разведали. Несколько человек вспомнили белую собачку по кличке Снежок, но она принадлежала Теодоре. Некоторые местные жители вспомнили Ханну. Похоже, все они разделяли мнение доктора Хардкасла: Эдвина Ганн держала свою сестру в такой строгости, что бедняжка была рада получить место в Брайтоне и сбежать из-под надзора старшей сестры. Клэрис ничего не добавила к той истории, которую уже поведала Марион.

– Я прихожу к выводу, что была только одна собака, – сказал Брэнд, – собака Тео.

Марион кивнула:

– Я не могу припомнить пса в коттедже Эдвины. Но это не значит, – торопливо продолжала она, – что его там не было. Мои воспоминания весьма и весьма смутные. А что насчет писем Эдвины? Вы узнали из них что-нибудь новое?

– В них есть небольшая странность. Имя Ханны ни разу не упоминается. Интересно почему?

Марион вздохнула. Не похоже, чтобы они стали ближе к разгадке. Миссис Лав – их единственная реальная ниточка.

Марион знала, что встреча с миссис Лав – не единственная цель поездки. Брэнду нужно было появиться на нескольких ключевых предвыборных собраниях, и, как его невеста, она должна сопровождать его на этих мероприятиях.

Она не возражала. Во-первых, объявление об их помолвке уже появилось в местной газете, а во-вторых, это собьет злодея со следа. Никто не знал об истинной цели поездки в Брайтон. Все считали, что они едут из-за выборов.

Это был умный замысел, и она была решительно настроена не подвести Брэнда.

Марион беспокоилась о сестрах. Но, как верно заметил Брэнд, они не представляли угрозы, поскольку их еще не было на свете, когда пропала Ханна. Эндрю согласился присматривать за ними, а слугам было дано указание наблюдать за коттеджем на случай, если вор вернется.

Дэвид Керр стоял возле окна обеденного зала отеля «Замок» и наблюдал, как мистер Гамильтон подсаживает леди Марион в карету. Когда карета свернула за угол на Марин-Пэрад, Дэвид вернулся к своему столику и подозвал официанта.

– Кларет, – велел он и самодовольно улыбнулся. Удача вновь на его стороне.

Он не собирался разыскивать Марион в Брайтоне. Покидая Лондон, Керр полагал, что она практически разорила себя, расплатившись с ним, и из камня больше не выжать денег. И хотя он и раньше видел ее с Гамильтоном, ему и в голову не могло прийти, что у того серьезные намерения. Да и с чего бы? Гамильтон – один из богатейших людей Англии. Он может заполучить любую женщину, а Марион сексуальна не больше, чем деревянная кукла.

Во всяком случае, так он думал о ней, когда они были помолвлены. Разумеется, он не собирался жениться. Во-первых, ее приданое было слишком маленьким, а во-вторых, она не из тех женщин, которые его привлекают. Слишком хорошо воспитана, слишком послушная дочь, слишком серенькая. Она была всего лишь пешкой, которую он использовал, чтобы подобраться к ее папаше.

Жизнь полна сюрпризов. Когда он выследил ее в Лондоне, то едва узнал. Она научилась одеваться и делать прическу. Правда, нельзя изменить характер. Она по-прежнему оставалась пешкой, которую он может передвигать по своему желанию.

Когда Керр в последнем номере «Газетт» прочел объявление о ее помолвке с Гамильтоном, у него отвисла челюсть. Он пожалел, что не потребовал за свое молчание больше. Однако ее помолвка может сыграть ему на руку. Доход с теткиного состояния – жалкие гроши в сравнении с деньгами, которые она получит от своего богатого мужа. Он уже представлял свое счастливое будущее с регулярным содержанием от Марион.

Официант принес бутылку кларета. Дэвид медленно с видом знатока посмаковал «букет». Вино было легким и чистым…

Керр любил кларет, любил отель «Замок» с его элегантными высокими окнами и великолепно меблированными номерами. Все здесь было высшего качества. К несчастью, проживание в отеле был ему не по средствам, но он получал удовольствие, слоняясь в фойе или баре, а иногда даже позволял себе пообедать. Гостиница, в которой он остановился, была вполне приличной, но совсем не того класса. Деньги всегда утекали у него сквозь пальцы. Его единственным достоянием были мозги.

Он выглядел как типичный английский джентльмен, скорее приятный, нежели красивый, с лицом, которое вызывало доверие как у мужчин, так и у женщин. Его манеры были безупречны; он умел ввернуть изящный комплимент и был хорошим слушателем. Хорошо, что никто не мог прочесть его мысли и узнать, что его быстрый ум рассчитывает шансы, решая, какой легковерный дурак станет его следующей жертвой.

Если бы судьба распорядилась сделать его богатым человеком, ему не приходилось бы прибегать к выпрашиванию «подарков» и «ссуд» у своих более состоятельных «друзей». Они называли это шантажом, но шантаж – это преступное деяние, а он не считал себя преступником. Ведь это не ему, а им нужно что-то скрывать.

Он заказал филе палтуса с гарниром и всеми приправами и откинулся на спинку стула, потягивая кларет и размышляя, как извлечь наибольшую выгоду из необыкновенной удачи, подвернувшейся на пути.

Тогда, в первый раз, ему заплатил ее папаша, заплатил вполне приличную сумму, достаточную, чтобы устроиться в Новом Свете. На деле же вся эта затея обернулась крахом. В Канаде джентльмены не живут праздной жизнью. Они работают на своих плантациях как фермеры, плечом к плечу с наемными работниками. Он, разумеется, ничего не знал о сельском хозяйстве и тотчас же потерял свои вложения.

Следующие несколько лет он жил на мелкие заработки, но всегда помнил, что он может вернуться в Англию и выжать из папаши Марион еще один «подарок». Однако когда он наскреб достаточно денег, чтобы вернуться домой, то, к своему разочарованию, обнаружил, что граф умер, а Марион практически нищая. Все, что он смог выжать из нее, – это жалкие гроши.

Положение изменилось, когда она получила наследство от тетки. Теперь он имел достаточно, чтобы устроиться в Брайтоне в разгар сезона, когда лондонская знать толпами устремляется сюда, чтобы подышать морским воздухом. Общество в Брайтоне было менее официальным, чем в Лондоне. Если правильно разыграть свои карты, думал он, то можно подцепить наследницу или богатую вдову.

Именно с этой целью он и приехал, но объявление о помолвке Марион изменило его планы. Зачем обременять себя женой, когда имеется такой сундук с сокровищами?

Марион.

Он знал, что Гамильтон будет в Брайтоне к началу конференции вигов, читал об этом в «Газетт». Все партийные «шишки» будут здесь. Ему не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что политики предпочитают этот отель. Он надеялся произвести впечатление на Гамильтона и быть приглашенным в Лонгбери, чтобы открыто обратиться к Марион как друг ее жениха. Она бы поняла, что одно его слово разобьет все ее надежды. Такой человек, как Гамильтон, с блестящими перспективами в политике, не пожелает связываться с леди Марион Дейн.

Но его планы вновь были нарушены. Гамильтон, очевидно, был не из тех, на кого производит впечатление честное лицо, к месту сказанный комплимент или умение хорошо слушать. Когда Гамильтон вечером вошел в бар и заказал кружку пива, Дэвид попытался завязать с ним разговор. Единственным ответом стал жесткий взгляд, который предупредил его, что этот человек отнюдь не снисходительно относится к людской глупости. Керру казалось чистым безумием с таким характером идти в политику, разве только он намерен взять своих избирателей на испуг.

Однако не все было потеряно, ибо Гамильтон привез в Брайтон леди Марион. Керр находился в вестибюле отеля, когда они прибыли, и быстро отвернулся, чтобы Марион его не увидела. Еще придет время дать ей знать о своем присутствии, он выберет момент, когда ее грозный жених будет занят. А служанка для него не помеха. Он умеет обходиться со служанками.

Официант принес обед – филе палтуса в сливочном соусе, молодой картофель по-французски и овощное ассорти. Керр насладился каждым кусочком и не моргнул и глазом, когда в конце трапезы официант принес ему огромный счет.

Марион заплатит.

Лорд Денисон увидел, что светловолосый джентльмен покидает обеденный зал, подозвал официанта и попросил счет. Он был озадачен поведением парня. Вчера вечером в баре этот молодой человек хотел привязаться к Брэнду с разговором. Однако совершил грубую ошибку, попытавшись польстить. Брэнд ненавидит подхалимство во всех его формах. И вот сегодня этот говорливый незнакомец с интересом следил за отъездом Брэнда и Марион.

Что он задумал?

Когда официант принес счет, Эш поинтересовался: